Под покровом ночи - Карр Джон Диксон (книга бесплатный формат .txt) 📗

— Это было очень тактично.

— Конечно. Ну, мы все время говорили по-английски. И в дороге здорово подружились. Он был очень веселым, все время шутил и смеялся. Я ему сразу понравился. Понимаете, не так уж трудно познакомиться с такими известными ребятами, если знаешь, как подойти. — Голтон самодовольно улыбнулся. — В любой момент протянуть руку помощи… Я часто заходил к нему, но иногда не заставал дома. А с его дружками и вовсе не встречался. Хотя надеюсь. Но его я знаю и буду рад познакомить вас с ним. Он пригласил меня на свадьбу, но эти чертовы зануды! — Лицо Голтона злобно исказилось, впрочем, он тут же беспечно улыбнулся и продолжал: — Понимаете, я не очень-то уютно себя чувствовал среди этих кичливых типов, потому и не пошел на сборище у Килара… Слушайте… Как, вы сказали, вас зовут? Слушайте, поднимитесь к Раулю. Чего это все так раскипятились? Кажется, я вспоминаю…

Он тупо пытался что-то припомнить.

— Мистер Голтон, — вздохнул я, — очень сожалею, но вынужден вам сообщить, что герцог Салиньи убит…

У Голтона остекленел взгляд. Он с подозрением смотрел на меня, будто хотел сказать: „Хочешь меня подловить?“ — но не стал расспрашивать о том, как это случилось. Для него было достаточно понять, что произошло нечто непредвиденное. Он почти выбрался из глубокого кресла, когда вошли Банколен с Графенштайном и Вотрелем. В следующую минуту Голтон предстал перед нами в совершенно ином, смешном и глупом виде. Он плакал пьяными слезами, невероятно перетрусил и заявил, что ни черта об этом не знает и что если его не отпустят, то у нас будут неприятности, потому что он человек больной.

— Разумеется, вы можете уйти, — успокоил его Банколен, — только оставьте свой адрес.

Голтон выкатился из комнаты, громогласно объявляя, что идет в нью-йоркский бар Гарри. Судя по оставленному им адресу, он жил на авеню Анри Мартина, номер 324.

Банколен уселся за стол и посмотрел на закрывшуюся за американцем дверь.

— Я начинаю думать, — заметил он, — что американский акт Волстеда [3] был самым неудачным законом в истории Франции. Но не важно. С Голтоном можем подождать. — Отодвинув в сторону кипу журналов, Банколен откинулся на спинку кресла, прикрыв глаза. — Садитесь, пожалуйста, месье Вотрель. Основные сведения я должен получить от вас. Присаживайтесь, господа.

Гостиная с отблесками темно-красного света на коричневой коже кресел и с полом, выложенным черными и белыми мраморными плитами, напомнила мне комнату для судебных заседаний в здании Криминального суда у нас в Штатах. Графенштайн стоял спиной к камину и набивал трубку табаком. В кресле перед столом выпрямившись сидел Вотрель. Сбоку при полном освещении стали отчетливо видны многочисленные морщины у него на лице с пожелтевшими от курения усами. В его холодных, бесстрастных глазах застыло вежливое внимание; светлые волнистые волосы заметно поседели на висках. Его безукоризненно сложенное тело было облечено в превосходно сшитый костюм, так что он казался похожим на манекен. Однако за внешним холодным высокомерием чувствовалась натура нервная, не лишенная любви к театральным жестам и даже риску. Такие, как он, способны сделать блестящую карьеру, скажем, стать знаменитым полководцем, умеющим произносить зажигательные речи, призывая солдат к отважной атаке неприятеля, а затем, оставшись в стороне и хладнокровно и расчетливо оценив свое положение, принять меры к тому, чтобы самому оказаться вне опасности. Из подобного материала действительно частенько получаются генералы, артисты и зазывалы уличных балаганов.

— Если позволите, месье, несколько вопросов, — продолжал Банколен. — Вы понимаете их необходимость…

Вотрель слегка склонил голову.

— Могу я спросить, во сколько вы сегодня пришли сюда?

— Точно сказать не могу. Во всяком случае, где-то вскоре после десяти часов.

— Прошу вас рассказать подробно, что вы делали потом.

