Антология советского детектива-37. Компиляция. Книги 1-15 (СИ) - Коротеев Николай Иванович (книги без регистрации .txt) 📗
Он искренне обрадовался, когда Паромов вновь вос-становился в органах и стал работать сначала участковым инспектором, потом старшим участковым, а в суматошном от криминального роста девяносто третьем — следователем. Не потому ли и настаивал на переводе Паромова в свое отдел, когда формировал штаты. И теперь нисколько о своем решении не жалел: Паромов тянет лямку — будь здоров, почти сутками пропадая на работе, как и он сам.
«Не перевелись, видать, на Руси дураки, на которых она и держится…».
Майор милиции Махов Виктор Дмитриевич, как говорили в милиции, на следствии работал уже прилично. Не менее пяти лет. До следственной работы он был участковым и старшим участковым — с этой должности многие тогда, в восьмидесятых годах, начинали, а до этого успел некоторое время поработать учителем в школе. Заочно окончил Белгородскую высшую школу милиции, после чего сначала работал следователем, а затем и старшим следователем в Промышленном РОВД города Курска. Когда же образовался шестой отдел милиции и Павлов стал набирать кадры, то он принял предложение Павлова быть начальником следственного отделения в новом отделе и уже сам формировал свое отделение, приглашая к себе знакомых по прежней работе следова-телей.
В свои тридцать пять был он строен и подтянут, что полностью соответствовало в данном случае шаблонной фразе служебной и аттестационной характеристике, светло-рус, сероглаз и улыбчив, с правильными и приятными славянскими чертами лица. Обладал деловыми и организаторскими способностями, некоторой веселостью нрава, ироничным складом характера и ума, природным тактом и завидной коммуникабельностью. Был заводилой в любой компании и ее душой, что особенно ценилось женщинами. Он никогда не распространялся как некоторые своими любовными похождениями и победами, но по тому, как вел себя с женщинами, и по тому, как они относились к нему, вывод был однозначен — он не принадлежал к категории однолюбов и женоненавистников.
Возглавляемое им отделение было самым маленьким по численности среди городских следственных отделений: четыре следователя и он — их начальник. Руководство городского УВД считало, что поселок Магистральный — небольшой поселок, чуть ли не сельский, что жители там все друг друга знают, и что преступность на поселке не должна быть высокой, а, значит, и таким коллективом справятся. Как всегда, гладко было на бумаге, да забыли про овраги: ведь следователям надо было и после суточного дежурства отдыхать, и в очередные отпуска ходить, выходные иметь. В конце концов, они и болеть, как все люди, могли. Но кого это волновало. Руководству, как известно, со своей колокольни любые проблемы лучше видать… на то оно и руководство.
Даже начальник следственного отдела, одновременно с этим выполнявший и обязанность заместителя начальника УВД города Курска, подполковник юстиции Озеров Юрий Владимирович, сам отработавший на «земле», в Промышленном РОВД, несколько лет и потому лучше остальных понимавший проблемы следствия, в том числе и маленького коллектива, и тот на все просьбы и требования Махова о дополнительной следственной единице отделывался лишь иронической усмешкой и обещанием помощь при случае.
«При первой же возможности. А пока… пока, товарищ майор, придется обходиться тем, что имеете. Мне тоже бы хотелось следственные штаты видеть не только многочисленней, но и в профессиональном плане более крепкими, чем они есть на самом деле. Сам понимаешь, что бюджет не резиновый, — «ставил на место» Махова Озеров, хотя они и дружили между собой не только лично, но и семьями.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Получив от Павлова материалы проверки по заявле-нию руководства фирмы «Слово и дело», по уже сложившейся традиции по прибытию в свой кабинет, состоящий из довольно просторного зала и почти незаметной пристройки — закутка, в котором можно было не только переодеться, но и хранить некоторые вещи, а также во время ночных дежурств «перекемарить» на принесенной из дома раскладушке, если, конечно, оперативная обстановка позволяла, Махов решил сразу же их изучить, не откладывая в долгий ящик.
