Дамоклов меч над звездным троном - Степанова Татьяна Юрьевна (читать книги .TXT) 📗
И все же Олег Свирский не мог уже сказать себе, что его собственное отношение к Бокову – прежнее. Кое-что изменилось кардинально. Так что в какой-то момент он даже решил все порвать – причем без всяких лишних объяснений.
Но то была минута гнева и прозрения. И она прошла. Вмешался разум, нахлынули сомнения, здравый смысл настойчиво нашептывал на ухо – о грядущем коммерческом успехе, о партнерских обязательствах, о материальной выгоде, о перспективе многое, если не все, потерять в шоу-бизнесе при таком разрыве. Свирский испугался перемен и решил не пороть горячки. Не возникать. И, боже сохрани, не читать своему партнеру нудных прописных истин – все равно бесполезно…
Но в душе он чувствовал себя обманутым – из его собственного отношения к Бокову в мгновение ока улетучилось самое главное – то, что привязывало его, Олега Свирского, к своему партнеру и протеже крепче любых деловых обязательств – симпатия, нежность, влюбленность, если хотите – без пяти минут тайная страсть.
Свирский подозревал, что Кирилл Боков знал о нем то, что никогда не озвучивалось, не произносилось вслух. Он знал, что небезразличен Свирскому. И милостиво позволял себя желать. Позволял заботиться о себе, и воспринимал это как должное. Они никогда между собой не обсуждали эту тему. Но и запретной она не была – и это вселяло в Свирского определенные надежды. В том числе и на совместный отдых в «Рождественском» – в уединении, на лоне природы, без баб, без многочисленных боковских пассий, без полоумных фанаток с периферии…
И вот один телефонный звонок разрушил все надежды. Убил желание. Свирский ощущал, что ему сейчас, после этого звонка, не только не хочется видеть, говорить, общаться со своим партнером – ему не хочется видеть его никогда.
Самое смешное было то, что прежде Олег Свирский считал себя человеком современным, разумно-эгоистичным, мало склонным к сантиментам, тем более к осуждению ближнего своего за какие-то там его семейные, домашние проблемы, дела…
Он не ожидал, что его настолько потрясет тот звонок, разговор Бокова с сестрой о матери, о деньгах на ее лечение. Но это было именно потрясение. Удар по нервам. И влюбленность, желание – умерли. Умерла и самая обычная дружеская, человеческая симпатия. Родилась антипатия. Настолько сильная, что Олег Свирский испугался последствий.
Они с Боковым еще двое суток назад планировали уехать в «Рождественское» вместе сразу после банкета. Причем Свирский был инициатором этой идеи. Банкет прошел грандиозно. Под утро уже утомленный, пьяный и страшно счастливый Боков, опекаемый водителем Николаем, отбыл за город. Свирский в «Рождественское» не поехал, прямо в разгаре банкета изобретя себе сразу несколько вполне благовидных предлогов – пресса, финансовые расчеты с устроителями концерта, изучение откликов на рекламу…
Не поехал он в «Рождественское» и на следующий день. Провел его в стенах офиса, притворяясь страшно загруженным работой, занятым.
В обед он заехал на Центральный телеграф и от своего имени перевел на читинский адрес семьи Боковых, найденный через справочную эстрадного агентства, шестьсот долларов. Адрес был давний, и Свирский даже сомневался, что деньги дойдут. Но перевод дошел.
Утром его разбудил звонок секретаря из офиса – звонили из Читы, секретарь спрашивал – можно ли переадресовать вызов? Со Свирским уже во второй раз разговаривала сестра Бокова Надежда:
– Спасибо вам. Мне с почты позвонили, только деньги уже не нужны… Я их назад попросила отослать. Адреса вашего вот только не знаю, послала на его.
– Как же не нужны, почему? – заволновался Свирский. – Деньги никогда не помешают в такой ситуации…
– Спасибо. Теперь ничего уже не нужно. Вы скажите ему – Серафима Васильевна умерла. Если он, конечно, помнит еще, кто ему Серафима Васильевна… Сегодня ночью умерла, скоропостижно. Похороны в субботу…
– Боже… Примите мои соболезнования, – Свирский почувствовал, что ему трудно говорить с этой незнакомой, по сути, женщиной – сестрой Бокова. – Я передам, я немедленно позвоню. Нет, я сейчас же поеду к нему.
