Ретро-Детектив-3. Компиляция. Книги 1-12 (СИ) - Любенко Иван Иванович (книги онлайн читать бесплатно txt) 📗
– Вы считаете, что женское движение, обостряющее в нас инстинкты солидарности и сознание общности человеческих интересов, учит нас не только отстаивать свои права, но и уважать чужие. Но как быть с правами мужчин? Разве они достойны уважения?
– Они достойны уважения только в той мере, каковая не входит в противоречие с нашими собственными правами, поскольку столкновение интересов избавляет нас от необходимости идти на какие-либо уступки, продиктованные принципами демократии, и вообще позволяет нам не соблюдать эти принципы, поскольку они не соблюдаются в отношении нас…
Ну-ну. Это называется «огород городить». Верино мнение о сторонницах женского равноправия изменилось, но на основании одного лишь доклада делать выводы было бы преждевременно, поэтому она с удовольствием приняла приглашение Эмилии выпить с ней чаю. Судя по всему, подобных приглашений удостаивались лишь избранные, потому что чай они пили вдвоем, в кабинете Эмилии, розово-золотом, увешанном картинами и фотографиями. Розовыми были обои, позолотой блистали рамы, на столе Эмилии в высокой фарфоровой вазе тосковала одинокая черная роза, Вера так и не поняла, искусственная или настоящая. Чай пили по-английски, без самовара, из чайников. Сервиз был украшен сценами псовой охоты и оттого смотрелся здесь как-то неуместно. Подавала чай Ольга. Как догадалась Вера, она была здесь за прислугу.
– Сестры дежурят по очереди, – пояснила Эмилия, перехватив взгляд Веры. – У нас равноправие, я тоже хотела дежурить, но они решили, что у меня много других дел. Дел действительно много, невпроворот…
Чай тем не менее она пила медленно, с чувством, толком, расстановкой, нисколько не торопясь. Варенье брала из розетки понемногу, смаковала. Варенье было подано трех сортов – малиновое, грушевое и сливовое. Сливовое, которое Вера попробовала первым, оказалось настолько приторным, что остального и пробовать не захотелось.
– Как я вам завидую! – Для того чтобы показать, насколько велика ее зависть, Вера закатила глаза и покачала головой: – Так хочется заняться делом! Настоящим делом!
На слове «настоящим» она сделала ударение.
– Только настоящим! – кивнула Эмилия. – Довольно уже нам заниматься никчемными делами, быть рабынями домашних очагов и статистками на второстепенных ролях!
Насколько Вере было известно, статисты в театрах играют не второстепенные роли, а роли самого низшего разряда, чаще всего без слов, а если и со словами, то с такими, как: «Кушать подано» или «Приехали их светлость». Впрочем, видно, что Эмилия оседлала любимого конька, вон как глаза сразу же загорелись, а в таком состоянии можно и не то сказать. Вера даже попеняла себе за занудство. Что за манера, в самом деле, цепляться к разным мелочам, обращать внимание на каждую оговорку? Слово «дотошность» недаром созвучно со словом «тошнота». В прямом смысле становится тошно от такого занудства! С другой стороны, если не обращать внимания на мелочи, то никогда не поймешь, что тебя обманывают. Истина проявляется в мелочах. Вот, например, по выражению «статистки на второстепенных ролях» видно, что Эмилия далека от театра. Если она вдруг начнет рассказывать, что когда-то играла на сцене, то вряд ли стоит этому верить.
Про сцену Эмилия больше не упоминала. Минут десять, не меньше, она, не жалея красок, рисовала картину всеобщего блаженства, которое настанет сразу же после того, как женщины обретут равные права с мужчинами. Несколько раз назвала Лигу равноправия «лигой женской мечты» или просто «лигой мечты». Закончив, пристально-вдумчиво посмотрела на Веру, словно решая, какую пользу может она принести, и предложила:
– Вы, как интеллигентная женщина с острым живым умом, могли бы заняться просветительской работой. Выступать с докладами, проводить дискуссии. Не сразу, конечно, вначале надо освоиться, но со временем у вас получилось бы, я уверена. Нам не хватает популярности в фабричных кругах. Это же такое поле для деятельности! Взять хотя бы фабрику товарищества Эйнем или Прохоровскую мануфактуру. Там работают сотни женщин, и всем им платят меньше, чем мужчинам, выполняющим ту же работу. Вот где поле непаханое, луга некошеные! Если нам удастся заронить в их умы понятие о равноправии с мужчинами…
«Не доверяет? – подумала Вера. – Или в этом-то и заключается вся деятельность Лиги – доклады, дискуссии?» Эмилия говорила убежденно, смотрела в глаза прямо, во всяком случае, на первый взгляд (и на второй тоже) впечатления неискренности не оставляла. Но Вере хотелось большей ясности и полной уверенности. Поэтому, как только Эмилия сделала паузу, для того чтобы перевести дух, она сказала, понизив голос и, словно невзначай, оглянувшись на дверь:
– То, о чем вы говорите, очень важно. Но я не чувствую себя пригодной для такой деятельности. Мне хотелось бы какого-то… настоящего дела.
