Антология советского детектива-36. Компиляция. Книги 1-15 (СИ) - Ваксберг Аркадий Иосифович (лучшие книги читать онлайн .TXT) 📗
В детстве Равиль тяжело заболел, и врачи предрекали ему постельный режим до конца жизни. Что этот конец не за горами, они не сомневались.
Равиль поднялся.
Тогда врачи рекомендовали малоподвижный образ жизни — избегать лишних движений, не волноваться, занятия спортом противопоказаны.
Равиль занялся охотой и рыбалкой, несколько позже увлекся туризмом и, наконец, стал перворазрядником по боксу.
В оперативный отряд вступил, несмотря на протесты все тех же докторов («хотите заниматься общественной работой — выпускайте стенгазету»), и вскоре стал его командиром.
Участвовал во многих рейдах, лично задержал рецидивиста.
Среди городской шпаны, мелкого хулиганья был известен под кличкой Ученый. Знакомые девушки, — узнав, что Равиль собирается вечером в кино, тоже старались попасть на тот же сеанс: где появлялся Каримов, там нарушения общественного порядка исключались.
А еще Каримов любил танцевать шейк и в неофициальном конкурсе, устроенном на танцплощадке в городском парке, занял первое место. Это было любопытное зрелище. Какой-то восторженный почитатель Каримова под шумок одобрения долго жал ему руку и пространно благодарил за «доставленное удовольствие». Равиль начал излагать ему свои взгляды на современный танец, и вскоре вокруг них образовалась толпа, потом кто-то крикнул оркестрантам, чтобы «не мешали». Танцы прекратили, расторопный администратор притащил столик и впоследствии записал в плане работы, что была прочитана лекция на тему «Эстетика танца» (лектор — кандидат биологических наук Р. Каримов).
Об этом маленьком эпизоде сам Равиль забыл на следующий день, но другие помнили, и, когда однажды ему пришлось столкнуться на этой же танцплощадке с пьяными хулиганами, на помощь пришли очень многие.
А сейчас Равиль сидел против Тахирова и угрюмо говорил:
— Меня тоже надо бы судить! Ведь мы давно знали, что эти подонки способны на самое мерзкое преступление, и все чего-то ждали, не предприняли ничего, чтобы предотвратить убийство.
— А что бы ты мог сделать? — резонно спросил Тахиров. — Ты и твои ребята очень нам помогли. Разве не твои оперативники быстро нащупали преступников? Разве не они помогли их задержать?
— Они! Они! Но преступление было совершено! Нет больше хорошего человека — вот главное.
Равиль страдальчески смотрел на Тахирова. Тот помрачнел:
— Если бы можно было предотвратить все преступления…
У них начался длинный и немного абстрактный спор о том, когда наконец слова «преступление», «преступник» будут вычеркнуты из практических словарей.
— Кстати, — неожиданно сказал Каримов, — я пришел к тебе по делу.
— Вот у тебя всегда так, — добродушно улыбнулся следователь.
— Я был на заводе, где работал Рыжков. Разговаривал с ребятами. Не верят они, чтобы Рыжков струсил.
— Вы что, сговорились? — возразил Тахиров.
— С кем?
— У меня в «гостях» журналист. Так он тоже, кажется, не верит…
— Умный человек…
— А я, выходит, дурак? — Тахиров совсем по-детски обиделся.
— И ты умный, — думая о чем-то своем, сказал Каримов.
— Какие доводы, аргументы у твоих ребят?
— В том-то и дело, что никаких. Они считают, что ты все железно доказал. А… не верят в виновность.
— Шестое чувство?
— Совсем нет. Просто Рыжкова они знают лучше, чем мы с тобой.
— Это не доказательство.
— И все-таки, — Равиль в упор посмотрел на следователя, — дело еще не кончено…
ОФИЦИАНТКА
Все эти дни Олег регулярно приходил ужинать в кафе. Официантка Лида, с которой он иногда перебрасывался полушутливыми-полуироническими фразами, к нему явно подобрела: оставляла лимонад, не ворчала больше, если он приходил почти к закрытию, когда ей надо было сдавать деньги в кассу. Однажды журналист стал свидетелем небольшого происшествия в кафе. Официантке принесли записку. В этом городе, наверное, объясняться с помощью записок было модно. Лида небрежно сунула клочок бумаги за кружевной, туго накрахмаленный передник.