Спустя час он уже мчался на машине по Дмитровскому шоссе. Он думал о том, как увидит Кирилла Бокова там, в «Рождественском». Как сообщит ему о смерти матери. «Ведь не полное же он… – размышлял он в смятении. – Может быть, мне надо прямо сейчас забронировать ему билет на самолет до Читы? Может быть, два билета? Если он попросит лететь туда, на похороны вместе с ним?»
День как назло был солнечный, легкомысленно-праздничный какой-то. И небо казалось чересчур уж голубым, ярким. И золотая осень как ни в чем ни бывало шумела листвой, радовала глаз пестротой красок. Даже вода в канале переливалась мерцающей рябью. А когда Свирский доехал до водохранилища, у него невольно захватило дух – все было пронизано солнцем, покоем и умиротворением. А где-то там, вдалеке, точно пряник, плыл белый теплоход…
VIP-комплекс «Рождественское» на берегу водохранилища был защищен от нескромных взоров высоченным бетонным забором. Монолитная стена на фоне осеннего леса после водного простора производила удручающее, однако сильное впечатление.
Прежде Свирский в «Рождественском» не отдыхал, предпочитая останавливаться в клубах и отелях «Холлидей Инн». Однако, попав за ограду, он сразу оценил здешний размах – «Рождественское» чем-то напоминало уютнейший швейцарский городок, раскинувшийся среди холмов и парков. Городок, перенесенный прихотью архитекторов, от подножия Альп, в «родное Подмосковье», на берега «рукотворного моря».
На рецепции в огромном холле, отделанном мореным дубом, ему тут же по предъявлению гостевой карты вручили ключи от номера: «Ваш багаж в машине? Сейчас его вам доставят, машину отгонят на подземную стоянку». Свирский справился о Бокове – на него вновь напала странная нерешительность и нежелание общаться: «Сначала поднимусь к себе в номер, обдумаю все, а потом уж… Может быть, его сестра сказала секретарю. И тот перезвонил, сам передал…» Портье ответил, что «господин Боков уехал» и, видя, что клиент не реагирует, повторил свой ответ громче.
– Уехал? Как – совсем? – Свирский почувствовал странное облегчение: «Значит ему уже сказали. И он помчался в Москву. Мы разминулись. Выходит теперь мне некуда торопиться…»
– Совсем? Нет, что вы. Он по-прежнему наш гость, – портье приветливо улыбался. – Видимо он отправился куда-то по делам. Примерно час назад он попросил свою машину со стоянки к подъезду. Он не стал заказывать меню на обед, так что…
– Простите, – перебил Свирский. – Я передумал – мою машину, пожалуйста, не отгоняйте, возможно, она мне понадобится.
Пришлось сделать то, чего он так тщательно избегал все эти дни – набрать номер Бокова. Мобильный не отвечал. Свирский позвонил в офис секретарю, справился – нет ли сообщений? «Кирилл Кириллович звонил из загородного клуба в начале двенадцатого. Да, спрашивал вас, – отрапортовал секретарь. – Просил передать, что он в час встречается с представителем группы «Медиа» в «Императорской охоте»…
«Императорская охота» был известным и очень дорогим загородным рестораном, располагавшимся здесь же, неподалеку на берегу водохранилища. «Нет, выходит, он ничего еще не знает о матери, – подумал Свирский. – Мне надо ехать туда, в ресторан, за ним».
Оставив багаж и предупредив портье, он вернулся в свою машину и спустя четверть часа уже медленно ехал по шоссе. Он ловил себя на мысли, что вполне сознательно оттягивает момент встречи с Боковым там, в ресторане. А ведь были времена, когда они совсем в ином настроении приезжали ужинать в «Охоту»…
Он оставил позади указатель и свернул на знакомую дорогу, уводящую вправо от магистрали. Эту дорогу проложили по просеке, когда в середине девяностых строили ресторан. Раньше тут имелся даже шлагбаум и охрана, но потом пост сняли.
Погруженный в свои мысли, Свирский не сразу понял, что дорога снова перегорожена. Впереди, прямо посреди шоссе стояла грузовая фура с надписью «Европродукт». Свирский остановился, посигналил. И почти сразу увидел на шоссе человека – это и был водитель фуры. Заметив машину Свирского, тот бросился прямо к ней, крича: «Мужик, у тебя мобила есть?!» Чем-то он смахивал на ненормального – искаженное лицо, какая-то судорожная мимика, лихорадочные жесты. Свирский решил не испытывать судьбу на пустой дороге – газанул, пытаясь объехать фуру по обочине, и почти сразу же снова затормозил – впереди фуры стояла еще одна машина, ужасно знакомая…
