Операция «Степной барашек» (Роман) - Зибе Ганс (книга жизни txt) 📗
— Самое страшное я, разумеется, отвел. Я показал Пиллендрееру фотографии места происшествия и сказал, что впредь не следует опасаться никакого насилия. Но как только я заикнулся о том, что он должен выступить в суде в качестве свидетеля, он сразу же забрал свое заявление обратно.
— Ну, вот видишь! — с облегчением вздохнул Пильц.
— Что — вот видишь?! — вспылил Ройтер. — Этот вопрос остается открытым. Кто же все-таки так бесчеловечно избил женщину?
— Мы этого не делали, черт возьми!
— Ну ладно, как только ее можно будет допрашивать, мы это узнаем у нее. Однако это ничего не меняет в отношении вас. Ведь мы должны будем просить пострадавшую, чтобы она описала, как выглядели люди, которые ворвались в фотоателье. По ее описанию будет составлено два портрета, и вас рано или поздно разоблачат. Или вы замаскировались под кого-нибудь?..
— Зачем же она будет давать показания о нас? Она будет говорить о том, кто так жестоко избил ее! Ведь ей надо, чтобы его наказали!
— Резонно! — согласился Ройтер. — А ты и правда сжег все вещественные доказательства?..
Пильц кивнул.
— Дело дрянь! — проговорил Ройтер и, тяжело вздохнув, встал. — Кое-какие документы могли бы нам помочь…
Из реанимации Инну перевели в одноместную палату. Она уже пришла в сознание, кровяное давление стабилизировалось. Инна повернулась на кровати и, посмотрев на себя в зеркало, висевшее над умывальником, ужаснулась. Ее охватил приступ злобы на Крампена. Как она ненавидела его! И это он какое-то время ей правился!.. Но как давно это было!
Все началось с ее фотографии для обложки одного женского журнала. Специально для этого Крампен купил ей красивое платье и импозантную шляпку. На той фотографии она выглядела как красавица, сошедшая со старой картины. Так началась ее карьера фотомодельерши, и она, разумеется, сразу же бросила работу продавщицы в универмаге.
Крампен говорил, что весь ее капитал заключается в ее безупречной фигуре. Она позировала ему в модных купальниках и халатиках и скоро стала находить себя на страницах многих каталогов. Постепенно она попала в зависимость от Крампена, даже стала жить у него. Изредка он говорил ей что-то неопределенное о женитьбе. О том, что он ее не любит, Инна поняла только тогда, когда Крампен начал торговать ее фотографиями, на которых она была запечатлена в костюме Евы.
Однако Инне нравился такой образ жизни; Берт превращал ночи в дни, утверждая, что сам он «филин». Ей нравилось просыпаться днем, когда заблагорассудится и уж, разумеется, не от звонка будильника: с детских лет она всегда с большим трудом просыпалась и вставала по утрам из постели. Времена, когда Крампен жил в долг, сменялись периодами, когда она, образно выражаясь, купалась в деньгах.
С помощью торговли порнографическими открытками Берт пытался разбогатеть; но Инне тогда было уже все равно, лишь бы деньги текли в дом.
Однако до больших денег дело так и не дошло. Рынок сбыта контролировала твердая рука. У Крампена оставалась одна возможность: за бесценок сбывать свою продукцию мелким лавочникам. И тогда Инне пришла в голову мысль выжимать деньги из солидных, старых господ. Крампен ухватился за эту идею, и новый гешафт начался.
О том, сколь опасно такое занятие, они узнали тогда, когда в Крампена стреляли; с тех пор он всегда носил при себе пистолет…
В этот момент в палату вошла старшая сестра и сказала, что в клинику все время названивает следователь из полиции, который хотел бы взять у нее показания. Он готов сделать это даже сегодняшней ночью, поскольку времени и так много потеряно.
— Почему? — с трудом спросила Инна.
— Трое суток вы не приходили в сознание, дитя мое! Но теперь кризис уже миновал. Пустить следователя?
— Да, — прошептала Инна.
И сестра тут же впустила в палату старшего следователя по уголовным делам.
