«Белая чайка» или «Красный скорпион» - Кирицэ Константин (бесплатные серии книг .TXT) 📗
Глава IV
Тудор удалился в спальню, где пристроился в глубоком кресле возле открытого окна, всем своим видом показывая, что в данный момент его совершенно ничего не интересует, кроме записок Владимира Энеску, которые он решил снова пролистать. Журналист так и не попросил его вернуть дневник. Забыл или решил остаться великодушным до конца? Что было бы, на какой изначальной стадии топталось бы следствие, не будь этих записок? По счастью, вовремя вспомнились встреча журналиста с рыжеволосой девицей, поджидавшей сицилийца, и короткая, но бурная встреча двух барышень.
Дверь спальни резко распахнулась. Не постучали или он не расслышал стука? Вошел взмыленный Ион Роман с красным лицом:
— Еще одна! — выложил он. — Позадиристее той. Я бы даже сказал, вреднее. Прошу, займитесь ею сами. С меня хватит…
Сильвия Костин села на стул лицом к окну. Внешне она выглядела непринужденной, уверенной, надменной, но Тудор все же уловил тень беспокойства или, может быть, след только что пережитых сильных эмоций.
— Слушаю вас… — мягко сказал он. — Вы учительница музыки Сильвия Костин, верно? И пришли в связи со своим предыдущим заявлением?
— Заявлением? — удивилась она. — Нет, по таким пустякам я не стала бы приходить. Речь идет о вещах гораздо более важных, Но прежде всего мне нужно избавиться от опасения, что меня могут счесть за доносчицу.
— Это ваше личное дело, — бесстрастным тоном предупредил ее Тудор. — Пока что вы не сделали и первого шага…
— Понятно… Значит, есть еще время остановиться, одуматься. Что же, неожиданное и элегантное предложение от представителя следствия. Тем более что вам неизвестна цель моего визита. А она, может статься, очень важная…
— Все равно, рано или поздно мы пришли бы к тому же, — сказал Тудор. — Но я, право, не любитель пыток, даже словесных…
— Верите в человеческую доброту! Ценное качество… особенно при вашей профессии.
— Для упрямых натур существуют упрямые факты, способные убедить нормальный разум. А для нормального человеческого разума существует, кроме того, и святая логика, с помощью которой можно установить нормальную и необходимую причинно-следственную связь.
— Спасибо, — коротко сказала учительница. — Передо мной встали две дилеммы, но теперь мне ясно, что все это касается исключительно меня одной… Сегодня утром совершенно случайно, отнюдь не из желания подышать свежим воздухом, я стояла у окна и смотрела на нижнюю террасу гостиницы. Я была в холле второго этажа, неподалеку от вашей комнаты, возле лестницы, ведущей на террасу… у одного из окон… И увидела, к счастью или несчастью, человека, который бросил из окна второго этажа некий предмет другому человеку, прогуливавшемуся по террасе. Предмет угодил в кусты. Если я скажу, что это был нож, вам покажется это очень серьезным?
— Почему вы употребили разные слова, предмет и нож?
— Я не задумывалась над этим, — вздрогнула учительница.
