Девять месяцев до убийства - Куин (Квин) Эллери (электронные книги без регистрации TXT, FB2) 📗
Девятый месяц Родовые схватки
Кожа утрачивает красноту. Явственно становятся видны ногти на ручках и ножках. Деятельность желез внутренней секреции подготавливает плод к будущим изменениям. Первые ритмичные сокращения сигнализируют о начале родов. Ребенок собирается появиться на свет,
В этот день Нино был полон шарма, почти что обворожителен. Вирджиния чуть было не влюбилась в него. Нельзя было, впрочем, сказать, что ей стоило большого труда обуздать себя. Но тем не менее.
Было 9 сентября. Торжественная годовщина. Шестьдесят восьмой день рождения Нино и пятая годовщина их свадьбы, что было неизмеримо важнее. И для Вирджинии Уайт-Импортуна и для Питера Энниса. Срок, определенный в брачном контракте, истек. До этого дня Вирджиния не имела никаких прав на наследство. Теперь— поскольку она до сих пор состояла в браке с Им-портуной и жила с ним под одной крышей — она становилась его единственной наследницей.
Пентхауз еще никогда не видел такого наплыва гостей. Весь день сюда тянулись посетители с подарками и цветами: отец Вирджинии; управляющие предприятий Импортуны, расположенных в Нью-Йорке; приятели Им-портуны по клубам; послы и другие официальные лица из иностранных представительств при ООН, которые придерживались умной тактики и заручались лишний раз благосклонностью Импортуны; коллеги из финансового мира; политики, без которых никогда ничего не обходится; даже представители церкви. Курьеры приносили целые коробки поздравительных телеграмм и приветствий от деловых партнеров Импортуны по всей стране и за рубежом.
Особое впечатление на Вирджинию произвел тот факт, что Нино впервые со дня их свадьбы посвящал все время исключительно ей. Питер Эннис неоднократно докладывал, что звонит мистер Е. и срочно желает поговорить, на что получал от Нино шутливый ответ, что дела могут подождать до завтра, а сегодняшний день принадлежит исключительно его жене. Вирджиния с трудом верила своим ушам, так как знала, что мистер Е. имел беспрепятственный доступ к Импортуне и днем и ночью.
После обеда наплыв гостей пошел на убыль и к ужину прекратился. Супруги Импортуна остались одни. Этого момента Вирджиния опасалась с самого утра, несмотря на все приятные сюрпризы этого дня. Пятилетняя супружеская жизнь все же не закалила ее в достаточной мере.
К ее изумлению, Импортуна сказал:
— Знаешь, любовь моя, Питер все еще работает за письменным столом — как я ни хотел, не удалось и его освободить на этот день. Есть кое-какие срочные дела. Я чувствую себя немного виноватым перед ним. Ты не будешь против, если я приглашу его поужинать с нами?
— Конечно нет, Нино. Какой ты внимательный! — ответила Вирджиния, стараясь говорить безразличным томом. Да, нам с Питером пока удается водить его за нос, подумалось ей. Конечно, вечер будет нелегким, как всегда, когда они оставались втроем. Но, с другой стороны, было бы еще хуже остаться вдвоем с Нино.
— Разумеется, я не буду против. Раз это доставит тебе удовольствие.
— А тебе это не доставит удовольствия, Вирджиния?
Почему он спросил? Поразительное у него все же умение — вселять в нее постоянное чувство опасности! «Нет, нет. Ничего не должно случиться такого, сказала она себе. — Я слишком долго терпела и слишком много вынесла, чтобы потерять все сейчас, в самый миг победы».
Она пожала плечами.
— Делай, как знаешь.
— Тогда я приглашу его.
Питер дал ей знать знаком, известным только им двоим, что внезапное приглашение Нино и ему тоже не доставляет особого удовольствия. Тем не менее они втроем составили за столом светскую компанию. Цезарь, шеф-повар из Швейцарии, который специализировался на итальянской кухне, превзошел сам себя, приготовив самые любимые блюда Вирджинии. Столовое вино было безупречным, шампанское — изысканным. Питер произнес тост в честь дня рождения ее мужа и годовщины их свадьбы, что вызвало у нее тихое веселье, а потом привело в возбуждение, особенно когда она подумала о том, что ее еще ждет. Она ненавидела себя в этот момент за хроническое лицемерие. Однако многолетние упражнения в притворстве помогли ей сохранить деланное спокойствие.
