Смерть на кончике хвоста - Платова Виктория (полная версия книги .txt) 📗
…Лифт снова не работал, и она потащилась на шестой этаж пешком. А между третьим и четвертым этажами столкнулась с Марголисом. Семен сиял, как хорошо надраенная пряжка офицерского ремня, и, чудовищно перевирая мелодию, насвистывал арию Хозе из «Кармен». Увидев Наталью, он широко раскинул руки и заключил ее в объятия: Наталья даже пикнуть не успела, как оказалась погребенной под массивной головогрудью литагента.
— Рад видеть вас, спасительница мира! — промурлыкал Марголис.
— Как поживаете, Семен?
— Да как — перебиваюсь с хлеба на коньяк, вот и все дела. А вот вы благотворно влияете на гения, Дашенька. Строчит и строчит. Почти сутки от машинки не отходит. Даже от завтрака отказался. Придется эту книгу посвятить вам.
— Я рада.
— Зайдите к нему. Я думаю, он тоже будет рад. С сожалением выпустив Наталью из своих объятий, Марголис помчался вниз.
— Зайдите к нему! — еще раз крикнул он, подняв голову к пролетам.
— Хорошо.
Почему бы не зайти, в самом деле?
Несколько мгновений потоптавшись у вороновской Двери, Наталья решительно нажала на кнопку звонка. Воронов открыл не сразу: целую минуту он злобно гремел замками. А когда дверь открылась, еще минуту злобно разглядывал Наталью.
— Подождите. Я сейчас повязку надену.
— Какую?
— Марлевую. По радиоточке передали, что в городе эпидемия гриппа. Модифицированный вирус. Идет к нам с Запада, как и все прочее дерьмо…
— Хорошо. Я подожду.
Наконец дверь распахнулась окончательно, и Воронов предстал перед ней в марлевой повязке, над которой сумрачным светом горели воспаленные от бессонной ночи глаза.
— Добрый день, — примирительно сказала она.
— Вы думаете, он добрый?
— Хотелось бы верить.
— Сильно в этом сомневаюсь.
— А что, произошло что-нибудь экстраординарное? — забеспокоилась Наталья.
— Произошло.
— Что?!
— Войдите. Не будем стоять на сквозняке. — Воронов посторонился и пропустил ее в квартиру. Но ни сесть, ни раздеться не предложил. — Вы не пришли вчера вечером, ну, да бог с вами. Дело не в вас, глаза бы мои вас не видели. Дело не в вас, а в вашей героине. Ну, в той самой, которую я имел неосторожность сделать главной.
— И что же с ней случилось?
— Идемте. Только снимите ботинки и хорошо вытрите ноги…
Когда она вошла в комнату, Воронов уже оседлал стул и хмуро смотрел на нее, сжимая в руках несколько листков.
— Ну? — поощрила писателя Наталья.
— Я пошел на поводу у вас и у Семена, это правда. История показалась мне интересной, и я за нее взялся. Изменил себе, можно сказать. Наплевал на своего собственного героя, который никогда… никогда, меня не подводил. А вы знаете, что устроила ваша героиня? Она провела с ним ночь!
— Провела ночь? — До Натальи с трудом доходил смысл сказанного Вороновым.
— Ну, переспала, как теперь выражаются…
— Да с кем же?
— Помните, мы говорили о том, что ей все время звонит бывший приятель хозяйки квартиры. Что он настаивает на встрече в каком-то кафе. Вы же сами это предложили…
— Да, я помню.
— Так вот, этой, с позволения сказать, даме полусвета просто не хватило терпения. Она отправилась проследить за ним в это кафе. Присмотреться. Продумать тактику поведения. А парень, который действительно торчал в кафе, подсел к ней.
— Почему?
— Какая разница, почему? Да потому, что свободных мест за столиками не было, оставались только места у стойки. А это самый верный способ столкнуть персонажей лицом к лицу, не вызывая никаких подозрений: ни у них, ни у читателя. И я их познакомил. Я заказал им по сто грамм коньяка и познакомил…
Марлевая повязка, перекроившая всю физиономию Воронова, показалась Наталье белым флагом, который автор всегда выбрасывает перед действительностью. И только несколькими мгновениями позже до нее дошло, что именно хотел сказать Воронов. Героиня будущей книги поступала точно так же, как поступила бы и она сама… Да нет же, она сама и была главной героиней. Воронов, чье наитие и вдохновение, похоже, не зависели от него самого, развил ситуацию только потому, что пошел за героиней. И принял все условия, которые она ему навязала. И может быть, заглянул чуть дальше, чем она сама… Но как можно было добиться такого пугающего совпадения событий? И — главное — что будет дальше?
