Пир во время войны - Миронова Елена (читать книги txt) 📗
И Резник, забыв о том, что в доме находятся его жена и сын, схватил Галку в охапку, отнёс в беседку, и там, на дощатом столе…
В общем-то, если быть честным перед самим собой, то Галина здорово помогла Резнику — с самого начала. Если бы она дождалась его из армии, и они бы поженились, то у Анатолия Максимовича не было бы той нефтяной империи, которой он сейчас владеет. Ведь именно из-за разбитой любви его жизнь сложилась так, как сложилась. Именно в работе находил он утешение. И пошёл учиться в институт нефти и газа, потому что уже тогда осознавал перспективу данного направления. А если быть совсем честным, то он с самого начала, будучи отвергнутым любимой женщиной, решил добиться небывалых высот — только затем, чтобы она поняла, кого упустила. Все эти годы он пыжился и выбивался из сил только затем, чтобы она оценила его положение. Только затем, чтобы она пожалела о случившемся много лет назад. Только затем, чтобы доказать — ей… Потом, когда он переспал с ней в беседке, ему показалось, что сейчас он заработал право быть с ней. Она с удовольствием бы бросила семью и переехала жить к нему. Только тогда ему это уже не было надо. Он любил жену, привык к жизни, которой жил, и стал забывать, что именно и кто толкнул его на этот трудовой подвиг, когда он с утра бежал на завод, а вечером сидел в студенческой аудитории и писал конспекты. Ночью он их учил, а утром снова шёл на работу…И всё время перед ним было лицо Галины, манящая конечная цель…
— Ты меня не слушаешь, — ворвался в вихрь его воспоминаний обиженный голос Ковалёва.
— Ну что ты, — соврал Резник, — конечно, слушаю. Хочешь ещё коньяку?
Как оказалось, Ковалёв появился, чтобы попросить у него денег. Не для себя — для дочери. Мила собиралась то ли записывать новый альбом, то ли снимать новый клип, и средств не хватало.
Резник согласился выписать чек на двадцать тысяч долларов — для начала. А вообще речь шла о ста двадцати тысячах.
Согласился, хотя отлично понимал, что вкладывать деньги в Милу нерентабельно. Певица она посредственная, на эстраде её и не заметишь, так, серая мышка. Ковалёв, продюсер дочери, что-то говорил о новом имидже. Впрочем, если так, то, может быть, у Резника даже есть шанс вернуть свои деньги. Хотя он мог бы их и не давать. Впрочем, если у Ковалёва ничего не выйдет с этими двадцатью, то Резник просто перестанет подписывать чеки для него. Но Резник выписал чек, прекрасно понимая, почему. Он утолял свои амбиции, он мстил Вовке за то, что случилось тридцать лет назад, и прекрасно понимал, что это глупо и по-детски. Уже ничего не вернёшь, да и не надо возвращать. Резник любил свою жену и сына. Но, пытаясь отыграться за те страдания, которые когда-то причинил ему друг, он выписал чек, и ещё добавил пять штук — от себя лично. Так сказать, в качестве бонуса.
Резник никогда не был мстительным и желчным, но ему доставило удовольствие видеть загнанное выражение в глазах Ковалёва. Впрочем, ему тут же стало стыдно за это, и он, смущаясь, щедро плеснул в бокалы янтарную тягучую жидкость.
Пятеро азербайджанцев — тех самых, ввязавшихся драку с курсантами военного училища, не дожили до утра. Как только рассвело, их трупы, с перерезанным от уха до уха горлом, аккуратно, в рядочек уложенные рядышком, были обнаружены возле кафе «Марсианка» милиционерами, курировавшими рынок. Курсанты остались довольны. Во время общего побоища они практически разорили рынок, а пятьдесят четыре торговца были покалечены — в той или иной степени. Малик подозревал, что многие из них уже никогда не вернутся в прежнюю физическую форму. И всё-же ему пришлось пойти на такую жестокость, и убить пятерых своих людей, ввязавшихся в драку с русскими. Иначе поднимется волна недовольства по всей столице, русские будут бить азэри( так эта нация называет друг друга), крушить их рынки, разбивать стёкла их магазинов, и во всём будет виноват Малик. Он себе этого не простит, впрочем, не только он. Когда случаются подобные вещи — слава Аллаху, случаются они довольно редко, надо быть точным и быстрым. Заодно и землякам надо показать, как делается бизнес. И что свои эмоции надо держать при себе, иначе это может кончиться вот таким вот образом. Ему самому пришлось ехать в этот военный институт, долго и униженно объясняться с генералом, а потом по его приказу комбат собрал батальон тех самых курсантов, и Малик извинился перед ними. И попросил рассказать подробности, как произошла драка, положившая начало жуткой разборке. Он выяснил приметы тех азербайджанцев, которые начали этот кровавый процесс. И обещал, что они будут наказаны — жестоко. Он выполнил своё обещание. Жёстче наказать своих людей было некуда. Кроме того, Малик отправил курсантам несколько десятков ящиков с различными фруктами. Пиво он не решился отправить, опасаясь вызвать недовольство генерала: всё-же это курсанты. А вот фрукты — в самый раз.
