Криминальная история России. 1995 – 2001. Курганские. Ореховские. Паша Цируль - Карышев Валерий Михайлович (мир бесплатных книг .txt) 📗
– Да, я понял тебя, – неожиданно перешел на «ты» Паша. – Претензий к тебе и к твоим вертухаям я пока не имею.
– Ну вот и хорошо, – улыбнулся полковник. – Значит, мы направляем вас на спец, где содержится ваш брат – законник, и надеемся, что вы по крайней мере не будете злостно нарушать тюремный режим и провоцировать беспорядки. Ну а если будут какие-нибудь вопросы, я разрешаю вам через корпусного обращаться напрямую ко мне. Я постараюсь решить все, что в моих силах. В пределах, – поправился, – своих служебных полномочий.
– Полковник, – перебил его Паша, – чисто по-человечески я понимаю, в натуре, твое беспокойство – мол, заехал такой вор в законе, рецидивист, неоднократно судимый Паша Цируль, как сейчас замутит тебе и все, пиши пропало, начнется головная боль… Я понимаю, полковник, к чему ты клонишь. Что скажу – жизнь покажет, кто и как прав. Я старый и больной человек. И если твои вертухаи меня напрягать не будут, все у нас с тобой сложится нормально. Единственное, о чем хочу попросить, – дай возможность жене позвонить и сказать, где я и как.
Полковник посмотрел на него и почему-то оглянулся по сторонам, хотя прекрасно знал, что в кабинете никого, кроме них с Цирулем, нет.
– Позвонить жене? А что ей хотите сказать?
– Да хотя бы, что я, в натуре, на Бутырке, у тебя, у кума, отдыхаю.
– Это можно, – сказал полковник. – Какой номер телефона?
– А что, в деле нету? – спросил Паша, намекая на то, что тюремное личное дело уже лежит на столе полковника.
Полковник открыл первый лист.
– Тут написано, что вы бомж – без определенного места жительства.
Паша ухмыльнулся:
– Правильно. Мы, законники, должны быть бомжами.
– Хотя, говорят, у вас шикарнейший коттедж в ближнем Подмосковье, на берегу какого-то водохранилища, – заметил полковник.
– Был коттедж, да менты взорвали ваши поганые.
– Ладно. Какой номер телефона? Этот? – И полковник назвал номер, записанный в личном деле.
Паша кивнул.
– Значит, так, Павел Васильевич, я надеюсь на вашу порядочность и благоразумие. Даю вам одну минуту – жив, здоров, и ничего больше, никаких зашифрованных фраз. Договорились?
– Давай, начальник!
Полковник стал набирать номер телефона. Услышав на другом конце провода голос Розы, Паша напрягся. Полковник представился:
– С вами говорит начальник следственного изолятора полковник… Я хочу доложить вам, что ваш супруг, Павел Васильевич Захаров, находится у нас.
Роза стала что-то говорить. Полковник продолжил:
– Я даю вам возможность поговорить с ним, но не более одной минуты, при условии, что разговор будет касаться только его здоровья и пребывания в нашем изоляторе, никаких других тем. – Полковник протянул Паше телефонную трубку, а сам подошел к тумбочке, на которой стоял параллельный аппарат, и снял трубку, чтобы слушать разговор.
Паша услышал голос любимой жены:
– Паша, как у тебя дела?
– Ничего, Розочка, – ответил он. – С кумом сижу. Ты мне дачку собери – вещевую, продовольственную и лекарства пришли. Да, когда адвокаты придут?
Полковник уже делал знаки, что пора заканчивать разговор.
– Все, пока, целую тебя. Не тоскуй. Бог даст, скоро увидимся, – сказал на прощание Паша и положил трубку.
– Вот видите, – полковник решил подчеркнуть свое хорошее расположение к нему, – мы пошли вам навстречу, дали возможность переговорить с женой.
– А что, начальник, может, и свиданку дашь?
– Свидание дадим, но чуть позже, – пообещал полковник. – Здесь не только от нас все зависит, – он намекал на то, что находится под опекой следственных органов. – Ну что, Павел Васильевич, не буду больше вас задерживать.
– А куда мне торопиться? – ответил Паша и неожиданно продолжил: – Вот что, полковник, я уже в возрасте. Ты меня на сборку-то не гони, в аквариумы, в стаканы, ладно?
