Собрание сочинений. Том 6 - Дойл Артур Игнатиус Конан (книги полностью .txt) 📗
— Знаешь, мой мальчик, вообще-то это против моих правил, но вот тебе табак и трубка. Честное слово, я не могу себе представить, что сказал бы капитан Барклей из Юри, если бы увидел боксера, который курит во время тренировки! Вот уж он не давал спуска! Он заставил меня сбросить сорок с лишним фунтов, когда тренировал ко второму матчу с Черным.
Спринг закурил и, окружив себя облаком голубого дыма, откинулся на спинку скамейки.
— Вам, отец, было легко соблюдать строгий режим. Вы знали, что вам предстоит. Вы знали место, время, противника. Вы знали, что, когда через месяц выйдете на ринг, в зале будет десять тысяч болельщиков и что они поставили на обоих противников, может, сотню тысяч фунтов. Вы знали, с кем вам придется схватиться и как действовать, чтобы победить. У меня же все иначе. Думаю, это чисто женский каприз и все кончится ничем. Если бы я был уверен, что дело предстоит серьезное, я бы скорее сломал трубку, чем закурил.
Том Крибб озадаченно поскреб затылок.
— Я и сам ничего не понимаю, мой мальчик, кроме одного: платит она прилично. А вообще, если здраво рассудить, кто из лучших боксеров-профессионалов может выстоять против тебя ну хоть полчаса? Уж только не Стрингер, ты его уже побеждал. Купер? Но он сейчас в Ньюкасле. Ричмонда ты сможешь побить, даже не снимая пиджака. Гэсман весит меньше ста семидесяти фунтов. Если еще Билл Нит из Бристоля. Так оно и есть, мой мальчик! Пожалуй, дама решила выпустить против тебя Гэсмана или Билла Нита.
— Но тогда почему не сказать прямо? Я бы постарался получше подготовиться к встрече с Гэсманом, а тем более с Биллом Нитом. Но, черт побери, не могу я тренироваться по-настоящему, не зная, кого увижу перед собой на ринге.
Внезапно беседа боксеров была прервана. Открылась дверь, и в комнату вошла дама. При виде боксеров ее смуглое, красивое лицо вспыхнуло гневом. Она посмотрела на них с таким презрением, что оба с виноватым видом вскочили на ноги. Так они и стояли, потупив глаза и переминаясь с ноги на ногу, словно два огромных провинившихся пса перед раздраженной хозяйкой. Длинные трубки все еще дымились у них в руках.
— Так! — наконец проговорила она, яростно топнув. — И это называется тренировкой!
— Мы очень сожалеем, сударыня, — сконфуженно сказал Крибб. — Я не думал… Я ни на секунду не предполагал…
— Что я приеду проверить, не напрасно ли плачу вам? Конечно, этого вы не предполагали. — Она резко повернулась к Тому Спринту. — Болван! Вас побьют, и тем все кончится.
Юноша сердито посмотрел на нее.
— Я попросил бы вас обойтись без брани, сударыня. У меня тоже есть самолюбие. Согласен, курить во время тренировки — самое последнее дело. Вот перед вашим приходом я и говорил Тому Криббу, что если бы вы не относились к нам, как к детям, а сказали бы, где и с кем мне придется драться, я бы сумел взять себя в руки.
— Что верно, то верно, сударыня, — подтвердил чемпион. — Я уверен, что это будет либо Гэсман, либо Билл Нит. Ведь никого другого нет. Так что вы только намекните, и я обещаю, что к нужному дню наш парень будет в самой отличной форме.
Дама презрительно усмехнулась.
— По-вашему, боксировать могут только те, кто зарабатывает на жизнь кулаками?
— Бог мой, так, значит, речь идет о любителе? — воскликнул изумленный Крибб. — Но не можете же вы, в самом деле, требовать от Тома Спринга, чтобы он тренировался три недели для схватки с каким-то аристократом-любителем!
— Больше я не скажу ни слова, — резко ответила дама. — Не ваше дело, кто противник. Но знайте, если вы будете тренироваться так, как сегодня, я выгоню вас и найму другого, более серьезного человека. Не думайте, что меня легко обмануть только потому, что я женщина. В боксе я разбираюсь не хуже любого мужчины.
— Это я сразу понял, с первого вашего слова, — сказал Крибб.
— Поняли — и не забывайте. И не ждите новых предупреждений. Если снова провинитесь, найму другого.
— Вы так и не скажете, с кем мне предстоит драться?