Питер извлек на свет божий свои подарки. Ко дню рождения Импортуны он откопал на каком-то аукционе письмо Габриэля Д’Аннунцио к его возлюбленной Элеоноре Дузе. Письмо было вставлено в массивную рамку из сусального золота, украшено изображениями лаврового венка, из-за которого выглядывали сатиры, а кроме того было снабжено фотографиями этого поэта-воииа и самой актрисы. Письмо относилось к 1899 году. Импортуна прочитал его Вирджинии вслух, а потом перевел на достаточно корректный английский. Затем пояснил суть развитой Д’Аннунцио философии страсти — «Чувственные радости — единственное, что придает ценность жизни». Импортуна явно был рад подарку.
— Питер! Как вам это удалось — найти такое сокровище, да еще написанное в мой год рождения! Я тотчас же повешу его на стену в моем «логове».
Вирджиния тоже оценила, насколько умело был подобран подарок, но сочла, что он слишком рискованный для Питера, если принять во внимание смысл письма.
Ко дню свадьбы Питер преподнес им украшенную лебедями вазу венецианского стекла, середины девятнадцатого века. Вирджиния, как и Нино, очень любила венецианское стекло, и пентхауз был полон настоящими шедеврами из vetro di trina, вазами, среди которых та, что была подарена Питером, была относительно недавней. Коллекция Импортуны включала редкостные экземпляры, относящиеся к пятнадцатому столетию. Промышленник долго благодарил за подарок, Вирджиния присоединилась к нему, следя, чтобы ее изъявления благодарности соответствовали избранной ею линии — вести себя вежливо, доброжелательно, но — не более того.
Теперь очередь дошла до нее. Она долго обдумывала свой подарок и за несколько месяцев заказала его специальному агенту в Италии. Вирджиния хлопнула в ладоши — и Крамп, важный, как генерал, вкатил в столовую сервировочный столик. На нем стояло девять больших запечатанных флаконов из превосходного хрусталя. Каждый из них был украшен монограммой «Н.И.» и наполнен бесцветной жидкостью.
— Как я всегда говорила, тебе трудно подобрать подарок, Нино, — улыбаясь, сказала Вирджиния. — Это — подарок человеку, у которого уже есть все. Прими мои пожелания счастья ко дню рождения и к годовщине свадьбы, любимый.
Ей удалось произнести это последнее слово с максимальной естественностью.
Импортуна с огромным любопытством принялся рассматривать флаконы. Вдруг его лицо просветлело.
— Irazie, sposa, — пробормотал он. — Ты вспомнила об этом. Я тронут. Irazie di nuovo.
— Но что же это? — спросил Питер. — По виду вроде вода.
Он, конечно, знал, что это. Они вместе обсуждали ее подарок.
— А это вода и есть, — ответила Вирджиния. — Во время нашего свадебного путешествия пять лет назад Нино повел меня на Пьяцца ди Спанья и показал мне колодец Бернини, вода которого обладает необычайными свойствами и необыкновенно вкусна. И в самом деле, пока мы стояли рядом с ним, к нему постоянно шли люди из квартала художников, который по соседству — Виа Маргутта и Виа дель Бабуино. Как вам нравится на-званьице? Павианская улица! Шли с кувшинами, с ведрами и наполняли их из колодца, который был сделан триста пятьдесят лет назад.
— Придумано было специально назло всем римским зубоскалам, — сказал Импортуна. — Цезарь расцелует меня, если я ему отолью этой воды. Говорят, если сварить в этой воде артишоки и цуккини, они приобретают просто необыкновенный вкус. И это правда. Сколько фантазии в твоем подарке, Вирджиния, сколько чувства. Благодарю тебя еще раз. И особенно за то, что ты посчиталась с моим маленьким суеверием — ровно девять флаконов! Я просто не знаю, что и сказать. Для меня это уже почти слишком.
— А сейчас, любовь моя, мой черед подарить тебе подарок, — сказал он и полез в нагрудный карман.
Ну вот, наконец-то. Наконец. Вот она, кульминация дня. Кульминация всех пяти этих ее лет, всех ее мучительных ночей. Под столом, под скатертью работы Ассизи, она вонзила ноготь себе в ладонь. На лице ее при этом осталась приветливая улыбка и выражение терпеливого ожидания.
