Что известно о Терри Конистон? - Гарфилд Брайан (книги онлайн полностью .TXT) 📗

— А если я сообщу тебе имя и адрес пластического хирурга?

— Это другое дело, — признал Митч. — Говори.

Флойд внимательно посмотрел на него, словно изучая. Наконец пожал плечами:

— Только чтобы ни одна рожа не пронюхала. Его имя фон Роон, Герхард фон Роон. Он живет в городке под названием Каборка, в Соноре. Запомнил?

— Думаю, не забуду. Но как узнать, говоришь ли ты правду?

Флойд улыбнулся:

— Остается поверить мне на слово. — Неожиданно его улыбка превратилась в оскал. — Брось пререкаться, мой прекрасный клоун. У тебя совсем нет выбора, и ты это знаешь.

— А ты все хорошо продумал, не так ли?

— Старался. — Флойд прошел мимо него к девушке и, остановившись около нее, посмотрел на Теодора, который стоял напротив Билли-Джин у двери. Подобрав рюкзак с магнитофоном, сказал: — Я поехал звонить. Это займет у меня около часа. Хочу, чтобы ты тут не играл на чьих-либо нервах, Теодор.

— Почему именно я?

— Ты знаешь. Только запомни, я не терплю разочарований.

Из дальнего угла послышался слабый голос Джорджи:

— Флойд...

— Позже. Когда я вернусь, — отрезал тот и, перекинув ремень рюкзака через плечо, пошел к двери. — Погаси свет, Митч.

Митч погасил керосиновую лампу. На мгновение, когда дверь, скрипнув, отворилась, он увидел прямоугольник слабого серого света. Флойд вышел, и Митч снова зажег лампу. Потом услышал хруст под ногами Флойда, хлопок закрывшейся дверцы, гул мотора. Машина отъехала назад и не торопясь покатила прочь. Теодор моргнул здоровым глазом и присел на корточки, как неандерталец в пещере. Митч подошел к Терри Коннистон и тихо, так, чтобы слышала только она одна, произнес:

— Слушай, я хочу объяснить...

— Что? — перебила она его. — Мне не интересно.

— Ты ледышка. Когда же согреешься?

— Когда увижу, как ты поджариваешься, — прошипела девушка и отвернулась.

Он прикоснулся к ее руке и почувствовал, как она в протесте напряглась. По полу прошелестела ящерица. Митч встал, отошел на несколько метров, нагнулся к рюкзакам и занялся сортировкой консервированных продуктов. Угрюмое молчание Терри Коннистон его разозлило, в конце концов, он хотел бы от нее благодарности.

Теодор и Билли-Джин, сидя рядышком, о чем-то тихонько переговаривались. Единственный глаз Теодора уставился на ее необъятную грудь. Билли-Джин скривила детский рот в недовольной гримасе. Она была удивительным созданием: жила лишь чувственными ощущениями. Заметив, что Митч смотрит на них, Билли-Джин опустила одно плечо, позволила лямке платья соскользнуть, затем сжала рукой правую грудь и нацелила ее ему в лицо.

— Прямо тебе в глаз, Митч. — Она рассмеялась.

Митч покраснел и отвернулся. В рюкзаке с едой он нашел пластиковый пакет со столовыми приборами, извлек из него кухонный нож и провел по его лезвию подушечкой большого пальца. Затем, взглянув на Теодора, засунул нож за пояс и сел рядом с угрюмой прекрасной девушкой. Она не посмотрела на него даже тогда, когда он непонятно сказал:

— Видите, мисс Коннистон, наша проблема в том, что мы не можем поладить со своим окружением. — И попытался засмеяться.

Глава 7

Спальня Карла Оукли находилась почти напротив офиса Коннистона. В половине десятого Оукли отправился к себе. Было рано, но вечер выдался уж слишком напряженным. Извинившись, он покинул гостиную. Коннистон вышел с ним, заявив, что ему еще надо просмотреть кое-какие документы. Остановившись у двери офиса, он сказал:

— Не выношу этого сукиного сына.

— Тогда вышвырни его, — раздраженно отозвался Карл.

— От него не так-то просто избавиться. Луиза взорвется. Он ее гость — не мой.

— Почему ты ей это не объяснишь? Только скажи, что ты его не выносишь.

Коннистон покачал большой головой:

— Ты не представляешь, какую она закатит истерику, начнет жаловаться, что я...

В офисе зазвонил телефон. Раздосадованный, что им помешали, Коннистон чертыхнулся, шагнул в офис, схватил трубку и рявкнул:

— Да?

