При невыясненных обстоятельствах (сборник) - Леонов Николай Иванович (читаем книги онлайн бесплатно .txt) 📗
Гуров провел ладонью по лицу и сказал:
— Игорь Петрович, у вас не найдется что-нибудь от головной боли?
Качалин ответить не успел — Толик Бабенко сунул руку в карман и положил перед Гуровым тройчатку. Гуров потянулся к лекарству, Вера смахнула его со стола, поставила перед Левой стакан, взяла бутылку коньяку.
— Мужчина! Покойников не видел? Выпей! — И налила до краев.
— Верочка! — пробормотал Качалин сконфуженно.
Сергачев вздохнул и отвернулся. Толик опустился на четвереньки, стал искать лекарство.
«Они девочки боятся, — понял Гуров. — Я зацепился за слово «лишняя», отвлекся на Турилина и мотивы преступления. Вера здесь отнюдь не лишняя, мужчины ее боятся. Почему боятся?»
Гуров смотрел на Веру серьезно, ждал объяснений: простак-то он простак, однако представитель власти и не должен позволять девчонке вести себя, как ей вздумается. Она поняла его немое требование, легко поднялась из-за стола, вылила коньяк в раковину, сполоснула стакан, забрала у растерянного Толика таблетки, две положила на чистое блюдце и вместе со стаканом воды подала Гурову.
— Извините, пожалуйста, со мной случается, а сегодня, — она горько улыбнулась, — сами понимаете.
— Спасибо. — Гуров выпил лекарство, отметив, что на поступок Веры никто не обратил внимания.
«Девочка чувствует себя здесь как дома, — отметил Гуров, — а как мгновенно изменилась? Двигаться вдруг стала мягко, пластично, из речи исчез базарный тон и вульгаризмы. Она умеет себя вести прекрасно, значит, ранее был театр. К чему бы это? И почему мужчины тебя боятся? Не надо изображать умника и изобретать колесо, его изобрели. Мужчина боится женщины в подавляющем большинстве случаев по одной причине. Не хочет афишировать отношения. Добрее надо быть, Гуров, добрее, о людях думай проще и лучше».
— Я могу сходить в ванную? — Вера смущенно потупилась.
Лева кивнул и, выйдя из роли, мягко и ободряюще улыбнулся. Мужчины не заметили его оплошности, Вера же не только заметила, она на секунду застыла, вглядываясь в Леву широко открытыми, удивленными глазами, а когда пошла к двери, задержалась, быстро посмотрела через плечо. Гуров не сумел перехватить этот мгновенный сигнал, но, что какой-то сигнал был, не сомневался. Страх? Предупреждение?
— Не обращайте на девочку внимания. — Качалин разлил по чашкам густой черный кофе. — Жена избаловала… Елена… — он запнулся, но продолжал спокойно: — Любила ее вроде младшей сестры. Детей у нас не состоялось.
По тому, как Качалин запнулся, затем справился с собой, как продолжал говорить ровным тоном, подбирая слова, Гуров понял, что держать себя в руках он умеет.
— Я пойду к себе. — Сергачев не спрашивал, лишь доводил до сведения. — Моя дверь напротив, буду дома.
Проходя мимо Качалина, он тронул его плечо: мол, держись, старик, на Толика не взглянул, Гурова хотел просто обойти, как обходят столб.
«Вот и все, время, отпущенное мне на раздумье, кончилось, необходимо решать. Что Сергачев может кому-то позвонить либо что-то спрятать, исключено: он вызвал милицию, и времени у него было более чем достаточно. Если я его выпускаю, то здесь создается один климат, если задерживаю, то климат совершенно иной. Пауза или ускорение? Что мне сейчас выгоднее: умиротворение или взрыв?» Гуров ответа не нашел, стоял молча и растерянно.
Сергачев его обошел. Лева взял его под руку, почувствовал ее литую силу, они вместе вышли на лестничную площадку. «Верно поступаю, — ободрил себя Гуров, — их надо разделить, меня на всех не хватит, дергаюсь, разбрасываюсь».
Сергачев открыл дверь своей квартиры:
— Зайдете? — Впервые он смотрел, не отворачиваясь, прямо и открыто.
— Вы любили ее? — Лева готов был задать любой вопрос, кроме этого, но почему все же спросил — не знал.
Они стояли между двумя полуоткрытыми дверьми, как на перепутье, — место для задушевного разговора неподходящее.
