Страх - Константинов Владимир (книги онлайн полные .txt) 📗
Мои похитители к встрече со мной подготовились самым тщательным образом. Я даже растерялся.
— Не верьте им, товарищ старший лейтенант! Они такие же офицеры ФСБ, как я — Филипп Киркоров! — проговорил я. Но сразу понял, что прозвучало все это очень неубедительно. Нет, не убедительно.
— Он у нас юморист, — криво усмехнулся Петров.
— Да уж, — поддержал его старлей, возвращая «мой паспорт» Петрову. Отдал честь. — Извините, служба!
— Да я понимаю, — кивнул Петров.
И старлей с автоматчиками направился к выходу.
— Старший лейтенант, куда же вы?! — крикнул я вдогонку. — Это бандиты, уверяю вас! — Но это, скорее, был крик отчаяния.
Старлей обернулся и сделал мне внушение:
— Гражданин Забродин, ведите себя прилично!
Это называется — приехали! Вот, блин, нет в жизни счастья! Я же говорил — сегодня у меня самый черный день в жизни. Не зря душа даже водки не принимала.
— Я же вас предупреждал, Дмитрий Константинович, — укоризненно сказал Петров и кивнул своему молчаливому помощнику, сидящему рядом со мной. — Саша!
Тот достал из кармана шприц с какой-то жидкостью и прямо через куртку сделал мне укол в предплечье. Я застонал от нестерпимой боли, затем мне стало жарко.
Последнее, что сохранило мое сознание перед тем, как вырубиться, был голос стюардессы: «Граждане пассажиры! Экипаж самолета привествует вас на борту и желает вам приятного полета. Наш самолет совершает рейс: Новосибирск — Волгоград…» Я ещё успел подумать: «Экие хитрованы, мать их. Они спешат смыться из Новосибирска первым же рейсом. Понимают, что меня могут в любой момент хватиться».
Глава пятая: Бегство.
Выслушав Калюжного, Олег Дмитриевич Друганов с сомнением спросил:
— Так ты полагаешь, что в этом замешан ваш прокурор?
— Я в этом убежден, дядя Олег.
— Да-а, дела-а! — озадачено проговорил Друганов. — А что было на той кассете?
— Лучше, дядя Олег, вам этого не знать. Из всех, кто видел запись, в живых остался лишь я, да и то не знаю — надолго ли.
— Ты меня никак пугаешь? — усмехнулся Друганов. — Мне в жизни приходилось столько рисковать, что тебе и не снилось. И потом, я уже, слава Богу, пожил на этом свете. Поэтому, хотел бы знать, — что за тайна такая, ради сохранения которой уже убили столько людей.
И Эдуард Васильевич был вынужден все рассказать. По мере продвижения его рассказа лицо бывшего летчика-испытателя все более суровело, на скулах явственно проступили желваки.
— Неужели все обстоит так серьезно? — озадаченно спросил он, когда Калюжный закончил.
— Серьезней некуда, дядя Олег.
— А ведь я за него голосовал. Надеялся, что он наведет в стране, наконец, порядок.
— Я тоже надеялся, — вздохнул Эдуард Васильевич. — Порядок-то он может быть и наведет, но только угодный этим олигархам.
— Но как тебя-то угораздило во все это вляпаться?! Ведь ты же всегда был очень осторожным и сторонился всяческих конфликтов. Ты даже никогда не поддерживал политических анекдотов.
— Возможно, потому и угораздило.
— Не знаю, не знаю. Что собираешься делать?
— Надо пока отсидеться, переждать время.
— А кассета у тебя?
— Да.
— Ты её собираешься обнародовать?
— Дядя Олег, не будь наивным! Ты думаешь, что кто-то рискнет это сделать?
— Ты полагаешь, что в стране не осталось честных и порядочных людей?
И Калюжный понял, что допустил непростительную ошибку, рассказав Друганову о содержании видеокассеты. Этот настырный старик не захочет молчать, а это может повлечь самые непредсказуемые последствия.
— Нет, я так не считаю. Но они, эти честные и порядочные, уже не способны переломить ситуацию и хоть что-то изменить. Как ты не понимаешь, что все сейчас в руках этих олигархов — и суды, и прокуратура, и ФСБ, и милиция. Везде в руководстве их ставленники.
— Но я также понимаю, что рано или поздно народ поймет, что его ещё раз обманули. Нового обмана он власти не простит. И тогда ей не поможет никто.
