Убийство времен русского ренессанса - Дудинцев Олег (читаем бесплатно книги полностью .TXT) 📗
– Говорят, выявили у вас грубые нарушения закона. Фирме грозит закрытие, а всем сотрудникам крупные штрафы, – блефовал Субботин, зная ее некомпетентность. Недостатки, конечно, нашли, но не такие серьезные, чтобы применять подобные санкции.
Не успев опомниться от одного потрясения, Верочка подверглась следующему.
– Чем же я расплачиваться буду? – почти шепотом спросила она.
– Опишут имущество и продадут в счет погашения, – спокойно ответил Субботин.
Подобного объяснения она не выдержала и в голос разрыдалась. Все, что накопилось у нее внутри за эти мучительные часы, вырвалось наружу под воздействием столь мощного прессинга.
Ковалев наполнил стакан водой и попытался ее успокоить, но Верочка размазывала по щекам слезы с примесью туши, подрагивала плечами и нервно глотала воду.
Ее жалкий и беззащитный вид не мог не тронуть сердца находившихся рядом мужчин, но прежде всего они были профессионалами, привыкшими к различным проявлениям чувств своих оппонентов. В начале своей службы оба нередко терпели неудачи, принимая искусную игру за откровение. Лишь с опытом пришло понимание людей, а вслед за ним и умение вовлекать их в собственную игру и навязывать свою волю.
Верочке они сочувствовали, потому как ни Субботин, ни Ковалев не видели в ней по-настоящему серьезного и достойного противника, однако, не будучи на все сто уверенными в ее невиновности, не могли поддаваться жалости и отступать от разработанного плана.
После того как их собеседница успокоилась, Субботин вызвал в кабинет детского инспектора и направил ее в садик за Лялей.
– Жаль девчонку. Круто мы ее в оборот взяли, – сказал Ковалев, когда Верочка, отпросившись умыться, вышла из кабинета.
– А мне, думаешь, не жаль. Что ты предлагаешь? Все бросить, извиниться за причиненное беспокойство и пообещать впредь никого не тревожить? – раздраженно спросил Субботин. – Тогда, считай, конец, мы это дело никогда не поднимем.
– Ты веришь, что они его «замочили»? – поинтересовался Ковалев.
– Веришь, не веришь, что тут на ромашке гадать. Нужно хотя бы довести до конца то, что наметили. А если они его всамом деле «заказали»? Тогда можно денек и поплакаться, – попытался вдохнуть в напарника уверенность Субботин.
– Все я прекрасно понимаю, – согласился с ним Ковалев, – просто на душе муторно от наших оперативных возможностей. Давай добивать, деваться некуда, – нехотя подтвердил он свою готовность к дальнейшей работе.
Верочка вернулась в кабинет, нетвердой походкой дошла до своего места и села. Была она аккуратно причесана, со свежей косметикой на лице, оставаясь женщиной при любых обстоятельствах.
– Совсем другое дело. Приятно смотреть, – приветливо улыбнулся ей Субботин и без раскачки принялся разыгрывать главную козырную карту, связанную с судьбой мужа. – Судно уже продали, команда на ранчо живет, а денег на перелет всего экипажа нет, – импровизировал он на ходу.
Поморщившись, Ковалев подыграл начальнику:
– Директор пароходства с радостью вашего Колю оставит в Панаме до окончания следствия. Он сегодня от нас звонка дожидается.
По телу Верочки пробежала нервная дрожь, глаза у нее заискрились, и она, кажется, готова была накинуться на своих врагов и рвать их зубами на части.
– Вы не люди, вы… вы… изверги, фашисты! – задыхаясь, яростно прокричала она.
– Опять вы за старое. Я же просил вас сдерживать свои чувства и головой больше думать, – хладнокровно осадил Субботин ее порыв. – А насчет извергов – это вы напрасно. Мы свое дело делаем, а то, что не приятные вещи говорим, так здесь ничего не поделаешь – издержки профессии. Если на оперативника жалобы не пишут, значит, гнать его нужно в три шеи из розыска. Такой или лодырь, или бездарь, или трус. Так что нам в пароходство сообщить? – спросил он.
– Делайте что хотите, – с безразличием промолвила Верочка.
