Антология советского детектива-36. Компиляция. Книги 1-15 (СИ) - Ваксберг Аркадий Иосифович (лучшие книги читать онлайн .TXT) 📗
Когда Энтони Ричардсон появился в доме Дальбергов, Даше Пантелеевой шел семнадцатый год. От матери она унаследовала рост и стать, от отца, которого знала только по нескольким фотографиям, тонкий с горбинкой нос, высокий лоб, черные как смоль волосы и темные с поволокой глаза. Мать называла ее «отцовной», как бы укоряя себя за необдуманную и пылкую любовь к старшему унтер-офицеру лейб-гвардии Финляндского полка Егору Пантелееву, которому она простила все, даже его бегство во Францию, где, по слухам, завербовался он, да так и сгинул бесследно с тех пор, в Иностранный легион.
Спасибо Елизавете Аркадьевне, которая не прогнала Анну Кузьминичну, ценя ее преданность, усердие и бесценный дар поварихи.
Через несколько лет у Елизаветы Аркадьевны появился свой ребенок, и Анна Кузьминична полной мерой постаралась отблагодарить барыню за доброту и терпение, с каким та отнеслась к бедной женщине и ее дочери: работала больше и усерднее прежнего, добровольно, как ей казалось, взяв на себя уход за младенцем. Неопытная молодая мать приняла это как должное и была рада тому, что не пришлось тратить денег на няню.
Вскоре Даша уже помогала матери: катала Лео в коляске, играла с ним, потом водила его в лес кормить птичек и белочек, потом... Потом он подрос, и его родители позаботились о том, чтобы Лео больше общался с детьми своего круга, а Даша уже стала помогать горничной Сюльви в уборке по дому.
Несколько классов русской школы дали пытливой девушке не более чем она успела получить сама, любовно протирая книги в библиотеке Дальбергов и читая некоторые из них, с разрешения Елизаветы Аркадьевны, по вечерам у себя в финском домике.
К тому времени, когда в доме появился молодой американец, Даша уже числилась горничной. Постаревшая Сюльви более не нужна была Елизавете Аркадьевне, а молодая и проворная Даша поддерживала дом в той же идеальной чистоте, которую наводила раньше финка. К тому же Даша, как и ее мать, была для Дальбергов своей, она выросла у них на глазах, они по-своему любили ее, как можно любить дочь кухарки.
Именно Даша первой встретила Энтони Ричардсона, когда он приехал к Дальбергам.
— Good day! — приветствовал он ее сверкающей улыбкой.
— Здравствуйте, — по-русски ответила она, сообразив, что он сказал ей что-то в том же роде. — Добро пожаловать, вас ждут, — и она, сделав книксен, приняла от него шапку и меховое пальто и отворила перед ним дверь в гостиную. Ей показалось, что он внимательно посмотрел на нее. Верхняя губа девушки, чуть тронутая темным пушком, дрогнула от волнения.
Даша не могла знать, какую роль сыграет в ее судьбе Энтони Ричардсон, но смутное предчувствие чего-то важного, связанного с ним, уже не покидало ее с этой минуты. Недаром же она видела сон, будто на ней платье Елизаветы Аркадьевны, а на голове красивая шляпка, и все мужчины, бывшие в гостях у Дальбергов, говорили ей чудесные слова, каких она раньше никогда не слышала, ухаживали за ней и предлагали ей руку и сердце. Несчастная девушка не знала тогда, что если служанка видит себя во сне в платье своей госпожи, она будет потом горько оплакивать свою судьбу. Эту верную примету Даша вычитала позднее в «Великой книге судеб».
Комнату Ричардсона на втором этаже Даша убирала с особой тщательностью, не торопясь заправляла постель, по десять раз протирала дубовый письменный стол, на котором и без того не было ни пылинки. Иногда, поднимаясь к себе после завтрака, Энтони обменивался с ней несколькими фразами. Первое время он лишь благодарил девушку за чистоту и порядок, потом сказал как-то, что ей надо изучать английский, этот язык поможет ей в будущем выйти в люди, и начал ее учить сначала самым обиходным фразам, а затем и более сложным выражениям и оборотам речи. Наконец Энтони подарил Даше специально купленный для нее в Хельсинки небольшой, но очень удобный и простой в обращении вебстеровскйй словарик английского языка.
