Собрание сочинений. Том 1 - Дойл Артур Игнатиус Конан (библиотека книг бесплатно без регистрации .TXT) 📗
В наше распоряжение была предоставлена просторная, удобная комната с двумя кроватями, и я сразу лег в постель, так как ночные похождения утомили меня. Но Шерлок Холмс мог не спать по целым суткам и даже неделям, когда у него была какая-нибудь нерешенная задача; он размышлял, сопоставлял факты, рассматривал дело с разных точек зрения до тех пор, пока ему не удавалось либо разрешить загадку, либо убедиться, что он находится на ложном пути. Я понял, что он и сейчас готовится просидеть без сна всю ночь. Он снял пиджак и жилет, надел синий просторный халат и принялся собирать в одну кучу подушки с кровати, с кушетки и с кресел. Из этих подушек он соорудил себе нечто вроде восточного дивана и взгромоздился на него, поджав ноги и положив перед собой пачку простого табаку и коробок спичек. При тусклом свете лампы я видел, как он сидит, безмолвный, неподвижный, со старой трубкой во рту, в клубах голубого дыма, рассеянно устремив глаза в потолок, и тусклый свет озаряет его резкие орлиные черты. Так сидел он, когда я засыпал, и так сидел он, когда при блеске утреннего солнца я открыл глаза, разбуженный его внезапным восклицанием. Трубка все так же торчала у него во рту, комната была полна табачного тумана, а от пачки табаку, которую я видел вечером, ничего не осталось.
— Проснулись, Уотсон? — спросил он.
— Да.
— Хотите прокатиться?
— С удовольствием.
— Тогда одевайтесь. В доме еще спят, но я знаю, где ночует конюх, и сейчас у нас будет коляска. — Холмс усмехнулся, глаза его блестели, он нисколько не был похож на того человека, погруженного в тяжелые раздумья, каким был вчера.
Одеваясь, я взглянул на часы. Не удивительно, что все еще спали: было двадцать пять минут пятого. Едва я успел одеться, как вошел Холмс и сказал, что конюх уже запряг лошадь.
— Хочу проверить одну свою теорию, — сказал он, натягивая сапоги. — Послушайте, Уотсон, перед вами один из величайших глупцов в Европе! Я был слеп, как крот. Мне следовало бы дать такого тумака, что я отлетел бы отсюда к Чаринг-Кроссу! Но теперь, кажется, я нашел ключ к этой загадке.
— Где же он, ваш ключ? — спросил я улыбаясь.
— В ванной! Нет, я не шучу, — продолжал он, заметив мой недоверчивый взгляд. — Я уже был в ванной, взял ключ и спрятал вот сюда, в саквояж. Поедем, друг мой, и посмотрим, подойдет ли этот ключ к замку.
Мы спустились с лестницы, стараясь ступать как можно тише. На дворе уже ярко сияло утреннее солнце. У ворот нас поджидала коляска; полуодетый конюх держал под уздцы запряженную лошадь. Мы вскочили в экипаж и быстро покатили по лондонской дороге. Изредка мы обгоняли повозки, которые везли овощи в столицу, но в домах вдоль дороги было тихо и пусто, словно в спящем заколдованном городе.
— В некоторых отношениях это совершенно исключительное дело, — сказал Холмс, пуская лошадь галопом. — Сознаюсь, я был слеп, как крот, но лучше поумнеть поздно, чем никогда.
Когда мы въехали в город со стороны Суррея, в окнах уже начали появляться заспанные лица. Мы переехали реку по мосту Ватерлоо, потом помчались по Веллингтон-стрит и, взяв круто вправо, очутились на Бау-стрит. Шерлока Холмса хорошо знали в полицейском управлении, и когда мы подъехали, два констебля отдали ему, честь. Один из них взял лошадь под уздцы, а другой повел нас внутрь здания.
— Кто дежурит? — спросил Холмс.
— Инспектор Бродстрит, сэр.
Из коридора, вымощенного каменными плитами, навстречу нам вышел высокий, грузный инспектор в полной форме.
— А, Бродстрит! Как поживаете? Мне нужно поговорить с вами, Бродстрит.
— Пожалуйста, мистер Холмс. Зайдите ко мне, в мою комнату.
Комната была похожа на контору: на столе огромная книга для записей, на стене телефон. Инспектор сел за стол.
— Чем могу служить, мистер Холмс?
— Я хотел расспросить вас о Буне, о том нищем, который замешан в исчезновении мистера Невилла Сент-Клера.
— Его арестовали и привезли сюда. Ведем следствие.
— Я знаю. Он здесь?