– Настоящего? – Эмилия удивленно вскинула брови. – Объяснитесь, пожалуйста, я вас не поняла. Что может быть важней умножения наших рядов и пропаганды наших идей?
Вера снова оглянулась на дверь.
– У нас не подслушивают, – с оттенком гордости за свою Лигу сказала Эмилия. – Можете говорить смело.
– Говоря о настоящем деле, я имела в виду то, что связано с риском. – Вера старалась говорить как можно естественнее, убедительнее. – По складу своего характера я очень люблю риск. Риск меня… приятно возбуждает. Кроме того, в юности я мечтала стать актрисой и с тех времен овладела умением менять свою внешность до неузнаваемости…
Была не была. «Кто больше врет, тому больше верят» – есть у адвокатов такая поговорка, шуточная, но в каждой шутке есть доля правды. Если понадобится, то можно будет взять урок по гримированию у тети Лены, она-то уж великий мастер перевоплощения.
– Кроме того, я умею хранить тайны и располагаю кое-какими возможностями…
– Какими?
– Я не стеснена в средствах, у нас с мужем большая квартира, мужа целыми днями не бывает дома, прислуги всего два человека, их можно отослать, если они станут мешать…
– Чему может помешать прислуга? – снова перебила Эмилия.
– Какому-нибудь тайному совещанию или еще чему-то в этом роде. Не обо всем же удобно говорить здесь…
Самым трудным для изображения из всех проявлений чувств является смех. Тетя Лена (а уж кому знать, как не ей?) утверждала, что эту emotion [375] достоверно сыграть невозможно. Какая-то частица фальши все равно промелькнет, даже у величайшего из актеров. Сколько перед выходом ни настраивайся, как ни репетируй, а все равно хоть немного, да сфальшивишь. Смех – это не гнев и не слезы, которые при наличии задатков таланта и кое-какого опыта, разумеется, можно изображать предельно убедительно. Говорят, что Михаил Семенович Щепкин, корифей и основоположник русского актерства, порой просил щекотать его за кулисами, чтобы по выходе на сцену смеяться как можно непринужденнее. Если бы Эмилия возмутилась или же изобразила испуг, то Вера непременно заподозрила бы ее в неискренности. Но Эмилия всплеснула руками так, что едва не смахнула на пол чайничек с заваркой, запрокинула голову и басовито, как и положено обладательнице низкого голоса, рассмеялась.
– Какая вы милая… – вырывалось между приступами смеха. – Простите меня, но… Вы просто чудо, Вера!.. Тайные совещания… Вы еще подпольную типографию предложили бы устроить…
– А хотя бы и типографию! – с вызовом ответила Вера, подливая тем самым масла в огонь.
– Вы прелесть! Прелесть! – продолжала смеяться Эмилия.
Приоткрылась и тотчас же закрылась дверь. «Не подслушивают, как же!» – иронически подумала Вера.
Она внимательно наблюдала за Эмилией, чутко улавливая малейшие движения, мельчайшие нюансы, напряженно вслушивалась в угасавший понемногу смех, но ни капли фальши уловить так и не смогла, хоть и очень старалась. Смеялась Эмилия искренне, из чего можно было сделать вывод о том, что к разного рода тайным делам она действительно непричастна.
Пора было выправлять ситуацию, причем так, чтобы (боже упаси!) не поссориться ненароком с госпожой Хагельстрем, хорошим человеком, делающим очень нужное дело. Вдобавок Эмилия, судя по всему, близка с Эрнестом Карловичем, тот был давним клиентом Владимира и оттого сдавал ему квартиру в своем доме на Пятницкой (одном из своих многочисленных домов) на льготных, донельзя благоприятных условиях. «Дешевле только даром», – шутил Владимир. С какой стороны ни посмотри, а заканчивать разговор следовало миром, к обоюдному удовольствию. К подобному повороту событий Вера была совершенно не готова. Она готовилась убеждать, доказывать свою решимость, свою полезность, но не предполагала, что над ней станут смеяться.
