В моей руке – гибель - Степанова Татьяна Юрьевна (первая книга TXT) 📗
– Странный у вас брат, Дима, – сказала она задумчиво. – Вы так с ним похожи – словно одно лицо, и вместе с тем… Например, стихи, что он сейчас читал, – здорово и вместе с тем как-то зловеще. Никогда не думала, что Пушкин может прозвучать вот так недобро: «Кожей он твоей покроет…» Я никогда прежде не обращала внимания на конец этой баллады. Это ведь перевод Мериме?
– Да. Дед хотел фильм поставить, где соединялись бы мотивы «Гюзлы» и легенды, изложенной Мериме в «Локисе». Он у нас просто бредил «Медвежьей свадьбой» – фильм такой был старинный, немой, в двадцатых, не видели?
Катя кивнула. В этот момент в гостиную, вращая колеса своего кресла руками, вплыла Анна Павловна.
– Дима, найди мне телефон, – приказала она скрипучим голосом. – Вечно трубку от меня прячут. Какая девушка милая! Кто это – что-то не помню.
Катю снова представили, на этот раз как «родственницу Андрея Константиновича». Она отметила, что Дмитрий называть ее на этот раз «женой Вадика» не стал.
– Вот Екатерина интересуется «Медвежьей свадьбой», бабушка. Побудьте с ней, пока я телефон найду, – шепнул он Кате.
– Божественный фильм. Культовый, как бы сейчас сказали. Малиновская играла… не помните ее? Сейчас никто не помнит. Звезда немого кино. Настоящая красавица была, я ее отлично помню. В двадцать седьмом мы встречались у Яншина, – старая актриса пожевала губами. – Я еще девчонкой была, только начинала сниматься, Протазанов меня приглашал, Ильинский Игоречек… Тогда все бредили этой «Свадьбой». Юра Завадский пробовался на роль, такой был баловень женщин… Хотели все сделать по-новому: мистика, эротика, человеко-зверь, любовь и страсть… В Пролеткульте насчет разрешения все хлопотали.
– Нашел, вот, – вернувшийся Дмитрий протянул старухе радиотелефон.
– Зачем мне он? Я никому не собиралась звонить в такой день. Лена хворает, Долорес в отъезде, а остальные… Сами пусть звонят, не дешевле их, чай, – старуха досадливо отмахнулась. – Телеграмму от Бертоллуччи положите мне на стол. Мне Лизочек потом переведет с итальянского. О чем это мы с вами говорили, девушка? Ах да, человеко-зверь, страсти… У Мериме в «Локисе» ведь много недосказанного, правда?
Катя кивнула. Бормотание старухи напоминало стрекот цикады в траве.
– Он ведь о многом умолчал, о самом главном. «Медведь утащил графиню!» Ну вспоминаете? А чей сын был молодой граф: человека или медведя? Изнасиловал ли зверь похищенную женщину? Мериме умел подавать весь этот, как французы говорят «juir», под вуалью умышленной недосказанности. – Старуха затрясла головой. – Нынешние бы писуны и кинолабухи не постеснялись бы влепить в сценарий смачную сцену скотоложства!
– Бабушка! – Дмитрий усмехнулся. – Не пугайте гостей.
– Правдой, Дима, не испугаешь. У меня есть глаза. И пока они еще глядят на этот свихнувшийся свет, они видят. Все видят. «Медвежья свадьба» – бог мой, как давно это было! Взгляните, во-он над камином фотографии. Это мы в двадцать седьмом на съемочной площадке: Малиновская – звезда, Завадский, я – статисточка, никому не известная. Все изменилось, жизнь прошла, как песок сквозь пальцы, Кира вот умер, бросил меня, – старуха всхлипнула. – Скажите Марусе, чтобы принесла раунатин. И чаю с лимоном сюда, будьте добры.
Дмитрий повел Катю на веранду.
– Маразм крепчает, бабуля наша – увы… А ведь тоже была красавица. Видели в кино, наверное? Катя, я вот все спросить вас хотел, только не решался все. – Он внезапно уперся рукой в стену, преграждая ей путь. – Вам Лизка утром звонила, я ее просил. Вы намеренно не захотели со мной ехать?
Она пожала плечами.
– Совсем нет, почему? Так получилось. Сережка собирался с вашим братом дела обсуждать, и мы договори…
– Дела брата сейчас веду я, – Дмитрий придвинулся ближе. – Значит, просто так получилось, Катя?.. А Вадька надолго уехал?
– На две… на неделю всего.
– А с Сергеем вы давно дружите?