— Вы их познакомили?
— Ну да… Парень вдруг стал проявлять неожиданный интерес к соседке по стойке, заказал ей выпивку. То да се, пара комплиментов, «мне нравится разрез ваших глаз, мне нравится излом ваших губ, почему я раньше вас здесь не видел» — словом, весь набор соблазнителя.
— А она?
Воронов дернул себя за ухо.
— А она не очень-то сопротивлялась. И страницу с телефоном заготовила заранее, и открыла ее вовремя. Ей, правда, хватило ума сказать, что пропавшую девицу она не видела.
— Да?
— Иначе не разгрестись. За телефон парень зацепился сразу. Да вы почитайте…
Воронов бросил ей на колени листы с отпечатанным текстом. «Ундервуд» оказался самым отвратительным инструментом, который только можно было представить: буква "и" пропечатывалась скверно, "р", напротив, пробивала бумагу насквозь, да и качество ленты оставляло желать лучшего. Кроме того, Воронов забивал целые абзацы и тотчас же с середины листа начинал новые. Описание кабака, в который попала героиня, выглядело довольно поверхностным; ясно, что Воронов предпочитает сумрачному эротическому великолепию ночных заведений свою собственную кухню с пригоревшим молоком на плите и остатками кукурузных хлопьев в миске. Но все остальное!.. Все остальное было восхитительно и абсолютно логично. Диалоги на грани фола (о, если бы она сама могла запастись ими заранее!), двойные и тройные смыслы в каждом повороте головы, в каждом случайном прикосновении. А сам объект рокового влечения, меланхоличный яппи с перстнем (!!!) на мизинце был убийственно похож на Дениса.
Описание постельной сцены Воронов целомудренно пропустил, сосредоточившись на переживаниях героини. И даже о презервативах чертов писатель не забыл! В сознании Натальиного книжного двойника резиновое изделие возвысилось до символа и вполне могло конкурировать с традиционными перчатками злодея.
Будь осторожна, девочка, меланхоличный яппи не любит оставлять следов и всегда уничтожает улики. Даже если это его собственная сперма.
— Что скажете? — спросил Воронов, когда Наталья наконец закончила чтение.
— Лихо, — только и смогла выговорить она. — Особенно то место, где героиня пытается убедить себя в том, что он не причастен к исчезновению. А он действительно не причастен, вы как думаете?
— Не знаю.
Спящий Денис, остатки вина в бокалах, поцелуй в висок, неповоротливый грубый свитер, в котором она запуталась; неповоротливый грубый свитер, в котором запутался он. И первые ласки под разудалую оркестровую медь «Андеграунда». Умопомрачительные сербы знают толк в духовых и струнных. А она должна знать ответ.
— И все-таки?
— Вы знаете первое правило детектива?
— Нет.
— Сыщик ни при каких обстоятельствах не должен быть убийцей. Есть еще несколько правил. Например: романтический влюбленный вполне подходит на роль злодея.
— Вы думаете? — У Натальи упало сердце.
— Но со страстью в детективе, как и с прочими маньяческими фобиями, нужно быть предельно осторожными. Страсть способна на все, она не брезгует ничем, она постоянно нарушает правила, а это лишает классическую схему элегантности.
— Значит, он может что-то знать и просто удачно маскироваться? — не унималась Наталья.
— Да подождите вы! Ни один человек не появляется в детективе случайно.
— Это я уже поняла…
— Так вот, он принимает сторону либо сыщика, либо злодея. Либо должен просто озвучить какой-нибудь предмет, обратить внимание на какое-то незначительное обстоятельство, произнести проходную реплику, из которой можно будет впоследствии высечь разгадку. Наконец, любое новое лицо — это потенциальный преступник. В этом нет ничего предосудительного. Все равно сыщик обнюхает каждого и вынесет свой вердикт. А теперь возвратимся к нашим баранам. Брошенный любовник, который постоянно звонит по телефону и не дает о себе забыть, черт бы его подрал. Зачем он появился?