— Это совсем не трудно. Вообще-то мне не очень хотелось сюда идти, — он с отвращением огляделся по сторонам, — но предыдущее замужество Луизы было не очень приятным, и Рауль подумал отвлечь ее от тягостных воспоминаний, поскольку здесь довольно весело и оживленно… Мы пришли с супругами Килар, но они были вынуждены вскоре уйти. Кроме того, — тут Вотрель посмотрел на Банколена с таким выражением, как будто подумал об очень забавной шутке, — кроме того, думаю, Рауль назначил здесь кое-кому свидание…

— В самом деле? Вы сказали „кое-кому“, месье Вотрель, словно имели в виду женщину…

Вотрель пожал плечами. Казалось, Банколен очень заинтересован разговором, но оба смотрели друг на друга настороженно, как дуэлянты.

— На самом деле я не знаю. Мы поднялись наверх. Луизу тут же окружили знакомые дамы и увлекли за собой. Народу было еще очень мало. В курительной вообще никого, когда мы с Раулем зашли туда выпить. После этого он оставил меня — хотел сыграть в рулетку. „Хочу поставить на красное, Эдуар, — крикнул он, — сегодня вечером красное — мой удачный цвет!“ Могу поклясться, что на его лице снова промелькнула сардоническая усмешка.

Потом Рауль вернулся в курительную, как будто передумал играть. „Кстати, — сказал он, — что это за коктейль, — помнишь, ты мне говорил, — который делает бармен в американском баре в „Амбассадоре“?“ Я объяснил, что это особо крепкий напиток. Называется, кажется, „Обезьянья железа“. „Тогда не окажешь ли мне услугу? — не унимался он. — Сходи к здешнему бармену и объясни, как его готовить. Пусть он сделает для меня. Вечером я ожидаю человека по очень важному делу… И скажи бармену, чтобы коктейли принесли в карточную комнату, когда я позвоню. Мужчина должен прийти около половины двенадцатого. Спасибо“.

Я остался сидеть в курительной…

— Минутку, пожалуйста, — прервал его Банколен и обратился к Графенштайну: — Доктор, не позвоните ли вы по этому колокольчику? Шнур рядом с вами.

Австриец выполнил его просьбу, и мы все в молчании стали ждать. Наконец в комнату вошел стюард в белом фраке, тот самый, что уронил поднос перед входом в комнату, где произошло убийство. Это был бледный и невыразительный человек со строгими манерами. Его влажные глаза смотрели испуганно. Вотрель повернулся, чтобы взглянуть на него.

— Стюард, — обратился к служащему Банколен, — это вы обнаружили убитого?

— Да, месье. Вот этот месье, — стюард нервно кивнул на Вотреля, — сказал мне, чтобы я ждал звонка из карточной комнаты около половины двенадцатого. Я принес коктейли, которые заказал месье. Я увидел… — Его лицо сморщилось, и он начал оправдываться: — Я не смог удержать поднос, месье! Правда не смог! Если вы поговорите обо мне с…

— Не волнуйтесь. Забудьте о посуде. Значит, вы услышали звонок, да? Во сколько?

— В половине двенадцатого. Это точно, потому что я внимательно следил за временем. Месье Салиньи всегда дает чаевые… щедрые чаевые…

— Где вы находились в этот момент?

— В баре, месье. Бар соединяется с курительной комнатой — дверь из нее находится рядом с карточной комнатой на той стороне, которая ближе к фасаду здания.

— А где висит шнур от звонка в карточной комнате?

— Естественно, около двери в общий холл, месье. Видите ли, снаружи от этой двери стоял мужчина — ваш детектив, месье. Я постучал, мне не ответили. Я еще подумал, что если войду, то могу кого-то смутить… Я опять постучал, на этот раз очень громко. Ответа не было! Тогда я сказал вашему детективу: „Там кто-нибудь есть? Как вы думаете, мне войти?“ Он сказал: „Что вы хотите сказать? Кто там должен быть?“ Я сказал: „Месье де Салиньи“. И он вдруг побелел как полотно. „Зайдите, — сказал он. — Заходите вы, или это сделаю я“. Я вошел… — Стюард говорил все быстрее, а глазки его забегали. — Alors, [4] я вошел. Сначала я не заметил, что здесь что-то не так. Ваш человек заглядывал через мое плечо. Нет, сначала я не заметил… не заметил. Alors, я двинулся вперед и — mere de Dieu! [5] едва не споткнулся об эту голову! Я закричал, бросился к двери в салон, я не смог удержать поднос! Вот и все, месье, клянусь…