Этрусское зеркало - Солнцева Наталья (книга жизни .TXT) 📗
– Как у вас дела? – шепотом спросил он. – Удалось что-нибудь выяснить?
– В ближайшее время милиция закроет дело о смерти Рогожина, признав, что художник покончил с собой в состоянии острого психического расстройства, отягченного алкогольным опьянением. Им «глухарь» ни к чему, а кроме нас с вами, заинтересованных устанавливать истинную причину гибели Саввы Игнатьича, более не имеется.
Чернов побледнел, его щека дернулась.
– А вы что... все-таки думаете, Рогожин не сам? – испугался он. – Что его... Но кто? Зачем? Ради бога... – Анисим Витальевич вытащил из кармана белоснежный носовой платок, промокнул выступившую на лбу испарину. – Ради бога! – повторил он. – Объясните мне, в чем дело?! Я...
– Вы скрыли от спонсора выставки факт ограбления, – перебил его Всеслав. – И представили все как рекламный трюк. Это рискованно. У вас могут быть неприятности. Кто-то убил Рогожина... причем весьма ловко. Смерть художника может быть связана с кражей.
– Что вы?! Что... – Чернов задохнулся от страха и возмущения, замахал руками. – Каким образом? Мы не убивали Савву! И кража не была подстроена... Просто стечение обстоятельств. Рок! Ну, подумайте... зачем нам идти на преступление ради нескольких рисунков и картин неизвестного художника? Мы и так могли выгодно продать их! Какой-то Рогожин... Да кто о нем слышал до выставки? А теперь все усложнилось. Неизвестный меценат сам желает приобрести «Нимфу»! Мы с Федей оказались в ужасном положении... сами загнали себя в ловушку. Это все я... моя безумная идея заказать копию похищенной картины и продать ее. Авантюра, я понимаю! Но машина запущена... ее уже не остановить. Геннадий дал нам два дня на то, чтобы объявить о счастливом возвращении «Нимфы». На третий день картина должна перейти в собственность его таинственного поручителя. Вы понимаете, какой поднимется скандал, если вдруг – не дай бог! – всплывет оригинал?! Нам с Шумским не сносить головы. Плевать на загубленную репутацию, плевать на бизнес, в конце концов! Тут может плохим кончиться!
– Вы не преувеличиваете? – усмехнулся Смирнов. – Ну, пожурят вас за обман, заставят вернуть деньги... Еще неизвестно, всплывет ли краденая вещь, а вы уже дрожите как осиновый лист. Несолидно для человека с вашим жизненным опытом.
Лицо Чернова внезапно померкло, позеленело от страшной догадки.
– А Савва? – помертвевшими губами вымолвил он. – Его убили из-за картины... я чувствую. У меня нюх на опасность... как у зверя.
– Из-за картины? – удивился Всеслав. – Это что-то новенькое. Вы сами себе противоречите, Анисим Витальевич. Не вы ли уверяли меня, что Рогожин напился и повесился...
– Вы не понимаете! – перебил его хозяин «Галереи». – Не понимаете! Этот Геннадий... он очень опасен. У него безжалостный, ледяной взгляд хищника. Можно только представить себе, каков его наниматель... Есть люди, которые не прощают обмана из принципа! Чтоб другим неповадно было. Они жестоко расправляются с теми, кто посмел посягнуть на их... сферу интересов, собственность, своеобразную честь, наконец. Это слово странно звучит в моих устах... я согласен, но... вы должны помочь нам выпутаться. Я вдвое увеличу ваш гонорар, господин Смирнов.
– То есть я больше не расследую кражу, смерть Рогожина, а занимаюсь вашим спасением? Вы что-то путаете, любезнейший Анисим Витальевич. Вам следует обратиться за помощью к кому-нибудь другому. Я не спасатель и не служба 911 – я всего лишь частный детектив.
– Я знаю, знаю... – нервно поежился Чернов. – Не кричите так! Я не прошу вас охранять меня или Шумского. Выясните, кто этот щедрый меценат, этот неизвестный господин? Чего от него можно ожидать? А дело Рогожина по-прежнему остается актуальным. Не мне вам говорить, что одно может вытекать из другого. Проследите за Геннадием – это единственная ниточка, связывающая «Галерею» и таинственного благотворителя. Что вообще за всем этим стоит?
Сыщик задумался. Он курил уже вторую сигарету.
– Дайте и мне, – попросил искусствовед. – Почти год бросаю, и все никак...
В бильярдную кто-то вошел, и собеседники насторожились.