Однако Субботин, не обращая внимания на ее безучастный вид, продолжал нагнетать обстановку. Он старался разыграть эту карту с максимальной пользой для дела.
Наконец Ковалев, постепенно терявший веру в удачный исход операции, предложил Верочке побыть в одиночестве и обдумать окончательное решение. С одобрения Субботина он вывел ее в коридор и усадил на скамью, где в ожидании своего часа томилась еще одна посетительница.
– Пусть она с Татьяной пообщается, – сказал он начальнику, вернувшись в кабинет. – Она девка толковая, языкастая. Я ее еще утром проинструктировал.
– Если сейчас не «развалим», то козырять больше нечем. Придется ее отпускать. Время уже позднее, а у нее ребенок, – напомнил тот.
Ковалев от досады махнул рукой, закурил и встал около окна. Так, в полной тишине, они дожидались результатов взятого Ими тайм-аута. Минут через сорок начальник розыска взглянул на часы и вышел из кабинета.
Верочка с опущенной головой сидела одна, перебирая в руках носовой платок.
– Можно с вами поговорить? – упавшим голосом спросила она, увидев Ковалева, но тот прошел мимо.
Он спустился на первый этаж, где его дожидалась Татьяна – инспектор паспортно-визовой службы.
– А ведь бабуля ваша чистую правду донесла. Я уверена, что они его «заказали», – сообщила она, как только Ковалев переступил порог ее кабинета.
– Та-ак, – протянул он, усаживаясь. – Тогда давай-ка все по порядку.
– Сначала она молчала, а затем принялась вас честить, – стала объяснять Татьяна. – Я, естественно, поинтересовалась, чем вы ее обидели. Сказала, что грозятся мужа за границей оставить. «За что же ему такое счастье подвалило?» – спрашиваю. Тут она как начала взахлеб про бомжа рассказывать, про Толика Филимонова, про штрафы какие-то. Видимо, держалась, держалась, а потом все наружу вырвалось. Хотелось кому-то выговориться.
– Легенду свою изложила? – спросил Ковалев.
– Как вы научили, так все и преподнесла.
– Поверила?
– Она, мне кажется, в таком состоянии, что всему готова поверить. Только за соседей трясется. Пришлось убеждать, что люди вы порядочные и ее не подставите. Берите ее, Игорь Васильевич, она вам сейчас все выложит, – посоветовала Татьяна.
– Танюша, ты умница. Придется тебя к ордену представить, – обрадовался Ковалев. – По правде сказать, мы с начальником уже ни на что не рассчитывали.
– Какой там орден! Зарплату бы в срок давали и пайковый выплатили, а то надоело у родителей в долг просить.
– Тогда мы тебя вместо ордена представим к досрочному получению зарплаты, – пошутил Ковалев.
Он поблагодарил Татьяну за помощь, быстро поднялся на второй этаж и пригласил Верочку в кабинет.
– Полагаю, вы нам решили истину поведать? – спросил ее Ковалев и незаметно подмигнул начальнику.
– Да, – упавшим голосом ответила Верочка, – только сначала в пароходство позвоните.
Почувствовав развязку. Субботин с готовностью откликнулся на ее просьбу, набрал номер дежурки и несколько минут побеседовал с высоким «пароходским начальством».
– Довольны? – спросил он, положив трубку.
– Теперь да, – с облегчением выдохнула Верочка.
– Тогда приступим, а то вас, наверное, дочка заждалась.
– Да, да, конечно, – с удивительной готовностью и поспешностью, согласилась она, как будто после принятого для себя решения испугалась, что ее откажутся слушать.
Если бы не было заявления Клары Митрофановны и реального «глухаря» по факту убийства Серебрякова, то после всего услышанного сыщикам впору было бы рассмеяться над такой нелепицей. Однако, с учетом имеющихся улик, это внешне походило на правду, и необходимо было предпринимать дальнейшие практические шаги.
– Сколько, вы говорите, голосовало? – уточнил Ковалев.
– Тридцать два человека, но двое против убийства. Наверное, Александр Ильич и профессор. Некоторые воздержались, но деньги внесли, – пояснила Верочка.
– М-да. Тридцать организаторов преступления, а все остальные, кроме несовершеннолетних, за укрывательство. Плюс одна свидетельница. Столько в изолятор не поместится, – прикинул Ковалев.
