Улыбка химеры - Степанова Татьяна Юрьевна (книги полные версии бесплатно без регистрации txt) 📗
Марина Львовна очень боялась, что выжившая из ума тетка Полина Захаровна однажды не выдержит и проговорится старшему Павлику. И тот догадается, что ему лгут, что отец уже никогда не вернется домой.
Тетка Полина Захаровна давно действовала Марине на нервы. К ужину она выползла из своей комнаты и, сопровождаемая сиделкой, приковыляла к столу.
– Ну, что скажешь? – осведомилась она скрипучим голосом, уставившись на Марину Львовну выжидательно и неприязненно.
– А что мне сказать, Полина Захаровна?
– А то ты не знаешь? Небось только и думаешь, когда умру! Ничего, дождетесь… скоро… Недолго уже остается. Скоро всех вас освобожу.
Это повторялось каждый день, каждое утро, каждый вечер. За завтраком, обедом и ужином. Такие вот разговоры. Марина Львовна чувствовала, что нервы ее натягиваются, как нитка на шпульке. А тетка все скрипела, как старый сверчок: «Ничего, дождетесь… освобожу… Всех переживете. Всех позабудете. К мальчику моему ненаглядному Игоречку никто и на могилку из вас не придет. И меня в землю зароете. Скоро уже, скоро. А как умру, все мое выбросите-промотаете… Богатые! Конечно, куда уж… ничего, никого не жалко. Ничего моего – ни ковра, ни платьев, ни костюма бостонового. Все, все на помойку пойдет».
За последние два месяца тетка Полина Захаровна только и занималась тем, что вспоминала разные старые семейные драмы, оплакивала своего любимого внучатого племянника Игоря, ругала внучатую невестку Марину, зловеще предсказывала себе скорую смерть и гибель-разорение всему своему добру.
А добра, ревностно хранимого Полиной Захаровной в собственной комнате, куда не совалась даже любопытная прислуга, было немного: два чемодана под кроватью и старый, свернутый рулоном, съеденный молью ковер в углу за шкафом.
В чемодане хранились какие-то «поплиновые платья», «кофты и костюм бостоновый». А ковер Полина Захаровна приобрела еще тридцать с лишним лет назад по открытке, выданной ей премией как передовику труда.
И прежде в доме за каменным забором, где одна лишь ванная на первом этаже, отделанная розовым мрамором и оснащенная эксклюзивной итальянской сантехникой, обошлась Салютову в пятнадцать тысяч долларов, к этим барахольным причудам старой тетки Полины все обитатели дома относились весьма снисходительно. Даже с юмором.
Но вот получилось так, что из всех обитателей дома с теткой осталась одна Марина Львовна. И ее терпению начал приходить конец.
Марина помешала кочергой догорающие в камине угли. Взяла со столика телефон. Хотела снова позвонить в «Красный мак», однако набрала знакомый номер только до половины. Бросила трубку на соседнее кресло. Достала сигареты, закурила.
Полтора часа назад она уже звонила в казино. И разговаривала с Китаевым. Сказала ему все, что было правдой, и все, что еще смогла придумать. И все ради одного-единственного вопроса, заданного уже в самом конце беседы, как бы невзначай: собирается ли Валерий Викторович сегодня домой?
Китаев кашлянул и сказал, что не знает, не в курсе. Он отвечал так всякий раз, когда она звонила в казино.
И от этого можно было сойти с ума.
Глава 16. МОСТ
Совет Обухова съездить понаблюдать «Красный мак» изнутри был весьма заманчив. Иван Биндюжный тоже был «за» обеими руками. Да и самому Колосову хотелось посетить казино. Правда, он не представлял, что, собственно, даст этот вечер отдыха и азартных игр в оперативном плане. Ведь о том, что он один или с кем-то из сотрудников милиции приехал в казино, сразу же станет известно охране и Китаеву. А через него Салютову. И, естественно, ни о какой конспирации и ведении негласного наблюдения уже и речи быть не может.
«Но так ли уж нужна в этом деле конспирация? – думал Никита. – А может, послать ее сегодня вечером куда подальше, да и…»
Вывод был прост: съездить, кинуть взгляд на «Красный мак» как частное лицо. Сказано – сделано.