– Ну что вы, Павел Васильевич! Как можно! Вас – и на сборку? Или в стакан? Мы вас сразу напрямую, так сказать, в лучшую хату, на спец! – сказал полковник, нажимая кнопку вызова. Вскоре дверь открылась, появился конвоир.
– Отведи заключенного Захарова в камеру, – сказал ему начальник изолятора.
– Слушаюсь! – ответил конвоир и взял под козырек.
Паша вышел в коридор. Заложив руки за спину, он шел неторопливой походкой. Конвоир шел за ним. Никого навстречу не попадалось.
Паша обернулся.
– Слышь, командир, – сказал он конвоиру, – кто из законников-то у вас сидит?
– Не положено, – заученно ответил конвоир, а потом шепотом добавил: – В камере все узнаете, весь тюремный расклад, кто, где и за что.
Они прошли несколько тюремных отсеков, перед каждым конвоир то громко, то тихо приказывал Паше стоять лицом к стене.
Обычно громко он говорил тогда, когда кто-то шел по коридору и видел его, ведущего известного вора в законе, а шепотом – когда никого не было.
«Ишь, – думал Паша, – конъюнктурщик хренов! Не роняет своего достоинства, мол, такого крутого жулика веду и приказываю ему!»
Наконец они оказались в коридоре, где находился так называемый спец. Камеру ему открывал корпусной – старший, отвечающий за тюремный отсек. Паша посмотрел на него.
Мужику было лет сорок пять – небольшого роста, в пилотке, с погонами старшего лейтенанта. «Так, – подумал Паша, – этого я сломаю, заболтаю, разведу». Паша был тонким психологом и отлично видел глаза, выражающие какой-то страх и почтение к нему. Нет, это ему не показалось.
Конечно, этого старшего лейтенанта можно понять. Он боится не за свою жизнь, никто на него бросаться не собирается. Хотя, конечно, достаточно Паше написать на волю маляву, и судьба этого старлея будет решена в течение нескольких часов.
Он, безусловно, боялся за порядок, точнее, за спокойствие в своем тюремном отсеке, где был полным хозяином. Опять же, достаточно Паше заслать малявочку тюремной братве, как все его дальнейшее благополучие, карьера, а может быть, и жизнь будут зависеть от него, от Паши.
И старлей, видимо, прекрасно это понимал. А Паша это понимание чувствовал. За двадцать лет тюремных скитаний он стал чутким психологом и прекрасно видел людей – вертухаев, конвоиров, корпусных, начальников и других, которые работали вокруг. Опыт был немалый.
Корпусной, закрыв дверь за ним, вежливо произнес:
– Пожалуйста, проходите вперед. Пятьдесят первая камера.
Когда они подошли к нужной камере, корпусной открыл задвижку, железная дверь заскрипела и медленно открылась. Паша вошел в камеру.
Уже было поздно, люди спали, но верхний фонарь, закрытый решеткой, горел. Неожиданно, когда дверь закрылась, с нар слез парень, стриженный под ноль, лет тридцати – тридцати трех, и, улыбаясь, обратился к Паше:
– Паша, мы тебя ждали! Рады приветствовать тебя! Добро пожаловать в нашу хату! – И он протянул Цирулю руку. Паша нехотя пожал ее. Лицо парня было незнакомо ему.
– Пожалуйста, проходи! Я тебе уже шконку подготовил. Лучшая, у окна, – показал парень на нары, расположенные возле окна и аккуратно застеленные. Паша медленно подошел к столу, стоящему в середине камеры, и сел на лавочку, намертво прикрепленную к полу металлическими скобами. Он внимательно посмотрел на парня.
– А ты кто, парень?
– Паша, я забыл представиться. Славка из Красногорска, погоняло у меня – Барабан. Слыхал такое?
Паша отрицательно покачал головой.
– Я работаю вместе с Борщом из Красногорска.
– Про Борща слыхал, – сказал Паша. Борщ действительно был красногорским авторитетом. – А про тебя, парень, – нет.
– Да ладно, бог с ним, нам не до славы, – попытался пошутить парень. – Но я рад, что ты у нас на хате.
Конечно, Паша видел этого парня насквозь. Он, может, и был боевиком или бригадиром в команде Борща, это видно – хваткий, сильный. Но большого авторитета и влияния среди братвы у него еще не было.
Для этого Барабана нахождение в одной камере с Цирулем – все равно что для солдата пребывание в кабинете генерала. Конечно, теперь он будет стараться делать все, чтобы угодить Паше.