Госпожа отнеслась к этой затее Ричардсона как к экстравагантной шутке, но когда месяца через три Энтони в присутствии Дальбергов заговорил с девушкой по-английски и она поддержала разговор, в глазах Елизаветы Аркадьевны, как заметила Даша, вспыхнул недобрый огонек материнской ревности: Лео говорил по-английски не лучше.
Когда Энтони первый раз поцеловал ее, девушка не нашла в себе сил для сопротивления, да она и не хотела сопротивляться. Она уже любила.
Анна Кузьминична хотела было предостеречь дочь от неверного шага, но что могли значить слова матери, которая сама не уберегла себя от любви? К тому же изверившаяся в жизни Анна Кузьминична сочла: чему быть, тому не миновать, а состоятельный иностранец всегда лучше бедного русского эмигранта или финского торпаря. Бог даст, с его помощью удастся скопить небольшие деньги и открыть русскую столовую или кофейню, тогда у них с дочкой будет свое дело. Без собственного дела человек не человек, а прислуга. Не каждой бедной девушке господь посылает такого покровителя, как Энтони Ричардсон.
А Дальберги? Они, конечно, заметили, что происходило с Дашей, но расположение гостя для них было, как видно, важнее судьбы горничной. Свен Аугустович, правда, сказал как-то Энтони наедине что-то назидательное по этому поводу. Но Ричардсон только весело рассмеялся. Сказал в ответ непринужденно, но достаточно категорично:
— Мистер Дальберг, вы же отлично понимаете, что со словарем на подушке любой язык усваивается легче. Когда вы приезжали в Америку, то, насколько мне известно, вы также пользовались таким словарем чаще, нежели библией.
— Разве мы имеем что-нибудь против? — поспешил капитулировать изрядно смущенный Свен Аугустович. — Это ваше личное дело, Энтони. Нам с Елизаветой Аркадьевной хотелось бы только, чтобы ваши отношения с Дашей носили пристойный характер. Сами понимаете, у нас сын-подросток.
Даша, случайно услышавшая эти слова из соседней комнаты, в слезах убежала в свой финский домик.
— Словарь на подушке... Словарь на подушке, — плача, повторяла она обидные слова.
В них была не только обида, но и оскорбление. Ну, пускай он не женится на ней — он и не обещал этого, но почему же наедине он говорил такие нежные и ласковые слова, какие наяву она слышала впервые в жизни, а хозяину назвал ее «словарем на подушке»? Разве только «словарем» была она для него все эти месяцы? Разве не она, Даша, когда он просил об этом, рассказывала ему все подробности о тех людях, с кем он хотел встретиться в Териоках и Выборге? И неужели Энтони забыл, что это с ее помощью и помощью ее матери он познакомился со многими финнами, живущими близ советской границы? А сколько других услуг, больших и мелких, она оказывала ему по первому его слову!..
Наступила весна, и Энтони уехал. Он сказал, что хочет немного пожить в Хельсинки и побывать в других городах маленькой, но прекрасной Суоми, в первую очередь в Турку и Тампере. Обнимая его, Даша плакала, забыв про обиду. Ричардсон утешал девушку, целуя ее заплаканные глаза. Переборов рыдания, Даша неожиданно для самой себя спросила вдруг:
— Ты правду говорил, что у тебя в Штатах нет невесты?
— Ну конечно же правду, дорогая!
— Ни о чем тебя не прошу, только об одном: обещай, что ты не женишься до следующей встречи со мной.
Разумом Даша понимала, что Энтони никогда не женится на ней, что если и любил ее эти счастливые недели по-своему, то все равно время и расстояние сделают свое дело. Но... Всякое может случиться. Так хотелось надеяться на лучшее. От самого Энтони она слышала не раз, и читала тоже, что его соотечественники там, за океаном, не связывают себя, как европейцы, глупыми условностями. Что он ответит ей сейчас? Его обещание не жениться до следующей встречи означало бы для нее хоть какую-то надежду на будущее. Молчания Энтони или уклончивого ответа она бы сейчас не перенесла.
— Обещаю, дорогая! — глаза Энтони увлажнились, и он крепко обнял девушку. В этот миг он и сам верил, что любит...
...Сначала пришло письмо Дальбергам, а через несколько дней и ей. Ричардсон писал, что знакомится с достопримечательностями финской столицы, но все время думает о Даше.
