Грешная женщина - Афанасьев Анатолий Владимирович (читать книги онлайн без .txt, .fb2) 📗
— Давай из него червяка сделаем, — предложил Мотылек и наступил мне ботинком на горло, но давил аккуратно, без горячки.
— Не мог же он их проглотить, — вслух задумался тот, который был лидером.
— Да чего вам хоть надо? — прохрипел я, пытаясь вывернуться из-под чугунного башмака.
— Чего нам надо, ты знаешь. Лучше не тяни резину. Иначе тебе будет очень больно.
В подтверждение своих слов он достал нож, щелкнул кнопкой и, нагнувшись, узким, сияющим лезвием провел у меня перед глазами, слегка задев переносицу.
— Сначала давай яички обкорнаем, — глубокомысленно предложил Мотылек. Он убрал ногу с горла, и вдвоем они расстегнули мои брюки. Потом перевернули на бок, чтобы удобнее стягивать, и возбужденно загоготали. Наткнулись на потайной карман, славное достижение портновского искусства одной моей старой знакомой, — в этот карман, помнится, в лучшие времена я упрятывал фляжку коньяку, и ничего не было заметно. Однако не так-то просто было извлечь тугие пачки, и пока грабители в четыре руки отрывали, разрывали карман, я извернулся, как ящерица, и впился зубами в ближайшую лодыжку. Видимо, это был нервный срыв, потому что зубы так глубоко вгрызлись в жилистую плоть, что челюсть заклинило, как у бульдога. Я услышал жуткий вой травмированного бандита и почувствовал беспорядочные удары, сыпавшиеся сверху, как крупный град. Наконец, умиротворенный, я уплыл в какую-то желтую трясину.
Побарахтавшись в желтой жиже и чуть не утонув, я выкарабкался на поверхность и увидел, что в квартире остался один, налетчики ушли. Вставать не хотелось, я лежал на полу и жалел о том, что они оставили меня в живых. Поленились, что ли, добить? От боли, унижения и обиды меня колотил озноб. Через какое-то время я перебрался в ванную и, отмокая в теплой купели, с любопытством разглядывал свое тело, со вкусом разрисованное синюшными кровоподтеками. Но вообще-то пострадал я мало: ребра целы, почки не отбиты, руки-ноги двигаются, да и царапина от ножа на переносице вкупе с вздувшейся левой щекой придавали моему лицу некое несвойственное ему выражение озорного самодовольства. Может быть, напрасно я так уж серчал на бандитов, которые выполняли свою рутинную работу и при этом причинили меньше вреда, чем могли бы. В самом деле, что им стоило меня на всякий случай пристукнуть: сейчас убийства по возможности стараются даже не регистрировать. Да и кому регистрировать, если милиция занята сбором дани с коммерсантов и рэкетиров и вдобавок много сил тратит на разгон красно-коричневой сволочи, мешающей добрым людям спокойно наживать капиталы.
Потом я лег в постель и уснул. Это был диковинный сон-размышление. Странность была в том, что размышление во сне было действием. Я стремился куда-то в разные стороны. Догонял бандитов и почти (откуда такая удаль?) прыгнул одному на загривок и одновременно жаловался Татьяне на судьбу. Еще я ползал по полу, собирая бананы и виноград, и утешал родителей, говоря, что произошло обыкновенное недоразумение: на самом деле дача цела, денег у меня полные карманы и плюс ко всему вон сколько у нас вкусной еды, хватит на полгода. Проспав этот долгий сон, я очнулся и взглянул на будильник, который почему-то, оказывается, крепко сжимал в руке. Было восемь часов вечера, и на улице было светло.
Позвонил я Деме Токареву и сказал:
— Ты не подскочишь? Ты мне нужен.
Он был по-прежнему трезв и ответил:
— Сейчас приеду.
Позвонил наудачу Саше Селиверстову — и застал дома.
— Растряси кости, приятель, — сказал я. — Есть необходимость повидаться.
Услыша в моем голосе охриплость, он злорадно заметил:
— Допрыгался, козлик! Ладно, через час буду.
Потом я кое-как оделся и спустился во двор. Дядю Колю разыскал в продмаге в соседнем доме, где он в этот час обыкновенно сдавал собранную за день посуду и отоваривался на ночь спиртным. Он не любил, когда кто-то мешал его маленькому бизнесу, но ко мне отнесся доброжелательно:
— Номер-то я, допустим, записал на бумажку, — пробурчал он, — но тебе зачем с ими связываться? Это ребята крутые.