Катя тихонько отвела его руку. Надо было сделать это гораздо раньше, но он очень сильно был похож на брата…
– Анна Павловна снимки разглядывает – у нее хорошее зрение. А память – помнит такой старый фильм, надо же. – Она пыталась отстраниться, но он снова уперся руками в стену, отгораживая ее.
– Она этой сказкой про медвежьего оборотня с детства нас со Степкой пугала. Но вы… мне не ответили.
– Сережу я с детства знаю. Он друг Вадима и мой.
– Можно, я вам завтра позвоню? – спросил он вроде бы без всякой связи с их предыдущей беседой, наклонился к самым ее губам. Катя почувствовала запах алкоголя: молодец, видимо, набрался за столом, хотя по его виду это особо и не замечалось.
– Вот вы где. Катюш… помоги мне разложить мороженое, десерт накрывают. – Лиза вошла на веранду, оценила создавшуюся деликатную ситуацию и мигом пришла приятельнице на выручку. Дмитрий медленно опустил руки.
– Моя помощь вам, конечно, не потребуется? – спросил он.
– Ты там все переколотишь, как медведь. Идем, Катя.
На кухню Лиза, однако, приятельницу не повела. Они поднялись на второй этаж.
– Мне поминки эти, эти застолья и эта чертова дача вот где уже, – ворчала Лиза шепотом, – когда мы со Степкой еще квартиру не снимали – тут жили. Ему тут нравится – лес, говорит, тишина, воздух. А мне так тут уже в прошлом году надоело! Рухлядь какая-то сплошная. Дед их все чудил, как истинный представитель творческой интеллигенции. То иконы собирал, то самовары, то сельскую старину – подковы, колеса, хомуты. Набил дом разной дрянью. Ни стиля, ни удобства. Дача эта, видно, Степке отойдет. У Валерия дом в Австрии – он сюда, видно, совсем уже не вернется, Димка тоже тут жить не будет, строит себе финский коттедж на Рублевке рядом с отцом. Кстати, – она покосилась на Катю, – насчет Димочки не особенно заблуждайся.
– Я не заблуждаюсь. – Катя прошла к окну, открыла балконную дверь – второй этаж дома опоясывала узкая терраса, – чтобы впустить в эту пыльную комнату воздух, задернула штору.
– Холодное сердце наш Дима. Душа – ледышка, ум трезвей некуда, а на уме одни деньги. А насчет женщин его вкусы… – Лиза поморщилась. – Исключительно оральный секс. Вульгарно и грубо. Тут была история. У нас на пирушке познакомился он… моя приятельница – ты ее знаешь. Очень приличная девица, стильная, не урод, со средствами, ну и… Она потом мне звонила вся в слезах – обошелся с ней как с самой последней проституткой. Она в шоке была. В общем, смотри сама. И не очень-то обольщайся.
– Нечего мне смотреть, – отрезала Катя.
– У них с моим это общее – неистовость в постели и… в общем, мало уважения к нам, мало нежности, одна только… – Лиза снова запнулась. – Они близнецы, друг другу очень близки. И порой мне кажется, для них в мире существует только эта их близость. На моего только Димка и может повлиять, только его он и слушает. И Димка Степку тоже любит. И это у него от сердца, меня не обманешь.
– Знаешь, Лиз, а ведь мы с Сережкой сегодня были в этой вашей знаменитой школе, – призналась Катя, кратко поведав подруге свои впечатления.
– Я там тоже несколько раз была. Мужики! Им все игра в казаки-разбойники нужна до седых волос. Что с них взять? Деньги, конечно, кое-какие это моему приносит, но… Может, это школа на него так влияет, а может… Я говорила: Степан очень изменился, стал какой-то другой. Мы вместе уже прилично, а сейчас иногда мне кажется, что это совершенно незнакомый мне человек.
Катя почувствовала: Лизиным излияниям надо дать толчок, иначе она так и будет причитать, ничего не рассказывая по существу.
– Может, ему просто нездоровится. У мужчин насморк случится – они уже не в духе, хандрят, на нас за что-то злятся. Ты говорила, он болел чем-то. Это серьезно?
Лиза помрачнела.
– Было серьезно, а сейчас… сейчас даже не знаю. Я об этом с тобой посоветоваться хотела. Понимаешь ли, он болел трихинеллезом. «Болезнь хищников» называется.
– Хищников? Что это? Первый раз слышу.
– Мерзость заразная. Симптомы поначалу вроде гриппа: лихорадка, температура под сорок. Врач говорил – он сначала в инфекционной лежал на Соколиной Горе, потом его отец в бывшую Кремлевку перевел, – так вот врач сказал: заразиться трихинеллезом в наше время все равно что какой-нибудь тропической бери-бери. А все из-за Степкиного выпендрежа. У него же, у нетрадиционника несчастного, все не как у нормальных людей.
