Антология советского детектива-38. Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - Азольский Анатолий (книги регистрация онлайн бесплатно txt) 📗
— Тогда остается предположить, — сказал Валуев.
— Что? — устало поднял голову доктор.
— Что та, другая, воспользовалась документами Черемисиной.
— Но ведь так может поступать только враг.
— Да, — коротко ответил Валуев. — Поэтому, доктор, лучше будет, если мы сфотографируем документы и сделаем репродукцию с портрета Черемисиной сегодня, с этим нужно спешить.
— Да, да, вы правы, с этим нужно спешить! — взволнованно сказал врач. — Чем же я могу помочь?
— Вы сказали, доктор, что из этой комнаты вы не хотели бы выносить того, что напоминает вам о Лене, но у меня с собой нет фотоаппарата, да я и плохой специалист в этой области.
— Я готов поехать с вами куда угодно, — сказал врач. Он подошел к стене, решительным жестом снял портрет Черемисиной, вновь вынул из стола папку и, бережно завернув все это в первое, что попалось ему на глаза, в цветную скатерть, лежавшую на круглом столике, сказал: — Идемте, лейтенант, нам нужно торопиться.
— Идемте, доктор. И чтобы не возвращаться к этому вопросу на улице, я хочу вам задать еще один вопрос: если нам потребуется, чтобы вы выехали для личного опознания этой лже-Черемисиной, мы можем на вас рассчитывать?
— О таких вещах не спрашивают советского человека, товарищ лейтенант.
В Советабад Елена Михайловна Черемисина приехала со справкой из госпиталя о перенесенной инфекционной болезни и удостоверением, что она имеет звание младшего лейтенанта и работала переводчиком в Н-ской части на Прибалтийском фронте. Устроилась она продавщицей в отдел технической книги большого книжного магазина. Постоянными посетителями этого отдела были инженеры, научные работники, библиотекари из специальных технических библиотек, имеющихся на многих заводах и в научных учреждениях.
Библиотекарша того института, где работал инженер Азимов, уходила на пенсию. Черемисина ей очень понравилась. Она, как старая библиотекарша, всегда ценила в людях аккуратность, исполнительность и молчаливость. В Елене Михайловне Черемисиной она нашла все эти качества. Черемисина быстро и точно подбирала, необходимую литературу, по своему почину звонила ей несколько раз о прибывших новинках и даже пару раз, чтобы не утруждать старую женщину, сама принесла ей стопку новых книг в институт. Когда возник вопрос о замене Надежды Николаевны, — так звали библиотекаршу, — она сочла возможным порекомендовать на свое место Елену Михайловну Черемисину. По мнению руководителей института и его сотрудников, Черемисина оказалась вполне достойной преемницей старой библиотекарши. Она быстро освоилась с фондом, установила хороший порядок, при котором в любое время можно было найти нужную книгу, связалась с другими, более обширными библиотеками и в порядке обмена всегда доставала нужные книги для своих читателей.
Поселилась Черемисина у пожилой женщины, работавшей поварихой в детском доме и почти никогда не бывавшей дома.
Жила Черемисина одна. После работы, как правило, никогда из дома не выходила. Много читала. Единственной ее привязанностью была овчарка, которую она приобрела щенком у соседа по дому, заядлого охотника, и сама выдрессировала ее. По вечерам она выводила овчарку погулять. Пройдет разочек-другой вдоль улицы и вернется домой. Читала, вышивала, спать ложилась рано. Правда, если бы кто-нибудь перед сном заглянул в маленькую комнату Черемисиной, где на столе, на буфете, на полочках — всюду сверкали белоснежные накрахмаленные до хруста, вышивки собственной работы, то удивился бы, увидев, как Елена Михайловна, достав плоской, вырезанное из картона распятье, кладет его на подушку своей кровати, опускается на колени, и, беззвучно шевеля тонкими белыми губами, молится и осеняет себя крестом.
Как-то, это было вскоре после поступления ее на работу в институт, Елена Михайловна опустила в почтовый ящик конверт. На конверте был адрес: «Рига, редакция вечерней газеты». В конверт была вложена двадцатипятирублевая бумажка и коротенький текст объявления, появившийся в рижской «Вечерке» дней через десять-пятнадцать. Объявление гласило: «Нашедшего утерянный аттестат зрелости, выданный Советабадской школой № 17 им. Дарвина на имя Головановой Ксении Антоновны, просим вернуть в школу».
