Черная жемчужина императора - Солнцева Наталья (бесплатные книги полный формат txt) 📗
– Отчим. Отца своего я не помню, мама умерла десять лет назад… от воспаления легких. Пока Аркадий Николаевич ездил в поселок за фельдшером, ее не стало. Наверное, ей не помогли бы никакие лекарства, – она просто устала от жизни в захолустье, от безысходности, от ужасных бытовых условий, и захотела уйти. – Лика говорила о смерти матери спокойно, но глаза ее наполнились слезами. – Отчасти поэтому отчим оставил хутор… ему стало тяжело жить там, где прошли их с мамой лучшие годы. Но мне он объяснил по-другому: мол, в моем возрасте следует подыскивать жениха и создавать семью. Не выходить же замуж за лесного духа?
Лика опустила глаза, ее скулы порозовели.
«Чего-то не договаривает», – догадался сыщик. И спросил:
– То есть вы переехали в Ушум… в поисках подходящей партии?
– Так говорил Аркадий… Аркадий Николаевич, – поправилась она. – Он настаивал.
– Его фамилия Ермолаев?
– Селезнев. Ермолаева – фамилия моей матери. Они с отчимом состояли в гражданском браке. Так это, кажется, принято называть?
– Почему вы не работали? – спросил Смирнов.
– Во-первых, в Ушуме не было вакансий для такой избалованной девицы, – пошутила Лика. – А во-вторых, я в деньгах не нуждалась. Все мои потребности обеспечивал отчим. Значение денег я осознала в полной мере только по приезде в Москву. Кстати, я в состоянии оплатить ваши услуги, – давайте оговорим размер предварительного гонорара.
Всеслав назвал сумму. Лика согласно кивнула, – без колебаний, без раздумий положила на столик конверт с деньгами.
– Хорошо. Возьмите пока на текущие расходы…
Сыщик к конверту не прикоснулся.
– Но… вы же не откажете мне в помощи? – растерялась она.
– Пока я не знаю, что от меня требуется. Поведайте о ваших проблемах, сударыня, – Смирнов невольно перешел на ее слог. – Тогда я определюсь, браться за дело, или нет.
– Это долгая история. И… смею вас уверить, я не страдаю душевной болезнью и не склонна к патологическим фантазиям. Если вы мне не поверите, то я останусь один на один со своими страхами…
Ночной ресторан клуба «Элегия» славился разнообразной кухней, интерьером в стиле модерн и отличным обслуживанием. Много изогнутых, прихотливых линий стекла, цветных витражей с ирисами и лилиями, много красивой мебели и хорошая музыка.
– Что закажем? – спросил Ростовцев у своей очаровательной спутницы.
Он с удовольствием заметил: на них оглядываются. Альбина и в самом деле выглядела потрясающе, – будто выпорхнувшая из эпохи роскоши диковинная птица. Обтянутое белым атласом стройное, сильное тело, в приподнятых кверху пышных смоляных волосах блестит жемчужная шпилька, – при таком великолепии лицо уже не имеет значения. Но и оно подчеркнуто изысканно: легкий макияж, розовая помада на губах, умело подведенные веки… блеск!
– Давай закажем маринованного угря, – предложил он.
– Я не люблю китайскую кухню.
– Эта рыба особенно хороша под имбирным соусом, – уговаривал Ростовцев.
Альбина предпочитала традиционную еду – шницель и пасту, например. Или телятину с овощами. После шутливых препирательств остановились на жареной спинке косули с брусникой.
– Я уступаю только потому, что здесь не умеют готовить китайские блюда! – рассмеялся Альберт.
«Мужчина, который собирается сделать предложение, не ведет себя подобным образом, – в смятении думала хозяйка «Камелии». – Что происходит?»
Неожиданное волнение охватило ее. Неотразимая и высокомерная с другими, она вдруг почувствовала, как ситуация выходит из-под контроля, – и все перестало ее радовать: собственная элегантность, приглушенный свет люстр, томная мелодия скрипки, французское шампанское, и этот непонятный, самоуверенный мужчина, за которого она хочет выйти замуж. Ох, как хочет! А он не торопится связать себя узами Гименея.
– Потанцуем?