«Разве так отвечают на звонок? — подумал Оукли. — Нет, Эрл явно разваливается». Он уже хотел повернуться и уйти, но тут заметил, как лицо большого человека изменилось и побледнело. Коннистон как-то странно осел, прижимая трубку к уху. Глаза его округлились, рот открылся, рука судорожно сжала край стола. В следующую секунду, прикрыв микрофон ладонью, Коннистон прошипел:

— Параллельный. Быстро!

Оукли бросился в свою спальню, поднял трубку параллельного аппарата и услышал какой-то странный, будто запись на старом фонографе, голос Терри: «...имеет оружие. Один из них хочет убить меня, потому что я могу их опознать. Пожалуйста, папочка».

Продолжительное время в трубке ничего не было слышно, хотя связь не прерывалась. Затем слух Оукли взорвал напряженный, невозможно громкий крик Коннистона:

— Алло? Алло?

Ему ответил холодный, почти механический голос:

— Я дважды прокрутил вам пленку, мистер Коннистон. Надеюсь, вы все поняли?

— Ты гребаный ублюдок, — выдохнул Коннистон. — Чего ты хочешь?

— Денег, мистер Коннистон.

— Кто ты?

— Мне нравится думать о себе как о налоговом инспекторе или о ком-то вроде того. Отнимаю деньги у людей, у которых их слишком много...

— Кто ты?

— Перестаньте, мистер Коннистон! Вы ведь не ждете ответа на этот вопрос, не так ли? Бросьте тянуть время, вам все равно не удастся выяснить, откуда я звоню, уж поверьте. Итак, я хочу полмиллиона долларов наличными. Соберите их завтра и ждите дальнейших инструкций. Только не раздражайте меня, помечая деньги. Никаких инфракрасных чернил, последовательных номеров, радиоактивного порошка. Я знаю все эти штучки получше, чем вы, и знаю, как их обнаружить. Ваша дочь будет освобождена только тогда, когда я удостоверюсь, что деньги чистые. Я понятно говорю?

— Вряд ли я смогу собрать столько наличными завтра. Ты дурак.

— Захотите — сможете.

— Пятьдесят тысяч, может быть. Не больше.

— Вы что, хотите поторговаться? Ведь речь идет о жизни Терри. Ну-ну! Цена продавца полмиллиона долларов.

— Пьяница тоже хочет десятидолларовое шотландское виски, но довольствуется и вином за сорок девять центов.

Слушая, Оукли не верил своим ушам. Должно быть, Коннистон сошел с ума. Пульс загрохотал в его висках, он сжал трубку так, что заболели суставы.

Между тем мужской голос в трубке продолжал:

— Ваше мужество не делает вам чести, мистер Коннистон. Это от незнания. Когда вы успокоитесь, то будете вынуждены согласиться.

— Слушай, ты! — проревел Коннистон.

— Дайте мне закончить.

— Нет. Это ты дашь мне закончить. Если повредишь хоть волосок на ее голове, я потрачу все до последнего цента, но увижу тебя мертвым. Ясно?

— Конечно. Не беспокойтесь. С нею все будет в порядке, если выполните мои требования. Договорились?

— Ты слишком много просишь, это невозможно.

— Не попросишь — не получишь. Вы все сделаете так, как я хочу, мистер Коннистон.

— Подожди! Как я узнаю, что она все еще жива? Как я узнаю, что вы не убили ее после записи?

— Конечно, я ждал, что вы об этом спросите. Ну, наверное, у вас найдутся вопросы, на которые только Терри знает ответы. Задайте их мне, я ей передам, мы ее запишем, а когда я позвоню вам насчет того, как передать выкуп, прокручу пленку. Удовлетворены?

— Не очень. Я хочу...

— Кому какое дело, что вы хотите? — Голос показался Оукли вязким, будто медленно текущая нефть. — Хватит бормотать, задавайте ваши вопросы.

— Ладно, что она мне сказала, когда я построил бассейн? — проговорил Коннистон как-то униженно, словно побитый. — И еще спросите, как я всегда ее называю.

— Идет. Только смотрите, чтобы никакого ФБР, никакой полиции, никого. Ясно? Я замечу любых ищеек, вынюхивающих вокруг, и тогда вы никогда не увидите вашей дочери. Собирайте деньги. Завтра к вечеру получите от меня известие.

Раздался щелчок.

Оукли опустил трубку и, как сомнамбула, пошел в офис. Коннистон все еще держал телефонную трубку в руке. Когда Карл вошел, он потянулся через стол, чтобы выключить магнитофон, который установил шесть месяцев назад, чтобы автоматически записывать все телефонные разговоры. Это было еще одно из проявлений его развивающейся паранойи.