Дураки умирают - Пьюзо Марио (лучшие книги TXT) 📗
— Так что случилось с Чичем? — спросил я. — Он в тюрьме?
Калли улыбнулся.
— Он туда не попал. Попытался позвать на помощь Гронвелта.
— «Ксанаду-первый», — пробормотал Джордан.
Калли удивленно вытаращился на него.
Джордан улыбнулся.
— Я прислушивался к переговорам сотрудников казино, когда не играл.
Какое-то время Калли переваривал его слова, потом продолжил:
— Чич попросил Гронвелта прикрыть его и вывезти из города.
— Кто такой Гронвелт? — спросил я.
— Владелец отеля. И позволь тебе сказать, он оказался в щекотливом положении. Чич — не одиночка, знаешь ли.
Я смотрел на него, ожидая продолжения.
— У Чича хорошие связи, — со значением добавил Калли. — Однако Гронвелту пришлось выдать его полиции. И сейчас Чич в муниципальной больнице. У него проломлен череп, повреждены внутренние органы, и ему потребуется пластическая операция.
— Господи! — выдохнул я.
— Сопротивление полиции. Так уж у нас заведено. А когда Чич поправится, ему запретят появляться в Вегасе. Это еще не все. Уволен менеджер секции баккара. Он отвечал за безопасность племянника. Так что шеф возлагает вину за случившееся на него. И теперь ему работу в Вегасе не найти. Ему придется отправляться на острова Карибского моря.
— Никто не возьмет его на работу? — полюбопытствовал я.
— Не в этом дело. Шеф сказал, что не хочет видеть его в городе.
— И все?
— И все, — кивнул Калли. — Однажды такой вот питбосс вернулся в город и нашел работу в другом казино. Так начальник полиции пришел туда и вытащил его на улицу. Избил до полусмерти. Все поняли.
— Но почему ему все сходит с рук? — возмутился я.
— Потому что он должным образом избранный представитель народа, — ответил Калли.
Вот тут Джордан первый раз рассмеялся. Отличный у него был смех. От холодности и отстраненности не осталось и следа.
…Вечером, когда мы с Джорданом сидели в баре, решив немного передохнуть, Калли подвел к нашему столику Диану. Она уже оправилась от общения с Чичем. Как я понял, Калли она хорошо знала. И не возникало сомнений в том, что Калли предлагает ее как мне, так и Джордану. Она улеглась бы в постель с любым из нас по первому требованию.
Калли шутил насчет ее груди, ног, рта, говорил, что ее черные волосы можно использовать вместо хлыста. Шуточки сопровождались пусть и грубыми, но комплиментами: «Она из тех немногих в этом городе девушек, которая вас не обманет», «Она не выходит на свободную охоту», «Она очень хороший человек, таких в городе раз-два и обчелся». И, чтобы показать свое расположение к ней, подставлял руку, чтобы она могла сбросить в нее пепел с сигареты и не тянуться к пепельнице. В Вегасе такая примитивная галантность расценивалась как поцелуй руки герцогини.
Диана держалась очень скромно, и меня немного задела ее увлеченность Джорданом. В конце концов, разве не я отомстил за ее поруганную честь? Разве не я унизил ужасного Чича? Но перед тем, как вернуться к столу для баккара, она наклонилась и поцеловала меня в щеку.
— Я рада, что ты в порядке. — Она улыбнулась с грустинкой. — Я тревожилась за тебя. Нельзя вести себя так глупо, — и ушла.
В последующие дни мы многое узнали и друг о друге, и о прошлой жизни каждого из нас. После полудня мы пропускали стаканчик-другой, это действо превратилось у нас в ритуал, и часто обедали вместе в час ночи, после того как услуги зазывал у стола для игры в баккара больше не требовались. Но обед в большей степени зависел от наших успехов в игре. Если у кого-то она шла, мы забывали про еду, пока удача от него не отворачивалась. Чаще всего игра шла у Джордана.
А вот долгими послеполуденными часами мы, случалось, сидели у бассейна и болтали под ярким солнцем пустыни. Иногда ночами гуляли по ярко освещенной Стрип, сверкающие отели которой напоминали миражи в пустыне. Вот тогда мы и рассказывали друг другу о своей жизни.
