Красные нити (СИ) - Поспешная Юлия (читаем книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
— Вы угрожаете мне, в моём доме?!
— Да, угрожаю! — огрызнулся Карабнов.
Он хотел ещё что-то добавить, но тут из глубины дома донесся взволнованный голос ещё одного сотрудника СКР.
Кажется, люди Карабанова нашли ещё одну, умело подброшенную улику.
Спустя несколько минут Стас любовался картиной, как бойцы специального подразделения, прикомандированного к группе Карабанова, силой выводят из дома Ореста и Клару Гольшанских. Следом за ними выволокли ещё нескольких человек из охраны. И только Елизавета, в сопровождении одного солдата спецназа шла сама, без наручников, сохраняя достоинство и присущее ей аристократичное величие.
Когда всех Гольшанских, вместе с частью их охранников усадили в машины СКР и увезли, Стас написал сообщение Домбровскому:
— «Гольшанские у Карабанова. У нас, в лучшем случае, двое суток, чтобы найти Беккендорфа. Как Ника?»
ВЕРОНИКА ЛАЗОВСКАЯ
Пятница, 29 января
Чашка с мятным чаем подрагивала в моих руках. Мягкий бархатистый запах мяты щекотал обаяние, а её приятный со сладкой свежестью привкус, растекался на языке.
Но даже любимый мною мятный чай, не смог полностью помочь мне справится с охватившим меня потрясением и ужасом.
Воспоминания уже прекратились, приступ пугающих и отвратительных видений, пока что, оставил меня в покое. Но я не могла просто так успокоится и пережить увиденное…
Передо мной, на столе, лежали вещи, которые принадлежали Нестору Беккендорфу, по кличке «Пожиратель». Человеку, который был директором приюта «Зелёная колыбель». Хотя, учитывая его деяния, назвать Беккендорфа человеком можно разве что условно.
Я отпила ещё немного чаю и закрыла глаза. Тут же вернулись недавно увиденные воспоминания.
Я увидела эпизод, где Беккендорф избивает одну из девочек. Она провинилась тем, что не стала выполнять приказы одного из богатых клиентов подпольного борделя. Девятилетняя девочка воспротивились богатому подонку, и когда тот попытался заставить её силой делать неподобающие вещи, она его укусила. И теперь Пожиратель «наказывал» её. Ребёнок задыхаясь в слёзных мольбах, закрываясь окровавленными руками просил его перестать, девчушка надрываясь кричала, что больше так не будет. Но Нестор словно обезумел… Я не смотрела на это, я не могла смотреть. Я даже зажимала уши руками, чтобы не слышать и видеть этого, а ещё лучше, сразу забыть!
Девочка не пережила этого избиения, она умерла ночью, в лазарете при приюте. Но по документам, если верить воспоминаниям Нестора, ребенка якобы отдали в какую-то семью. Во всяком случае именно такую версию рассказали остальным детям.
Я увидела ещё несколько устрашающих и омерзительных эпизодов из жизни Нестора, которые позволили мне осознать, в каком аду жили обездоленные девочки из приюта. И я убедилась, что Пожиратель легко может поспорить жестокостью с самим Сумеречным портным. Я теперь даже не знаю, кто из них хуже. Это ублюдок ведь самый настоящий садист! А ещё ему нравится наблюдать за клиентами, пока те развлекаются с беззащитными детьми. Меня едва не стошнило, когда перед глазами внезапно возникла сцена, где Беккендорф, абсолютно голый, задрав голову к потолку и стоя посреди комнаты, перед широким экраном плазменного телевизора восторженно мастурбировал. При этом его глаза были полуприкрыты, а из приоткрытого рта вырывалось сдавленное хрипение.
Он никогда сам не насиловал девочек, но обожал наблюдать за тем, как это делают его клиенты.
И каждый раз, видя бесчинства Беккендорфа и всех сотрудников «Зелёной колыбели» я с гневом задавалась вопросом: «Почему об этом никто не знал?! Почему об этом ничего не было известно?! Почему ни один журналист не поинтересовался, зачем чиновники, судьи и бизнесмены так часто ездят в эту глушь!»
Меня обуревало неудержимое возмущение. Но тут же пришла очевидная ясность: всё замалчивалось, потому что слишком уж многих, круговой порукой, объединял приют «Зеленая колыбель».
И слишком многие из латентных педофилов-насильников, оказались людьми обличенными той или иной формой власти. Как финансовой, так и законодательной.