— Попробую вам помочь, — сказал Тудор. — Вы видели движение в окне комнаты и вслед за тем шум в кустах от упавшего предмета. Ничего больше, кроме того, что что-то бросили, и это что-то произвело шум внизу. Возможно, человек, который шел мимо кустов, привлеченный шумом, вернулся и посмотрел туда, откуда донесся шум. Он обнаружил там предмет, поднял его и увидел, что это нож. Отсюда естественный вывод: брошенным предметом и был именно этот нож. Но здесь и начинается трудно осязаемая разница в значении двух слов: предмет, пока он не был различим, а затем — нож. Если бы вы видели нож в полете, вы бы просто сказали: я видела человека, который бросил нож из окна в направлении другого человека. Но в тот момент вы это совершенно не осознавали…
— Вы потрясающи… — произнесла учительница с оттенком изумления. — Но на этом история не кончается. Другой человек наблюдал эту сцену, к сожалению, в ее финальной стадии, то есть в момент, когда тот, кто подобрал нож в кустах, забросил его назад. Жест был явно необдуманный, особенно после того, что здесь случилось. И поскольку я уверена, что нож уже находится у вас и не просто как нож, а как вещественное доказательство… я подумала, что обязательно нужно рассказать вам всю эту историю. Для меня самой обязательно нужно…
— Стало быть, кто-то против этого возражал…
— Вот именно, — признала учительница, поражаясь проницательности собеседника. — Резко возражал человек, который и совершил необдуманный жест. То есть не возражал, а возражает… Этот человек избрал путь отрицания… Не видел, не поднимал, не бросал никакого ножа…
— Весьма опасный путь, — предупредил Тудор, — потому что здесь на карту поставлена честь служителя порядка. Если тот, о ком вы говорите, видел только последнюю часть сцены… это вопрос, который еще можно обсуждать, собрать другие показания свидетелей, например ваши. Но оспаривать то, что видел и официально заявил представитель службы порядка, — совсем иное дело. Мы будем более твердо стоять на своем, чем обвиняемый…
— Я знала, что положение серьезное, но жесткость этой позиции где-то вынужденная…
— В том смысле, что это единственный возможный путь? — Тудор начал кое о чем догадываться. — Уверяю вас, что все то, что вы еще можете рассказать, гораздо менее важно, чем то, что вы уже сказали. Но раз вы колеблетесь, попробую продолжить сам: господин Марино — ваш законный муж?
— Нет, — сдалась она. — Он мой отец… всего несколько недель, с тех пор как возвратился и оформил официально… или вернее, с тех пор, когда подписал документы, составленные много-много лет назад…
— Понимаю, — сказал Тудор. — Война… застала его где-нибудь за границей…
— Да… И война и профессия. Он никогда подолгу не задерживался в одной стране. Вы знаете, артисты цирка… Говорят, когда-то он был одним из самых великих акробатов и жонглеров в мире… Если бы он не подписал эти документы… Ситуация мне кажется безвыходной. Я не могу дать показания в его пользу…
— Нет. Единственный выход — чтобы господин Эмиль Санду изменил свои показания…
— Не понимаю, — испугалась Сильвия Костин. — Вы хотите сказать, что тип, который бросил в отца предмет, заявил, что видел его прячущим нож в кустах?
— Вы быстро схватываете, — похвалил Тудор собеседницу. — Дело обстоит именно так. В настоящий момент существуют два идентичных показания: одно железобетонное, другое в стадии формального заявления. Все зависит сейчас от второго показания…
— Но разве вы не понимаете, что он его не изменит? — сжала кулаки Сильвия Костин. — Отец ударил его по лицу… за то, что тот хотел его обжулить. И, пожалуйста, поверьте отцу, он знает, что говорит: Эмиль Санду — профессиональный шулер. Своего рода ас…
— Вот сейчас почитать бы дневник Владимира Энеску, — сказал Ион Роман, когда учительница ушла. — Сколько еще непонятного! Сколько сценок и взаимосвязей, подмеченных внимательным журналистом на ходу, как бы между прочим, раскроют нам теперь свою суть! Кто такой этот Мони Марино, которому не хватало времени, чтобы признать дочь в течение двадцати пяти лет?
В этот момент послышался грозный стук в дверь.
— Не волк ли там? — пошутил Ион Роман. В дверях возник Марино. Его морщинистое и неподвижное, как диковинная маска, лицо излучало необычайную силу.
— Хочу, чтобы вы ясно усвоили, — он стукнул кулаком по столу, — что заявления мадемуазель Сильвии Костин — выдумки, фантазии. Я редко выхожу из себя, может быть, всего третий раз в жизни, и прошу меня извинить… постараюсь говорить спокойно… Сильвия Костин заявила, будто бы видела меня бог весть в каком виде сегодня утром на террасе. Это чушь, выдумки! Я ничего не видел и ничего не трогал сегодня утром на террасе. Если понадобится, я найму самых лучших в мире адвокатов. У меня все для этого есть: состояние, связи, упорство. Со мной вы только проиграете… Скоро вы почувствуете мою силу даже здесь! Дураки не все продумали, вы увидите… Я умею драться и не знаю, что значит быть битым…