— Я понимаю, что вам очень трудно говорить, — начал следователь, — поэтому я буду задавать вам вопросы таким образом, что вам достаточно будет кивнуть головой в знак согласия или же покачать ею в знак отрицания. Было ли это проявлением чьей-то мести?
Инна покачала головой.
— А может, мстили вашему шефу, господину Крампену?
Она пожала плечами, из чего Ройтер сделал вывод, что она, как соучастница, намерена покрывать своего шефа.
— Ворвавшиеся в фотоателье плохо с вами обошлись?
— Они меня просто избили, — прошептала Инна.
— Это побои не от гангстеров?
Она покачала головой. И тут Ройтер узнал о том, что она заспорила с Крампеном о денежном вознаграждении и он так бесчеловечно избил ее. Ройтер понял, что Крампен не собирался давать ей денег, а она решила припугнуть его.
— О какой же сумме шла речь? — спросил Ройтер.
— Пятьдесят тысяч, — тихо проговорила она.
— Он сам похож на гангстеров, которые разгромили фотоателье. Какую цель они преследовали, мы узнаем от самих преступников, когда их поймаем. Они расскажут, кто их на это дело нанял, — объяснил Ройтер Инне, которая старалась не смотреть на него. — Вы знаете, что такое словесный портрет? — Он заметил, что при этих словах она испугалась, но, немного поколебавшись, кивнула. — Вы нам поможете составить словесный портрет преступников?
Она покачала головой и с трудом произнесла:
— Они… были загримированы!
Следователь с сожалением пожал плечами и сказал:
— В таком случае, у нас мало надежды на розыск преступников. — А сам мысленно поздравил Калле Пильца с удачей.
Он покинул больничную палату, унося в портфеле протокол, подписанный Инной. Выйдя в коридор, он посмотрел на часы, которые показывали десять минут первого ночи.
Они сидели в комнате у камина, в котором весело потрескивали дрова, освещая своим пламенем лица собравшихся возле него. На низеньком столике стоял кувшин с красным вином. Коринна и Фред пили вино из керамических кружек, а Зайдельбах — минеральную воду. Он пригласил Коринну и Фреда в свой новый дом, который он купил у вдовы Ерентрайх.
Коринне не пришлось уговаривать Фреда принять приглашение Зайдельбаха. Ей удалось войти в доверие к доктору, и теперь нужно было сделать его союзником в борьбе против Лорхера. Именно поэтому Фред не говорил профессору о том, что он не сможет поехать вместе с ним в Южную Америку.
Старый профессор улыбался и пил минеральную воду с таким видом, будто это было вино. Коринна чувствовала, что Зайдельбах чем-то встревожен. Она замечала, что он иногда изучающе поглядывает на Фреда.
— Три месяца назад вы решили, — невозмутимо начал доктор, обращаясь к Коринне, — стать моей ассистенткой. Я очень рад этому. Моя рукопись находится в типографии, а сейчас мы разрабатываем план нашей экспедиции. Но, как мне кажется, мы недостаточно внимательны к другому аспекту.
Коринна опустила глаза; она все чаще приходила к мысли, что чем глубже она погружается в работу Зайдельбаха, тем больше отдаляется от цели — доказать вину Лорхера в гибели брата. Ей стало казаться, что это не такое уж и неотложное дело, к тому же она опасалась, что могут всплыть такие детали, которые будут не в пользу Дитера. Фред на ее опасения реагировал довольно сдержанно.
Горица допил вино и, повернувшись к Зайдельбаху, сказал:
— Замечу, господин профессор, что я чувствую себя неудачливым исследователем, который вместо розыска нового вида кактусов гоняется за бабочками и мотыльками!
Коринна с удивлением посмотрела на Фреда, доктор тоже смутился и начал протирать стекла очков.
— Создается впечатление, — продолжал Горица, — что я потерял общую цель, но это не совсем так. Я думал, у меня в руках нить и я строго следую за ней… И вдруг оказывается, что я держу в руках запутанный клубок! Что ж, я попытаюсь распутать его!..
Коринна подумала о том, что Фред сейчас постарается объяснить события прошлых недель; Зайдельбах, видимо, тоже так решил, потому что в знак согласия кивнул Горице.
— Я потратил уйму времени, чтобы выяснить круг знакомых Лорхера, и натолкнулся на Паульсена.