Я сделала ещё глоток чая и подумала, что хорошо хоть сейчас всех (или почти всех) этих любителей поизмываться над беззащитными детьми поснимали и арестовали, заключив в СИЗО.
По всей стране немедленно поднялся громогласный вопль различных, «независимых» либеральных СМИ, которые в очередной раз кричали, что «рабовладельческое и тоталитарное» государство снова пытается подавить инакомыслие в лице «просвещенных» граждан!
Ох… Вот бы ткнуть этих «свободных и независимых» (непонятно на какие средства тогда существующих) лицом в неопровержимую истину. Но несмотря на желание УГРО, Следственный комитет приказал не предоставлять общественности вещественные доказательства в виде тех видеозаписей, которые Уголовный розыск изъял во время встречи Беккендорфа и Алсуфьева.
Я сделала последний глоток чая и отставила чашку в сторону. Вновь взглянула на лежащие передо мной предметы.
Перчатки, рубашка, бумажник, запонки, галстук, солнечные очки, расчёска и много другое. Всем этим когда-то пользовался Беккендорф и всё это хранило сотни тысяч его воспоминаний. Множество мелких эпизодов из жизни Пожирателя, директора приюта Зелёная колыбель.
«Просмотренные» предметы я складывала слева от себя, а справа, понемногу уменьшаясь, громоздилась куча вещей Пожирателя, которые я ещё не брала в руки.
Я взяла ботинок. Он был марки Loake, занимающейся изготовлением обуви ручной работы. Дорогой бренд, с очень качественной продукцией. Кажется, именно они поставляют обувь для Королевского двора Елизаветы Второй. У обычного директора приюта таких не будет никогда, априори.
Ботинок хранил ещё несколько воспоминаний, связанных с омерзительной преступной деятельностью Беккендорфа. Но, помимо этого, я увидела ещё кое-что важное.
Я оказалась в доме Нестора, в его прихожей. Беккендорф стоял с телефоном в руке и сосредоточенно водил пальцем по дисплею. Мне удалось подобраться поближе, чтобы увидеть, что он зашел на сайт РЖД.
Беккендорф явно выбирал билет, но в этом воспоминании я увидела лишь направление: Хельсинки. На этом воспоминание оборвалось.
— Чёрт! — воскликнула я, не сдержав досады.
То, что я увидела, куда намеревается смотаться Пожиратель — это, отлично. Но я не успела увидеть ни дату, ни время.
Дверь кабинета, где меня посадили и с вещами Нестора, открылась и заглянул Сеня Арцеулов.
— У тебя всё в порядке?
Я кивнула:
— Нестор, похоже собирается в Хельсинки…
Сеня мгновенно напрягся и оживился.
— Когда? Дату и время увидела?
Я сокрушенно покачала головой и с уверенностью сказала:
— Я увижу… дайте мне ещё немного времени, пожалуйста.
Сеня кивнул.
— Карабанов арестовал Гольшанских. Стас сказал, что он продержит их около двух суток, потом он вынужден будет их отпустить.
— Поняла, — кивнула я.
Сорок восемь часов. У нас сорок восемь часов, чтобы найти Беккендорфа. Потом, в этом можно не сомневаться, первое, что сделают Гольшанские — сядут в личный джет и улетят на фиг из России. Например, в «благословенную» Англию, откуда никого и никогда не выдают, особенно с такими деньгами, как у Гольшанских.
— Дайте мне ещё немного времени, — снова повторила я.
Сеня молча кивнул и закрыл дверь.
Я взяла следующую вещь Беккендорфа, это был дротик для дартса.
Но он, большей частью, хранил только воспоминание о своем прямо назначении — как Нестор бросал его в мишень.
Я отложила его в сторону и взяла коробочку с лекарством. Перевернув его, я прочитала, что это было средство от бессоницы.
Стыдно признаться, но в этот момент я откровенно позлорадствовала, что кое-кто явно плохо спит по ночам. В этом, на мой взгляд, просматривалась некая карма.
Коробочка с лекарством, к моему сожалению, тоже не хранила никаких важных воспоминаний, кроме того, что Беккендорф частенько глотал таблетки по ночам. Неожиданно для себя, мне стало его жаль… Да, наверное, это необъяснимо глупо сочувствовать такому мерзавцу, как Пожиратель, но я не могла изменить своих чувств, глядя, как он с изможденным от бессонницы лицом трясущимися руками достает эти таблетки.