«Ну, что ж, — отодвинув в глубину чистой, не заваленной бумагами и делами столешницы двухтумбового канцелярского стола изученный материал, со специфическим привкусом следственной процессуальной лексики подумал начальник СО, — дело ясное: классическое мошенничество, совершенное группой неустановленных по делу лиц, возможно, кавказцев, с использованием подложных документов. Задача посильная не только Паромову, на котором настаивает Павлов, но и Карих Сергею, и Подарковой Марине, вместе с мужем «выжатой» националистами из солнечного Узбекистана, где также работала в органах МВД. Любой из них справится без особого труда. Только закавыка в одном: где теперь искать самих мошенников, если в момента самого факта завладения до настоящего, — он взглянул на электронные часы, показывающие не только время, но и дату, — прошло уже целях тринадцать суток. Считай, две недели… Да за две недели можно не то что из Курска уехать, но и земной шар облететь не один раз. Причем, вместе с похищенными стройматериалами. Видать, на фирме все денежки ждали да гадали, а потом опер из ОБЭП волокитил, а следствие теперь эту бодягу расхлебывай. Впрочем, чего напрасно пар пускать… этим делу уже не поможешь. Стопроцентный «глухарь».
Махов достал из внутреннего кармана черного гражданского пиджака (следственным работникам, как, впрочем, и оперативникам, разрешалось выходить на службу в гражданской одежде по причине недостачи форменной для наружных служб) авторучку с золотым пером. Махов даже в мелочах проявлял педантизм с завидным упорством и постоянством. И на отрывном листке быстро набросал краткое указание старшему следователю Паромову о возбуждении уголовного дела по признакам части третьей статьи 147 УК РСФСР.
Уголовного кодекса Российской Федерации еще не было, он только находился на стадии разработки, поэтому пользовались уголовным кодексом еще Российской Советской Федеративной Социалистической Республики, правда, изрядно «модернизированном» в 1994 году, из которого был убран раздел о хищении и уничтожении государственной и социалистической собственности и введен термин о хищении «чужой» собственности.
Окончив таким образом процедуру руководящего наставления для следователя, Махов подколол листок с указанием скрепкой к материалу и улыбнулся иронически: «То-то Паромов обрадуется такому подарку…». По всему было видно, что намечался очередной «висяк», «висун» или «глухарь», к которым ни один следователь особой радости не испытывал: работы было много, а результат — нулевой.
Паромов между тем находился в своем служебном кабинете, разделяя его с коллегой Карих Сергеем, и в поте лица допрашивал цыганку Розу Ивашевич, изрядно поколоченную ее мужем Саввой Ивашевич. Налицо были признаки части первой статьи 108 УК, и дело уже шло к финальному завершению. Но потерпевшая Роза под нажимом всего цыганского сообщества (только самих братьев Ивашевич было семь, не считая их жен, детей и прочих родственников, проживающих не только на поселке Магистральном по улице Веселой, но и на территории всего города) подала встречное заявление о примирении с мужем и требовала прекращение уголовного дела.
Цыгане, почти сплошь малограмотные (по крайней мере те, с которыми приходилось сталкиваться Паромову), официальных органов власти, в том числе и милиции, побаиваются — видно, жизнь к тому приучила — при общении с сотрудниками милиции наедине, без поддержки своих соплеменников и сородичей, они враз теряют природную сметку и понятливость, как, впрочем, и остатки грамотности, но только не уп-рямство.
— Да не могу я, уважаемая Роза Ивановна, по вашему заявлению уголовное дело прекратить, — пытался уже, по-видимому, в десятый, а то и двадцатый раз объяснить свой отказ Паромов. — Русским языком говорю вам, что не могу. Понимаете — не могу, — растягивал он слова по слогам. — Рад бы помочь, но не могу. Не имею права!
