Антология советского детектива-37. Компиляция. Книги 1-15 (СИ) - Коротеев Николай Иванович (книги без регистрации .txt) 📗
— Увы! — засмеялась та, показывая обручальное кольцо на левой руке. — А вашего я что-то не вижу.
— Дома храню.
— Как и верность? — И черные глаза допрашиваемой лукаво засияли.
— Верность долгу или узам Гименея? — с особым вниманием обвел Паромов взглядом ладно скроенную фигурку свидетеля. Красноречивый взгляд следователя не укрылся от глаз допрашиваемой.
— Узам Гименея, — уточнила Козаченко все с той же лукавой улыбкой.
— Ну, здесь особых проблем не существует…
— Тогда я попробую тебя «захомутать»!
— Должен разочаровать вас — опоздали: жена и работа уже «захомутали». Третьего хомута на одной шее я просто не выдержу. Другие предложения имеются?..
— Да, трудный вопрос… Как я понимаю, с «окольцеванием» и соваться не стоит…
— Верно.
— Тогда остается только дружеский вечер при свечах на нейтральной территории. — Она подразумевала территорию, не входящую в отдел и фирму.
— Подходит.
— Тем более что я живу недалеко от вашего отдела.
— Тем более!
— Тогда, может сегодня?.. Зачем хорошее дело в долгий ящик откладывать…
— Сегодня вряд ли, сами видите, много работы.
— А вы ее перенесите… на понедельник.
— Не могу: долг!
— Тогда…
— Тогда продолжим допрос, а обо всем договоримся, созвонившись по телефону.
И допрос свидетеля Козаченко продолжился вновь.
Остальные ведущие специалисты фирмы, обеляя себя, снимая с себя естественные подозрения, также валили всю вину на Тому — первое звено во всей этой цепочке легкомыслия и преступной доверчивости. Впрочем, никто из них так и не сказал, что Несмелова Тома была в преступном сговоре с лицами, осуществившими мошенническое завладение имуществом фирмы.
Сама Несмелова Тамара Борисовна признавала за собой должностную халатность, однако, на прямой вопрос следователя: не является ли она соучастником преступления отвечала твердо: «Нет!». И попросила приобщить к делу сделанные ее по памяти карандашные наброски лица лжеклиента:
— Я на досуге постаралась воспроизвести лицо мошенника, что-то схожее есть… во взгляде глаз и …очертании подбородка, — поясняла она. — Может, это вам поможет в его розыске. А то, что подруги, — она на мгновение задумалась, — теперь уже бывшие, — уточнила скорее для себя чем для следователя, — вам трещат, что он мой хахаль, то это вранье и бабьи домыслы.
К глубокому вечеру все свидетели были допрошены, а возникшие при допросах некоторые небольшие неточности и шероховатости в их показаниях были устранены путем дополнительных допросов, благо, что все вызванные свидетели так и простояли весь день под дверью кабинета следователя. На устранение неточностей даже очных ставок не потребовалось — просто те или иные моменты и нюансы люди подзабыли или сочли не столь важными, чтобы их обнажать. Когда же им указывалось на эти упущения, то они их тут же вспоминали и называли, чем и устраняли первоначальные пробелы в показаниях. Ничего нового, кроме уточняющих деталей к портрету мошенника и некоторого предположения о существовании еще одного фигуранта, помогавшего мошеннику, добыто не было. Да и об этом таинственном подельнике говорилось вскользь: кто-то будто бы видел какого-то мужчину в коридорах административного здания фирмы, кто-то вроде бы слышал, как мошенник с кем-то парой слов на родном языке перебросился, но даже этих «кто-то» все допрошенные Паромовым свидетели точно назвать не могли. Что было новым в деле, так это выданная ими копия товарно-транспортной накладной на вывезенный товар, в которой имелись данные о марке автомобиля «МАЗ», его старый регистрационный номер (в стране происходила перерегистрация автотранспортных средств с заменой государственных номерных знаков на новые с цифровым указателем регионов), а также с фамилией водителя и его инициалами. Все это при проверке могло оказаться как истинным, так и фальшивым. Следовало дождаться понедельника и заняться проверкой, так как в выходные дни картотека ГАИ не функционировала. Самое большое, что смог сделать в данной ситуации старший следователь, так это через начальника ОМ объявить данный автомобиль в розыск в надежде на то, что он еще в Курске и находится в рабочем режиме, а не стоит где-нибудь в гараже или боксе, что, впрочем, и было сделано.