— В камере.
— Не буйствует?
— Нет, ведет себя тихо. Но какой он грязный, этот негодяй!
— Грязный?
— Да. Еле-еле заставили вымыть руки, а лицо у него черное, как у медника. Вот пусть только кончится следствие, а там уж ему не избежать тюремной ванны! Вы бы на него посмотрели!
— Я очень хотел бы на него посмотреть.
— Правда? Это нетрудно устроить. Идите за мной. Саквояж можете оставить здесь.
— Нет, я захвачу его с собой.
— Хорошо. Пожалуйте сюда.
Он открыл запертую дверь, спустился по винтовой лестнице и привел нас в коридор с чисто выбеленными стенами, вдоль которых справа и слева тянулся ряд дверей.
— Его камера третья справа, вот здесь, — сказал инспектор.
Он осторожно отодвинул дощечку в верхней части двери и глянул в отверстие.
— Спит, — сказал он. — Можете хорошенько его рассмотреть.
Мы оба приникли к решетке. Арестант крепко спал, медленно и тяжело дыша; лицо его было обращено к нам. Это был мужчина среднего роста, одетый, как и подобает людям его профессии, очень скверно: сквозь прорехи порванного пиджака торчали лохмотья цветной рубахи. Он был действительно необычайно грязен, но даже толстый слой грязи на лице не мог скрыть его отталкивающего безобразия. Широкий шрам шел от глаза к подбородку, и под вздернутой, рассеченной губой постоянным оскалом торчали три зуба. Клок ярко-рыжих волос спадал на лоб и на глаза.
— Красавец, не правда ли? — сказал инспектор.
— Ему необходимо помыться. Я об этом догадывался и захватил с собой все, что для этого нужно. — Холмс раскрыл саквояж и, к нашему изумлению, вынул из него большую губку.
— Хе-хе, да вы шутник! — засмеялся инспектор.
— Будьте любезны, откройте тихонько дверь, и мы живо придадим ему более приличный вид.
— Ладно, — сказал инспектор. — А то он и в самом деле позорит нашу тюрьму.
Инспектор открыл ключом дверь, и мы втроем бесшумно вошли в камеру. Арестант шевельнулся, но сразу же заснул еще крепче. Холмс подошел к рукомойнику, намочил губку и дважды с силой провел по лицу арестанта.
— Позвольте представить вас мистеру Невиллу Сент-Клеру из Ли, в графстве Кент! — воскликнул Холмс.
Никогда в жизни не доводилось мне видеть ничего подобного. Лицо сползло с арестанта, как кора с дерева. Исчез грубый, темный загар. Исчез ужасный шрам, пересекавший все лицо наискосок. Исчезла рассеченная губа. Исчез отталкивающий оскал зубов. Исчезли рыжие всклокоченные волосы, и мы увидели бледного, грустного, изящного человека с черными волосами и нежной кожей, который, сев в постели, протирал глаза и с недоумением, еще не вполне очнувшись от сна, глядел на нас. Внезапно он понял все, вскрикнул и зарылся головой в подушку.
— Боже! — закричал инспектор. — Да ведь это и есть пропавший! Я знаю его, я видел фотографию!
Арестант повернулся к нам с безнадежным видом, словно решил не противиться судьбе.
— Будь что будет! — сказал он. — За что вы меня держите здесь?
— За убийство мистера Невилла Сент… Тьфу! В убийстве вас теперь не обвинишь. Разве что обвинишь в попытке совершить самоубийство, — сказал инспектор, усмехаясь. — Двадцать семь лет служу в полиции, но такого еще не видывал.
— Раз я мистер Невилл Сент-Клер, то, значит, не было никакого преступления и, следовательно, я арестован незаконно.
— Преступления нет, но вы сделали большую ошибку, — сказал Холмс. — Напрасно не доверились жене.
— Дело не в жене, а в детях! — пылко сказал арестант. — Я не хотел, чтобы они стыдились отца. Боже, какой позор! Что мне делать?
Шерлок Холмс сел рядом с ним на койку и ободряюще похлопал его по плечу.
— Если допустить, чтобы ваше дело разбирал суд, тогда вам, конечно, не избежать огласки, — сказал он. — Но если удастся убедить полицию, что за вами нет никакой вины, газеты ничего не узнают. Инспектор Бродстрит запишет ваши показания, передаст их по инстанции, и дело до суда не дойдет.
— Я вам так благодарен! — вскричал арестант. — Я охотно перенес бы заточение, пошел бы даже на смертную казнь, лишь бы не раскрывать мою тайну и не позорить детей! Вы первые услышите мою историю…