— Нет и нет. Можете поверить, вам или любому другому боксеру в Англии потребуются все силы и умение, чтобы с ним справиться, будь вы даже в самой лучшей спортивной форме. Ну, а сейчас немедленно приступайте к тренировке и смотрите, чтобы я вновь не застала вас без дела.
Она смерила обоих здоровяков надменным взглядом, повернулась на каблучках и величественно вышла из комнаты.
Как только захлопнулась дверь, Крибб протяжно свистнул, посмотрел на своего сконфуженного друга и вытер цветным платком лоб.
— Ну, мой мальчик, придется нам теперь заняться всерьез.
— Правильно, — с серьезным видом отозвался Том Спринг. — Придется нам теперь заняться всерьез.
В течение следующих двух недель дама несколько раз неожиданно появлялась в гостинице, чтобы удостовериться, что ее боксер и в самом деле добросовестно готовится к предстоящей схватке. Обычно она появлялась в помещении для тренировок, когда ее меньше всего ждали, но все же ни разу не имела повода обвинить Тома Спринга и его тренера в недостатке рвения. Том, надев перчатки, подолгу колотил мешок, совершал тридцатимильные прогулки, пробегал милю за почтовой каретой, запряженной хорошей лошадью, и без конца прыгал через скакалку. Много пота пришлось ему пролить, пока не наступил день, когда его тренер с гордостью сказал, что он «согнал последнюю унцию жира и может драться не на жизнь, а на смерть».
Лишь единственный раз дама пришла не одна, а в сопровождении какого-то высокого, хорошо сложенного молодого человека с аристократическими манерами. Его можно было бы назвать очень красивым, если бы не изуродованный в результате какого-то несчастного случая нос. Скрестив руки на груди, он задумчиво смотрел на великолепный торс полуобнаженного боксера, работавшего с гантелями.
— Ну как, по-твоему, подойдет? — спросила дама.
Молодой щеголь пожал плечами.
— Не нравится мне вся эта затея, cara mia. Не могу кривить душой и уверять, что нравится.
— Ну как же так, Джордж! Я только этим и живу сейчас.
— Знаешь, это как-то не по-английски. Что-то от средневековой Италии, от Лукреции Борджиа. Женщины одинаково неистовы в любви и в ненависти во все века, но твой способ выражения этих чувств явно устарел для Лондона девятнадцатого столетия.
— Но разве не следует его проучить?
— Да, да! Но, думаю, можно найти другой способ.
— Ты уже испробовал другой способ, а чего добился?
Молодой человек мрачно усмехнулся, отвернул манжету сорочки и взглянул на глубокий рубец на запястье.
— Немногого, что и говорить, — признался он.
— Ты попытался и потерпел неудачу.
— Это верно.
— Так что же остается? Суд?
— Нет, нет, только не это!
— Значит, теперь моя очередь попытаться, и я никому не позволю мне мешать.
— Cara mia! Кто осмелится тебе помешать! Я, во всяком случае, и в мыслях этого не держу. Но и помочь тебе ничем не смогу.
— А я и не прошу твоей помощи.
— Верно, ты способна справиться и одна… А теперь, с твоего позволения, если тебе здесь больше нечего делать, вернемся в Лондон. Сегодня поет Гальдони, и я во что бы то ни стало должен попасть в оперу.
Визитеры уехали: он — легкомысленный и беззаботный, она — с решительным, как у самой Судьбы, лицом.
Наконец наступил день, когда Крибб смог сообщить даме, что Спринг находится в наилучшей форме.
— Не в моих силах сделать больше, сударыня. Сейчас он может драться, если даже призом будет целое королевство. Лучше он уже не будет — лишняя неделя только повредит.
Дама окинула Спринга взглядом знатока.
— Он делает вам честь, — произнесла она. — Сегодня вторник. Он будет драться завтра.
— Прекрасно, сударыня. Куда ему придти?
— Внимательно выслушайте меня. Все должно быть сделано так, как я скажу. Вы, мистер Крибб, приведете его в таверну «Золотой крест» на Чаринг-Кросс в среду к девяти часам утра. Там он сядет в дилижанс, отправляющийся в Брайтон, и сойдет в Танбридж-Уэлсе у таверны «Королевский дуб». Здесь он поест того, что можно есть боксерам перед схваткой. В таверне он будет ждать, пока к нему не подойдет грум в темно-красной ливрее. Грум либо передаст ему все, что нужно, на словах, либо вручит письмо с соответствующими распоряжениями.