Вот почему Малик так хотел созвониться с дочерью и узнать, что она бы сделала в такой ситуации. Жанна, конечно, не подкачала бы, Малик уверен. Но всё равно ему надо постоянно проверять её, чтобы уйти в другой мир спокойным за будущее и дочери, и своей Семьи — маленького царства Малика Гусейнова.
Так, а теперь надо заняться менее приятным делом. Надо снять с должности Тофика, родного племянника, и поставить Рафата контролировать и этот рынок. Людей у Малика было много, но в основном — рядовые бойцы, торговцы, наркокурьеры. А таких, чтобы соображали, по пальцам можно пересчитать. Эх, лучше бы он не делал Мальчика телохранителем Жанны. Лучше бы он доверил ему другую должность.
Он сам не понимал, почему боится поставить Мальчика на рынок или устроить его в подконтрольный банк, например. Но Малик доверял своей интуиции, а она подсказывала ему, что Мальчик пригодится для другого, особого задания. Тогда, когда нужен будет человек не примелькавшийся, и здравомыслящий, хорошо говорящий по-русски. А Мальчик, этот эрудит, хорошо говорил не только по-русски, но и ещё, кроме него, на трёх языках. Даже на четырёх — если ещё прибавить сюда его родной чеченский. Впрочем, этот красавчик, кажущийся таким спокойным и равнодушным, на самом деле таил внутри себя опасную силу. Малик не раз сталкивался с этим и поражался несоответствию формы и содержания. Пока что, дожив до двадцати четырёх лет, Мальчик фактически ничем, кроме охраны Жанны, не занимался, кроме учёбы и тренировок по боксу. Ещё одно его достоинство — он великолепно стрелял. А как же иначе, когда его тренировали вместе с Жанной?! Малик горделиво усмехнулся и погладил себя по гладко выбритым щекам. Как бы там ни было, Жанна даст фору любому. Эта девушка — идеальное оружие. Но она — его дочь, и Малик ни за что на свете никому не позволит подвергать её опасности. Пусть она будет во главе Семьи. Жанна — мозговой центр, руководитель, отдающий приказы. А уж исполнителей на её век хватит.
Малик посмотрел в окно своего офиса, находящегося на юго-западе столицы. День выдался прохладный, но зато яркое солнце помогало ему видеть жизнь в солнечных красках — хотя бы напоследок. Малик так торопился упрочить положение Жанны в группировке, потому что ей одной не совладать с таким количеством самолюбивых мужчин, если Малик не успеет высказать свою волю во всеуслышание. Поэтому он каждую минуту думал о возвращении дочери, и молил Аллаха, чтобы это возвращение не заставило себя ждать. Если бы только Малик знал ЭТО до отъезда дочери и матери в Лондон, он бы попросил отложить поездку. Но он узнал результаты медицинского обследования только неделю назад. А в это время дочь уже наслаждалась красотами Англии.
Дело в том, что Малик был смертельно болен. Совершенно случайно, при обычном профилактическом медицинском обследовании, которое он проходил в обязательном порядке два раза в год, у него обнаружился рак. Метастазы уже охватили большую часть его организма. Жить ему оставалось всего ничего.
После того, что случилось, Милу могло утешить только одно известие. Именно его и преподнёс ей отец, прямо с утра. Мила, мучаясь с похмелья и раздавленная вчерашним практически изнасилованием, была не в духе. Когда отец постучался в дверь её комнаты, она, не стесняясь, грязно выругалась, запрещая ему входить. Обычно щепетильный папаша в этот раз не обратил внимания на нецензурные выражение дочери, и вошёл. Запах перегара ударил ему в нос. Мало пьющий Владимир Ильич сморщился, но стойко выдержал ровно две минуты в комнате Милы, чтобы сообщить ей о том, что у него есть деньги на раскрутку новой группы, в которой она будет солировать.