– Возможно, Геннадий и есть сам меценат? – едва слышно предположил Смирнов.
– Вряд ли... – возразил Анисим Витальевич, с наслаждением выпуская облачко дыма. – Я привык иметь дело с самыми разными людьми. Геннадий – исполнитель, поверьте мне, властный, уверенный, знающий себе цену, но исполнитель. На хозяина он не тянет. Судя по финансированию выставки «Этрусские тайны», господин Икс располагает огромными средствами и не станет обременять себя лишними хлопотами. За него это сделают другие, такие, как Геннадий.
– Я понял, что от меня требуется, – кивнул сыщик. – Не будем недооценивать Геннадия и возьмемся за дело с величайшей осторожностью. Мне становится интересно, господин Чернов!
Анисим Витальевич прищурился от дыма, закашлялся. Он вторую ночь не мог уснуть без снотворного и не понимал, как это другим может быть интересно то, чего он сам панически боится. Наверное, поэтому он занимается искусствоведением и торговлей картинами, а Смирнов – частным сыском.
– Расскажите мне о Ляпине, – неожиданно попросил Всеслав. – Не может ли ваш охранник быть сообщником преступников, наводчиком или осведомителем Геннадия?
– Скорее нет, чем да, – поразмыслив, ответил господин Чернов. – Я знаю Сему лет десять, он сын приятельницы моей жены. Мне пришлось уступить настойчивым просьбам супруги и взять его на работу. Мальчик рос в приличной семье – никакого бандитского прошлого. Кроме того, Сема трусоват. Он тщательно скрывает этот свой недостаток, но любой мало-мальски проницательный человек легко может распознать признаки трусости. Я сам не из смельчаков, поэтому понимаю его. Нет... Геннадий бы не стал связываться с Ляпиным, уважающие себя воры – тоже. На мой взгляд, это исключено.
Они еще немного поболтали. Со стороны казалось – встретились добрые друзья, приятно проводят время.
– А не сыграть ли нам партию? – предложил Анисим Витальевич.
– Как-нибудь в другой раз. – Смирнов легко поднялся с дивана. – Не стоит терять время.
Незадолго до описываемых событий.
Алиса все глубже увязала в новой «сладкой» жизни, как пчела в банке с вареньем. Для Глеба это было очевидно, но сама она будто не замечала происходящего или делала вид, что не замечает. Он боялся заговаривать с ней о своих терзаниях, которые становились невыносимыми.
Глеб снял квартиру недалеко от общежития, чтобы встречаться в ней с Алисой. Об этой квартире никто не знал, даже его друг Колька.
– Здесь нужен хороший ремонт, – сказала девушка, окидывая критическим взглядом старый паркет, обшарпанные обои и пожелтевшие потолки.
– Временное пристанище... – стараясь придать голосу оттенок небрежности, пояснил Глеб.
– Временное? – подняла брови Алиса. – Так на земле другого и не бывает, Глебушка.
Его передернуло. Откуда у Алисы эти барские, презрительные замашки? Сама-то небось живет не в царских хоромах – в обыкновенной трехкомнатной квартире в Медведкове. Он промолчал, только сверкнул исподлобья глазами.
– Ну чисто волк! – поймала его взгляд Алиса. – Так ты меня испепелишь, пожалуй, своими взглядами. Может, я пойду?
– Нет!
Глеб принялся сбивчиво объясняться ей в любви, говорить что-то о неповторимой, единственной в жизни встрече, о страсти, которой он никогда раньше не испытывал, о той запредельной, невыносимой близости с Алисой, которой нет и не будет у него ни с какой другой женщиной. Она слушала рассеянно, как кошка, лениво прикрывая свои блестящие, прозрачные глаза.
– В самом деле, Глеб? Ты все это чувствуешь? Я бы тоже хотела...
Он, обмирая от желания, целовал ее колени, а она гладила его рукой по голове, как маленького мальчика, вздыхала о чем-то своем. У нее появился свой мир, куда она не допускала Глеба. А может, он был всегда. Только Глеб, ослепленный любовью, его не видел.
В тот день, проводив Алису и оставшись один, Глеб Конарев ощутил себя человеком, у которого отбирают самое дорогое. Словно пришел злой, сильный великан и разрушает его мечты – беспощадно, весело и с азартом. Этот великан... сокрушает горы и моря, он все может, он... даже не замечает Глеба, как не замечает мурашек, ползающих в траве под его могучими ногами. У великана – пещеры, полные сокровищ, а у Глеба что? У великана – слуги, готовые выполнить любое его требование. У великана...