История Джордана представлялась мне наиболее простой и банальной, да и он сам казался самым ординарным из нас всех. Все складывалось у него счастливо и предсказуемо. Блестящий менеджер, к тридцати пяти годам он возглавлял собственную фирму, которая покупала и продавала сталь. Роль посредника обеспечивала ему высокий уровень жизни. Добавьте к этому жену-красавицу, троих детей, большой дом. У него было все: друзья, деньги, карьера, взаимная любовь. Так продолжалось двадцать лет. А потом, как сказал Джордан, жена его переросла. Он отдавал все силы на то, чтобы оградить семью от всякого рода неприятностей. Бизнес высасывал его досуха. Жена была хорошей хозяйкой и матерью. Но наступил момент, когда она решила, что этого недостаточно. Остроумная, интеллигентная, начитанная женщина, она проглатывала все новые романы, ходила на все премьеры, часто бывала в музеях, щедро делилась всем, что видела, с Джорданом. Он все больше любил ее. До того дня, когда она сказала, что хочет развестись. Тут он перестал любить и ее, и детей, и семью, и работу. Он делал для своих близких все, что мог. Он построил для них неприступную крепость. Но произошло то, чего он не мог себе и представить: ворота открылись изнутри.
Говорил он, конечно, другое, но слышал я именно это. Он же просто сказал, что в культурном развитии не смог «угнаться за женой». Что слишком много времени уделял бизнесу и забыл про семью. Что не винил жену за ее решение развестись с ним и выйти замуж за одного из его друзей. Потому что с этим другом у нее было много общего: вкусы, шутки, стремление насладиться жизнью.
Поэтому он, Джордан, согласился на все требования жены. Продал фирму и оставил ей все деньги. Адвокат убеждал его, что он излишне щедр, что он об этом еще пожалеет. Но Джордан ответил, что дело не в щедрости: просто он сможет заработать такие деньги, а его жена и ее новый муж — нет. «Возможно, вы мне не поверите, видя меня за карточным столом, но я считаюсь одним из лучших специалистов в своем деле. Меня засыпали предложениями о работе. Если бы мой самолет не приземлился в Лас-Вегасе, я бы уже зарабатывал первый миллион в Лос-Анджелесе».
История получилась хорошая, но я чувствовал в ней некую фальшь. Слишком хорошим он выглядел человеком. Слишком цивилизованным.
А настораживало меня следующее: он не спал ночами. Каждое утро я приходил в казино, чтобы перед завтраком нагулять аппетит игрой в кости. И обычно находил Джордана за столом для игры в кости. Иногда он сидел за рулеткой или столиком для блэкджека. С каждым днем он выглядел все хуже и хуже. Терял вес, глаза наливались краснотой. Но оставался таким же мягким и спокойным. И ни разу не сказал плохого слова о жене.
Когда мы с Калли оказывались в баре вдвоем, он не раз и не два спрашивал:
— Ты веришь этому гребаному Джордану? Ты можешь поверить, что человек может позволить какой-то суке обобрать его как липку? Ты ему веришь, когда он превозносит ее до небес?
— Она не сука, — уточнял я. — Она много лет была ему женой. Родила троих детей. Он на нее молился. Понятно, что вину он ищет в себе.
Меня разговорил именно Джордан. Как-то он сказал:
— Ты задаешь много вопросов, но сам ничего о себе не рассказываешь. — Он помолчал, словно раздумывая, а так ли интересен ему вопрос, который он собирался задать, но продолжил: — Почему ты так долго торчишь в Вегасе?
— Я писатель, — ответил я, и пошло-поехало. На них произвели впечатление мои слова о том, что я опубликовал роман. Подобная реакция всегда меня забавляла. Но еще больше они удивились, узнав, что мне тридцать один год и у меня трое детей.
— Я думал, тебе максимум двадцать пять, — признался Калли. — И ты не носишь кольца.
— Я никогда не носил кольца, — ответил я.
— И напрасно, — улыбнулся Джордан. — Без кольца у тебя виноватый вид.
По какой-то причине я не мог представить себе, чтобы он так шутил до развода, живя в Огайо. Тогда он счел бы эту шутку грубой. Но я, конечно, не стал на него обижаться. Рассказал о своей женитьбе, о том, что шрам я получил не на войне, а на операционном столе, когда мне вырезали желчный пузырь. В тот момент Калли рассмеялся и воскликнул: «А ты, однако, обманщик!»