Он изящно, ловко повел ее под звуки танго, – оказывается, господин Ростовцев умеет и это, – без сложных па, но с характерными приемами, со страстью. Он слегка рисовался… играл перед публикой, и посетители ресторана отвлеклись от еды и выпивки, наблюдая за вызывающе красивой парой.
«Они нам завидуют… – с горечью отметила Альбина. – Если бы они знали, как сложны наши отношения с Алеком, как непредсказуемы. Как холоден, закрыт он бывает, как неприступен в своей самостоятельности, как непреклонен! Но он любит меня и рано или поздно сдастся».
Ростовцев отдавался танцу, тем не менее сохраняя хладнокровие и четкость, строгую чистоту рассудка. Он внимательно, настороженно прислушивался к себе, – что сердце, встрепенулось? Ничуть не бывало. Дыхание стеснилось от быстрых, порывистых движений, от близости женщины… от запаха ее духов, от выпитого шампанского, – только и всего. Тогда как мысль продолжала работать отстраненно, фиксировать тончайшие нюансы настроения, чувств.
«Неплохо иметь женой Альбину Эрман, – рассуждал внутри него кто-то деловой, беспристрастный и свободный от предрассудков. – Она будет достойной парой. Так почему же я не произношу тех слов, которых она ждет от меня? Почему я молчу и медлю? Ведь женитьба не навек, – можно и развестись, если вдруг не заладится. Я пригласил эту женщину для того, чтобы сделать ей официальное предложение, – а сам не решаюсь, словно школьник или недотепа, опасающийся отказа. Альбина уже согласна! Мы оба знаем – и она, и я, – что формально брак ничего не прибавит к нашим отношениям, кроме совместного проживания и определенного статуса…»
«Разве подобные мысли приходят в голову любящему человеку? – оспаривал такую точку зрения ехидный, безжалостный второй внутренний голос. – Влюбленный мужчина немного пьян, немного безумен и беспредельно велик в этом своем чувстве, исполненном романтики и трепета. Твои же расчеты отвратительны, в них нет ни грамма любви, – одна только выгода. Твоя способность все учесть, охватить все аспекты сделки подходит для бизнеса, но не для любви. Зачем тебе жениться, Ростовцев, если ты вымеряешь целесообразность союза мужчины и женщины, как фармацевт вымеряет порошки от головной боли? Максимум пользы и минимум вреда. Таинства свершаются на небесах, бедняжка Альберт, а не в аптеке! Ты что-то перепутал».
Кто был этим вторым, Ростовцев не знал. Принадлежал ли голос его душе, тому сокровенному, которое и являлось его глубокой, истинной сутью? Или то выскакивал, как клоун на арену, вечный оппонент и заядлый спорщик?
– Поедем ко мне, – прошептал Ростовцев Альбине на ушко.
Надо же было что-то говорить? Слова о предстоящей свадьбе застряли в горле; как ни пытался Альберт произнести их, у него не получалось.
«Так заведено, – твердил он себе. – Достигшему тридцати лет мужчине пора обзаводиться семьей – женой, детишками. Смешно, ей-богу! Мне уже больше тридцати пяти, а я все еще не решаюсь ступить на этот шаткий мостик под названием «брак». Чего мне бояться? Как бы ни сложились обстоятельства, я сумею обеспечить детей, позаботиться об их будущем. Жене дам отступного в случае развода…»
«Опять?! – даже как-то взвизгнул от радости второй голос. – Ты словно трамвай, милейший Альберт: неизменно съезжаешь на проложенную колею. Стыдно, дружок! Ты еще не успел облачиться в свадебный фрак, а уже анализируешь развод. Ты словно контракт подписываешь с ненадежным партнером!»
«Кстати, почему бы и не контракт? – возразил Ростовцев. – Брачный контракт».
«Фи! Это уж, братец, вопиюще дурной тон! – возмутился второй. – Мелочно… низко и недостойно тебя. Собираешься жениться на прекрасной, умной, преуспевающей женщине, – что само по себе нечасто встречается, – и заранее обдумываешь варианты отхода. А впрочем… присмотрись к ней внимательнее, дорогой: она не зря назвала свои салоны «Камелия». Нет, я не на «даму с камелиями» намекаю, – госпожа Эрман не из их числа, – я на сами цветы, которые не имеют запаха… Они красивы, изысканны, – никто не спорит, – но аромата нет! Камелии не пахнут, драгоценный Альберт. Им чего-то не хватает для совершенства…»