— Елену убили? — Сергачев прислонился к дверному косяку, его широкие плечи повисли, тяжелые руки болтались безжизненно.
«Он не убивал», — понял Лева.
Денис же понял, что ответа ему не дождаться, и скептически заметил:
— Вы же понимаете, что ваше молчание красноречивее ответа.
— Я вас не учу методике спортивной подготовки.
Сергачев выпрямился, словно в его большом теле не было костей, оно, как жидкий металл, перетекло из одной формы в другую.
— Ты умный парень, а вопрос твой глуп. Любил ли я Елену? — Он посмотрел в квартиру Качалиных. — Решай свои проблемы, я подожду.
— Ты мне поможешь?
— Нет! — Сергачев перешагнул порог и мягко прикрыл за собой дверь.
«Попробую ему поверить», — решил Гуров и вернулся в кухню.
Здесь, казалось, его ждали. Видимо, Бабенко решил, что и ему пора перебираться со сцены за кулисы — увидев Гурова, он, обращаясь к Качалину, торопливо заговорил:
— Старик, чем я могу тебе помочь? Я похоронами никогда не занимался, может, съездить куда? Я на колесах, — Толик брякнул ключами от машины.
Лева будто набрался сил, мысли побежали привычно быстро. «Нет, голубчик, номер не пройдет. Если ты убийца, то приехал на разведку и сейчас проверяешь: разобралась милиция или нет. Если ты к убийству отношения не имеешь, то приехал по торговым делам и ни к чему тебе отсюда уходить, сиди».
— Надо спросить товарища. — Качалин подвинул Гурову чашку кофе. — Какие формальности, с чего следует начинать?
— Игорь Петрович, ваша жена жаловалась на сердце? — Гуров решил попробовать вывести хозяина из равновесия, заставить открыться.
— На сердце? — Качалин задумался. — Она умерла от инфаркта?
— Вы не ответили.
— Жаловалась? — Качалин взглянул на Толика, словно стоял у доски и ждал подсказки.
— Помню, однажды… — Толик закатил глаза, перевел дух, но Гуров перебил, добавив жесткости:
— Игорь Петрович, вам понятен вопрос?
— Женщины вообще жалуются, если хотите знать! — Качалин вспылил, но тут же взял себя в руки. — Конкретно на сердце, такого случая не помню. У Елены инфаркт?
Теперь самое трудное. Гуров почувствовал озноб.
— А вам не кажется, Игорь Петрович, что вы несколько поздно поинтересовались, отчего и при каких обстоятельствах умерла ваша супруга? — Лева сел так, чтобы ему были видны одновременно оба.
— Поздно? Поинтересовался? — Качалин почему-то начал расстегивать пуговицы на рубашке и тут же их судорожно застегивать.
— У вас такая привычка, переспрашивать? — Гуров сделал паузу. — Или вы переспрашиваете, когда не знаете, что ответить?
— Как не знаю? — Качалин оставил в покое пуговицы и стянул с себя галстук.
«Ну вот, теперь вас только двое, и вы не мельтешите у меня перед глазами. — Неожиданно Лева с симпатией посмотрел на обоих мужчин. — И правильно, быть доброжелательнее, убрать из своего тона эти скрежещущие нотки, ты не инквизитор. Возможно, ни один из них не виновен».
Качалин никак не мог подобрать отвалившуюся губу и сидел напротив, по-младенчески открыв рот. Кожа на его лице нервно дергалась, казалось, веснушки суетятся, не могут занять свои привычные места.
«Что и говорить, не красавец. — Лева вспомнил портрет убитой, ее голливудский надменный оскал, интригующий взгляд из-под набрякших век. — Хлебнул ты с ней горячего до слез! Соседа-супермена терпел, который не знает, любил или не любил. А может, она любовников коллекционировала, а в минуту откровенности обсуждала с тобой достоинства и недостатки? Ну, расскажи правду».
Пожелания Гурова хозяин выполнить не успел. В кухню вернулась Вера, причесанная и похорошевшая, остановилась в дверях, требуя мужского внимания. Качалину и Толику было не до нее, Лева сухо сказал:
— Извините, Вера, пройдите пока в соседнюю комнату, я вас позову.
— Я, между прочим, на работе. — Голос ее вновь стал вульгарным.
Гуров мог ответить: на работе, между прочим, не пьют, но лишь пожал плечами.
— Можете спуститься, только из дома не уходить.
— Милиция… — процедила Вера и ушла, но не на вахту, а в соседнюю комнату.