Те, кому было нужно, правильно прочли это объявление и теперь знали адрес: Советабад, ул. Дарвина, дом семнадцать и имя, на которое следует посылать письмо. Хозяйка квартиры — Голованова Ксения Антоновна — писем почти не получала. Елена Михайловна выписывала на дом местную газету и журнал «Огонек». Поэтому почтовый ящик у дверей квартиры она открывала сама, тем более, что хозяйка приходила домой вечером.
Спустя дней двадцать после объявления в рижской «Вечерке» Елена Михайловна вытащила из почтового ящика вместе с газетой письмецо. На конверте стояли адрес и фамилия ее квартирохозяйки. Она прочитала его в своей комнате. Писала какая-то ее старая знакомая: «Дорогая Елена Михайловна! Давно не имела от вас весточки. Рада была узнать, что вы живы и здоровы. У нас все хорошо. Людочка прилежно учится, увлекается рукоделием. На лето, как всегда, выезжает в пионерский лагерь. О выставке рукоделий их школьного кружка даже написала „Пионерская правда“. Посылаю вам, по просьбе Людочки, номер этой газеты. Мы ее теперь выписываем и всей семьей читаем после обеда. Удалось ли вам устроиться по специальности? Постарайтесь выкроить хоть в выходной день пятнадцать-двадцать минут и напишите, как живете. Привет от всех наших. Крепко целую вас, Антонина».
Елена Михайловна положила перед собой письмо и статью из «Пионерской правды», рассказывающую об успехах кружка юных рукодельниц Раменской неполной средней школы, в которой некоторые буквы были еле заметно проколоты тонкой иглой.
После долгой расшифровки письмо стало выглядеть так: «Людвиг занимается всем необходимым весьма успешно. Газетой для шифра будет „Пионерская правда“. Время выхода на связь — каждое воскресенье в пятнадцать часов двадцать минут. Связь через шофера такси Владимира Соловьева. Пароль „Какой сегодня дует ветер? Вест?“»
В диспетчерской таксомоторного парка раздался звонок, просили к телефону шофера Владимира Соловьева.
— Соловьев на линии, — ответила диспетчер.
— А какую машину он водит?
— «Победу» 39–91, а вам зачем? — Но трубку повесили. Как-то на остановке такси в машину Соловьева села женщина в темных очках и попросила отвезти ее в поликлинику № 2. Было очень жарко, но она попросила шофера прикрыть окно в машине и сказала: «Сквозит. Какой сегодня дует ветер? Вест?»
Шофер не сразу понял вопроса. И женщина переспросила: «Вы плохо разбираетесь в направлении ветра?»
Только теперь до Соловьева дошло, что к нему обращаются с паролем, и он ответил «Да, вест, но он скоро сменится нордом».
Выходя из машины, женщина оставила на сиденье «Пионерскую правду» и, расплачиваясь, сказала шоферу: «Прочтите, там кое-что по вашей части о новом малолитражном автомобиле „Белка“».
Соловьёв прочитал то, что он должен был прочесть, и Никезин, прихватив свой аккордеон, отправился с Соловьевым на «Победе» в загородную прогулку. Ровно в пятнадцать двадцать они вышли на связь и сообщили, пользуясь условным шифром из «Пионерской правды»: «Письмо получено. Готовы к двухсторонней связи». Ответ гласил: «Слышим вас. Сроки связи те же. Ждем сообщений от восемнадцатого».
Елена Михайловна Черемисина больше, ни разу с Соловьевым не встречалась. Он не знал ее имени, не знал, где ее искать.
«Восемнадцатый» — Татьяна Остапенко, заведшая широкие знакомства в военных кругах, — периодически поставляла Соловьеву и Никезину различные сведения, представлявшие интерес для вражеской разведки. Немало шпионских данных смог добыть и сам Соловьев, когда работал на районных трассах. Его маршруты проходили мимо строившихся крупных химических заводов. Не было у него недостатка и в пассажирах, направлявшихся к берегам полноводной крупной гидроэлектростанции. Когда строительство было завершено и Соловьев располагал о нем довольно исчерпывающими сведениями, он перевелся с районных рейсов на обслуживание города.