Надо было только сначала переодеться: в кожаной куртке, пропахшей бензином, в этот мраморный рай, пожалуй, швейцар не допустит. Костюм висел здесь же в шкафу в кабинете рядом с формой. Как и китель, он надевался лишь по великим праздникам, как-то: свадьба приятеля, совещание в министерстве или прием делегации Скотленд-Ярда в стенах родного главка.
Переодеваясь перед зеркалом, Никита вспомнил, как однажды Катя, заглянув мельком в шкаф и узрев парадную «гражданку», сиротливо скучающую рядом с формой, старой шинелью, боксерскими перчатками и чугунной гирей, назвала его марк-твеновским «тот, другой костюм», дав понять, что она, как и некогда Том Сойер, думает о разнообразии мужского гардероба.
Тогда еще, помнится, Катя притворно-сочувственно заметила, что «кое-кому давно пора жениться». Это было сказано настолько не по теме их тогдашней беседы (они спорили по поводу обстоятельства задержания группы Мамаева, подозреваемой в совершении убийств водителей-дальнобойщиков), что Колосов надолго запомнил и ее лукавое выражение лица, и этот мягкий, ехидно-лисий тон.
Эх, женщины! Ничего, ничего-то вы не понимаете из того, что важно в этой жизни…
В семь вечера заявляться в казино было вроде бы еще рановато. И Колосов сначала заехал в Скарабеевское отделение милиции к Биндюжному узнать, нет ли новостей о Майском. Новостей, увы, не было – ни «по камере», ни так. Биндюжный тускло сообщил, что дежурный следователь намеревается предъявить Майскому обвинение в незаконном ношении оружия, отсечь наркоту постановлением как бесперспективную в доказывании и вышибить Майского в двадцать четыре часа из ИВС под подписку. Биндюжный рассказывал об этом, все более огорчаясь: выпускать водворенного в предвариловку фигуранта (неважно даже, в чем он там обвинялся) было для него – нож острый.
Он попросил Колосова подбросить его до поселка Разъезд: нужно выполнить поручение следователя – опросить вдову Тетерина. Поручение было чисто формальным: больная женщина давно уже не поднималась с постели и сообщить что-либо по убийству мужа вряд ли могла. Но протокол ее допроса в деле был необходим, и следователь спихнул обязанность посещения недужной вдовы отдельным поручением на уголовный розыск.
На Разъезде возле горбатого моста через занесенную снегом, замерзшую речку Глинку с Колосовым и произошло это странное, даже очень странное происшествие. Они уже почти въехали на мост, как вдруг…
– Вань, ты видишь – там впереди? – вдруг тревожно спросил Колосов.
– Что? Ничего я не вижу. – Биндюжный в это время возился с зажигалкой: в той кончился бензин.
– Да нет… Вроде показалось…
– Что там еще такое?
Никита сбавил скорость и медленно проехал по мосту. Ночь была ясной и морозной. Вроде бы ни дуновения ветра – тишина и покой, однако… Вот только сейчас, минуту назад почудилось – то ли снежный вихрь взметнулся на мост снизу, со дна обрыва, то ли туманное облако, смутно напоминающее чей-то силуэт, то ли призрачная фигура… Фигура человека в белом… Но нет. Ничего нет, никого. Пуста дорога, безлюден мост через речку Глинку, черна стена леса на обочине шоссе. И лишь бледно-желтый серп молодого месяца над головой. Тихая морозная ночь на Разъезде. Где-то далеко за железной дорогой в поселке лают собаки. И нет здесь никаких снежных вихрей, буранов, метелей, призраков…
– Вань, а правда здесь на мосту какая-то авария серьезная была? – спросил Никита Биндюжного, когда они уже въезжали на окраину поселка.
– Не знаю точно. Вроде ребята в отделе говорили что-то. Но это давно было, я еще здесь у вас не работал.
– А что со старшим сыном Салютова произошло, ты не в курсе?
– Да он на машине своей разбился осенью. Но это не здесь произошло. А почти возле самой Кольцевой на Рублевке. Видимо, с управлением не справился – влетел в бетонную опору. «БМВ» в лепешку, ну и сам сразу насмерть. Я туда не выезжал, но наши потом рассказывали – он пьян был в стельку, судя по анализу крови. Он, по слухам, этим делом и прежде сильно баловался.
Колосов посмотрел на приятеля: надо же, осуждает. А сам-то…