— Вот видишь, — не скрыл своей радостной заинтересованности Павлов, когда Паромов по внутреннему телефону связался с ним по данному поводу, — только начал заниматься — и кое-какие результаты уже имеются. А почему ты на работе, — вдруг спохватился он. — Тебе же завтра по графику суточное дежурство в оперативной группе. Что, опять без выходных? Ты это брось. Прекращай. Дела никуда не денутся, их на нашу жизнь будет еще столько… За-кругляйся — и марш домой! Если же автомобиль будет обнаружен, то дежурный наряд и сам как-нибудь разбе-рется.
«Мои дела за меня никто делать не будет», — отметил мысленно Паромов, но возражать Павлову не стал. Что толку в этих возражениях, когда выходной день полностью уже убит.
В отличие от следователя, утолявшего голод сигаретным дымом, свидетели хоть всухомятку, но поели, купив продукты питания в девяносто втором магазине, расположенном, как уже говорилось, рядом с отделом. Поэтому, когда после всех допросов и уточнений в кабинете следователя собрались все его участники за исключением разве что грузчиков, отпущенных Паромовым домой после проведенных с ними следственных действий, директриса Ганина, выражая общую мысль, спросила:
— Вот так каждый день работаете, без выходных и проходных, или для нас сделали исключение?
— Не каждый, но приходится, — неопределенно ответил следователь. Впрочем, он бы и не покривил душой и истиной, если бы ответил, что почти каждый день приходилось работать в таком ритме. Это досужие ученые где-то и когда-то пришли к выводу, что ежемесячная нагрузка на следователя должна была быть в количестве трех уголовных дел. На практике же получалось, что ежемесячно в производстве милицейских следователей находилось не менее двух десятков дел разной сложности и разной квалификации составов преступлений.
— И каждый день без обеда? На одних сигаретах?..
— А что делать? — вопросом на вопрос ответил Паромов. — Хорош бы я был, если бы заставил вас стоять в коридоре, а сам отправился обедать…
— Жена, семья как? — Не скрыл удивления кто-то из менеджеров фирмы.
— Да вот так.
— А что, бабы, — тут же нашлась самая неунывающая из них, Козаченко Валентина, — возьмем шефство над нашим следователем, чтобы он с голоду не умер тут или от сигаретного дыма не задохнулся при расследовании нашего дела. Кто обедом накормит, кто ужином угостит. Кто — за! Поднять руки.
— А кто и в постель уложит, — усмехнулся Паромов игриво.
— А что, — вмешалась Ганина, впервые за все время общения улыбнувшись, — у нас много женщин свободных. Я, возможно, старовата, но, вот, Козочка наша, — кивнула она в сторону Козаченко, — или опять же Тома, надеюсь, подойдут… Впрочем, найдутся и другие… Выбирай любую.
Что только не сделаешь, чтобы нависшую угрозу хоть как-то отодвинуть, отвести от себя. В другое время Ганина, возможно, в сторону Паромова и глазом бы не повела, а теперь приходится таким способом искать его благосклонность.
— Нечего, нечего прибедняться, — напустилась в шутку на директрису Козаченко, — какая же вы старая? Да вы всем нам можете фору дать… с вашим опытом-то…
Получилось как-то двусмысленно, словно Ганина прожженная жрица свободной любви. Все конфузливо примолкли. Стульев всем не хватало, поэтому женщины стояли перед столом следователя, который также встал, соблюдая элементарный такт общения.
— Тебе все бы шутки шутить да смешками перебрасываться, — прерывая неловкость, продолжила Ганина, — а дело серьезное. Как бы не пришлось сухари нам, милые женщины, сушить за свою халатность. А если кто всерьез жаждет помочь нашему следствию, то давайте хоть стульев в кабинет свежих подбросим из наших запасников да люстру какую-никакую, или, вот, машинку печатную взамен допотопной. Неужели милиция так нищенствует? — искренне удивилась она. — Никогда бы не подумала, если бы сама не увидела. Считала по своей наивности, что у вас везде ком-пьютеры, другая техника…