— Прочитай, — хмуро посоветовал посыльный, парнишка лет пятнадцати. — Старший писал и велел, чтобы ты при мне ознакомилась. И чтоб в парк пришла, а то худо будет.
Разговор шел вполголоса, но Олег сидел недалеко за столиком и ясно слышал каждое слово.
— Нет, — сказала Лида, пробежав глазами записку. — Не могу. И плевать я хотела на вашего Старшего. — Хотя слова были и грубые, но в голосе явно слышался страх.
— Так и передать? — насмешливо спросил паренек.
Официантка совсем сникла, спросила:
— Может, завтра?
— Сегодня.
— Ладно, что-нибудь придумаю…
— Уже лучше, — одобрил посыльный. — Сообщу Старшему: просьба его принята во внимание…
Олег как-то интуитивно понял, что записку Лида получила не простую. Тем более что она уж очень внимательно посматривала в его сторону, будто хотела о чем-то спросить.
— У меня сегодня свободный вечер, — сказал он Лиде, когда та подошла к его столику.
— Ну и что? — Официантка охотно вступила в разговор.
— Давайте проведем его вместе, — предложил Олег и неожиданно даже для себя добавил: — В парке. Я там еще не был.
Вначале Лида отказалась наотрез и, кажется, испугалась.
— Я вас приглашаю в городской парк, просто погулять, — сделав ударение на местоимении «я», сказал Мостовой.
Пришла она точно в назначенное время. Очевидно, желая поразить заезжего журналиста, надела яркое, с огромными розами шелковое платье, в ушах у нее были массивные клипсы с длинными подвесками. Цыганские темные глаза ее искрились.
Парк был густой и старый. Только в центре его неугомонные коммунальные руководители понаставили киоски, лотки, гипсовые статуи: печальная в своем каменном уродстве девушка обнимает уродца лебедя. А окраины парка остались нетронутыми: там было тихо, остро пахла свежестью листва, яркими пятнами угадывались в темноте розы.
Олег заказал в парковом павильоне шашлыки, запили их густым, тягучим вином.
А потом ходили по аллеям и разговаривали. Собственно, говорила в основном Лида.
— Думаете, я из-за чаевых стала официанткой? И совсем не потому. От официантки знаете сколько много зависит? Придет, например, семья — муж, жена, дите — отдохнуть, поужинать, а ты им: «Граждане, с ребенком не положено». Вот и испорчено настроение на весь вечер. А им и невдомек, что это я сама придумала, будто в восемь вечера с детьми уже нельзя.
— Зачем же так?
— Пусть получают что заслужили. Вот пишут в газетах про хороших, добрых людей. А где они? Иной придет — бумажник карман оттопыривает — и думает, что все ему можно.
— Разные бывают люди, и добрые, и злые. Но честных, порядочных людей гораздо больше.
— Ой ли? Не потому ли вас принесло за тридевять земель искать, кто убил Умарову?
— Знаешь?
— Про это уже многие говорят. Город у нас небольшой, сразу все становится известным.
Они неторопливо шли по аллеям. Лида тихо, заметно волнуясь, сказала:
— Вы ведь сразу заметили, что побывала в колонии…
— Я человек опытный.
— Не только поэтому. На таких, как я, тюрьмы да колонии свою печать накладывают. Бывают такие дурочки зеленые, что хорохорятся: подумаешь, «пятерку» дадут, полсрока отбуду и выйду, зато сейчас погуляю. И не понимают, что это на всю жизнь остается с человеком, даже если и судимость с него спишут…
— Растрата?
— В общем, да. Если скажу, что ни за что сидела, — не поверите.
— Не поверю.
— Конечно, есть вот такие, как вы, — чистенькие да аккуратные. Все вам ясно и понятно: не воруй, работай честно, повышай свой идейный уровень. Можешь в драмкружок записаться или в хоре петь… А если притопает девочка из техникума — и сразу в лапы к опытному жулику? Ворюга такой — еще к копейке не притронулась, а уже на тебе тысяча рублей висит…
— Где он сейчас?
— Сухим из воды выполз, а мне — «пятерку» сбоку, и ваших нет.
— Здорово это у тебя получается!
— Что? — не поняла Лида. Она шла рядом с Олегом, под каблучками тихо поскрипывал гравий. Дорожки легли перед ними прямые и тихие — в это время парк уже опустел. Только однажды Олегу почудилось, будто в темноте мелькнула тень. Лида тоже насторожилась, обеспокоенно ускорила шаг.