— Должок надо получить. Давай, давай номер.
Из нагрудного кармана черного пиджака, где у него хранилась особо важная документация, дядя Коля достал замусоленный клочок газеты и отдал мне.
— Будь поаккуратней. Как бы они тебе головенку не открутили.
— Невелика потеря, — сказал я и подарил старику тысячную ассигнацию.
В соседнем подъезде на четвертом этаже жил Сережа, сотрудник ГАИ, мой добрый приятель. Мы уже лет десять дружили: я поддерживал его морально в трудные моменты его запутанной семейной жизни, а он помогал мне в автомобильных делах. Он был лимитчиком, в Москве ему до сих пор было одиноко, жену он привез из деревни, она родила двух девочек-погодков, — прелестные существа! — но тоже за десять лет так и не привыкла к содомскому скопищу, сердцем стремилась на родину, в тихие края, и на этой почве между ними шел постоянный и жуткий разлад. У них сложились отношения, которые возможны, пожалуй, только у нас, в России: они любили друг друга, понимали друг друга, имели одни и те же мечты и желания, но не могли простить друг другу именно этой горько одинаковой неприкаянности.
Сережа был дома и встретил меня, как обычно, в тренировочных штанах, обнаженный до пояса, — в квартире зимой и летом ему душно. У него был мощный торс землекопа.
— Входи, — обрадовался он. — Как раз я думал, с кем бы маленькую уговорить перед ужином.
— Ты что — один?
— Маня гуляет с пацанками. Ты разве их не видел?
Не знаю, кого ожидал капитан ГАИ, но рядом с откупоренной четвертинкой на столе действительно стояли два стакана. Я пить не собирался. Водка вызывала у меня отвращение, а это грозный признак.
— Мне еще за баранку садиться, — сказал я. — Ты же знаешь, за рулем я даже пива не пью.
Настаивать Сережа не стал, выпил в одиночестве. Года три назад мы как-то с ним скатали по настроению на Медвежьи озера за грибами. Грибов, правда, не набрали, но в лесу у костерка усидели литр «Кубанской» и еле добрались обратно.
— Просто так ты же не придешь, — сказал Сережка. — Что-нибудь случилось, да? Кто это тебя разукрасил?
Я протянул ему газетку с номером.
— Выручи, капитан! Узнай, чья машина. Сможешь?
— И это все?
— Все.
— Может, кому-нибудь рога надо обломать?
— Да нет, только насчет машины узнай, пожалуйста.
Сережа не расспрашивал. Его глаза смотрели доверчиво и непреклонно. Когда я был в его возрасте, мне тоже все враги представлялись с обломанными рогами, но эта иллюзия давно себя исчерпала вместе со множеством других иллюзий. К тому же до недавнего времени я полагал, что врагов в натуральном смысле слова у меня нет, кроме тех, кто на самом верху. Но тех моими слабыми ручонками все равно не достать. Сережа блаженно затянулся сигаретой.
У меня тоже неприятности. С Миней, наверное, придется все же расстаться.
— Не надо. Она хорошая. У вас такие прекрасные девочки.
Этот разговор о его жене между нами продолжался несколько лет, и свои реплики я знал наизусть.
— Она думает, мне легко. — Сережа подлил себе в стакан. Говоришь, девочки? А они чего будут делать в деревне? Коров пасти? Так и коров уже нету. А здесь погляди, он начал загибать пальцы. — У меня положение — раз! Квартиру в Митино обещали — два! Участок я в прошлом году купил — три! И все это бросить? Ради чего?
— И ее понять можно. У нее там вся родня.
После этих слов Сережа всегда обижался.
— А я — не родня? А дочери? У нее характер очень вредный. Или она вообще сбрендила. К примеру, ревновать начала. У меня работа ломовая, соберешься дома расслабиться, тут она со своими претензиями. Теперь знаешь, к кому ревнует?
— К кому?
— Не поверишь. К Галке-кассирше.
— Которая в булочной?
— Ага. — Сережа опрокинул стаканчик и ласково потер ладонью мощную грудь. — К этой именно коземостре.
— Ну, почему, Галя женщина красивая, обходительная. За ней все ухаживают. Я бы и сам…