— А-а! — начал заводиться Калюжный. — Ты, дядя Олег, безнадежно отстал от жизни. О каком народе ты говоришь? Где ты его видел? Пьяницы, наркоманы, бомжи, проститутки, транссексуалы, рэкетиры, киллеры, целая армия боевиков мафии, или желторотые юнцы, готовые за «сникерсы» и красивые шмотки продать родную мать — это ты называешь народом?
— Нет, это всего лишь пена, возникающая всегда, когда море начинает штормить. Но новая свежая волна смоет и эту пену и все остальное, — спокойно возразил Друганов.
— Ну, надо же! — удивился Калюжный. — Тебе бы, дядя Олег, книги писать. У тебя бы очень здорово могло получиться.
Но Олег Дмитриевич не обратил внимания на его слова, продолжал:
— Я говорю о своих соседях по даче, по дому, о своих товарищах, которые также, как я, переживают то, что происходит со страной и всеми нами. Если ты их не знаешь, то я тебе сочувствую.
— Да, бросьте вы! — в раздражении махнул рукой Калюжный. — Что они могут эти ваши друзья и соседи?! Им в очередной раз навешают лапшу на уши, и они побегут голосовать за очередного «спасителя Отечества».
— Зря ты так о нас неуважительно, — хмуро проговорил Друганов. Глаза его стали жесткими и колючими. — Да, наш народ слишком доверчив и терпелив. Этим они пока и пользуются. Но когда его терпение лопнет, то я им не позавидую… Ты зачем ко мне приехал?
— Можно мне пожить у вас немного?
— Бога ради! Живи сколько вздумается. Пойдем, у меня для тебя есть подарок.
Они прошли в дом. Олег Дмитриевич спустился в полуподвал и через пару минут вернулся с железным ящиком в руках. В кухонном столе нашел сейфовский ключ, открыл ящик и достал из него небольшой хромированный браунинг, протянул Калюжному.
— Держи. Оружие не ахти какое, но все же. Теперь тебе без него ходить нельзя, в любую минуту они могут заявиться.
— Спасибо, дядя Олег! — искренне обрадовался Калюжный, беря браунинг. Что ни говори, а оружие придавало уверенности. — Откуда он у вас?
— Это, когда я ещё в ВВС служил, был награжден им лично командующим за умелые действия в учебном бою. Раньше это было принято.
— А вы как же?
— Что — я? — не понял Олег Дмитриевич.
— А вдруг, они сюда?
— Для этой цели у меня есть «тозовка» и охотничье ружье. Так-что, есть чем держать круговую оборону. — Друганов весело подмигнул Калюжному. — Не дрейфь, Эдик, прорвемся. Они, эти олигархи, лишь с виду такие страшные, а тряхни их как следует — рассыпятся. Уверен, что многие, кто им сейчас служит, их ненавидят не меньше нашего.
— Спасибо, дядя Олег! — ещё раз поблагодарил Калюжный за столь щедрый подарок.
Вечером Эдуард Васильевич сходил на Золотую горку и позвонил жене из автомата.
— Ира, я тут в командировке, — соврал он. Посвящать жену в истинные причины своего отсутствия Калюжный не хотел. Мало ли что она может подумать и как все это воспринять. — Так-что ты меня не жди.
— В командировке?! — удивилась она. — А что же ты мне утром об этом ничего не сказал?
— Утром я и сам не знал. Так получилось. Москва срочно запросила заключение по жалобе. Вот меня и послали кое-что проверить.
— Ты откуда звонишь?
— Из Искитима.
— А что же не едишь домой? Ведь из Искитима всего каких-то два часа на электричке?
— Я же сказал — срочное задание. У меня здесь много работы.
— Ты и сейчас что ли работаешь?
— И сейчас.
— Ну, как знаешь, — смирилась жена. — А тут к тебе недавно один товарищ приходил.
Сердце у Эдуарда Васильевича упало. «Начинается!» — с токой подумал он. Спросил:
— Какой ещё товарищ?
— Он представился Григорием Борисовичем, сказал, что вы вместе учились в Университете.
— И что ты ответила?
— Сказала, что ты на работе. Он выразил сожаление и ушел.
— Он не говорил, что ещё придет?
— Нет, не говорил.
— Вот что, Ирина, до моего звонка ты не должна открывать дверь ни под каким предлогом. Поняла?
