Сочиняйте сами - Стаут Рекс (читать книги онлайн полные версии txt) 📗
– Не похоже, чтобы это была Огильви. Женщина, которая сочинила так называемые стихотворения и в своих показаниях на процессе (я читал стенограмму) использовала такие выражения и обороты речи, почти наверняка не могла написать эти три рассказа, включая и тот, который, как она утверждает, написан ею. Кеннет Реннерт – возможно. Он остался единственным из четырех. Но его иск основан на сюжете пьесы, а не на рассказе, и у нас нет текста. Вполне вероятно, что он действовал самостоятельно. Можно ли достать копии сценариев, которые он написал для телевидения?
– Узнать?
– Успеется. Согласно отчету, они состояли исключительно из диалогов и вряд ли окажется полезными для нас. Хочу выслушать твое мнение. Наша задача заключается в отыскании человека, который в пятьдесят пятом году прочел «Цвета страсти» Эллен Стюрдевант, написал рассказ под названием «Только любовь» (использовав сюжетную канву и персонажи романа), склонив Алису Портер поставить под рассказом ее имя и обвинить Эллен Стюрдевант в плагиате, пообещав, по-видимому определенную долю от полученной суммы, затем проник в загородный дом Эллен Стюрдевант и подбросил рукопись в ящик ее письменного стола; человека, который год спустя при помощи другого сообщника повторил то же самое с «Берите все, что вам дают» Ричарда Экклза, воспользовавшись для установления своего приоритета тем обстоятельством, что Джекобс когда-то посылал свою рукопись литературному агенту Экклза и получил ее обратно; человека, который в пятьдесят седьмом году снова повторил тот же трюк с романом «Святой или нечестивец» Марджори Липпин, использовав другого сообщника – Джейн Огильви. Как твое мнение, может ли Кеннет Реннерт быть этим человеком?
– Недостаточно хорошо знаю его, – покачал я головой.
– Ты знаком с отчетом?
– Да. – Я задумался. – По первому впечатлению я бы ответил «нет». Десять против одного, что нет. Сомневаюсь, чтобы Реннерт возился с сообщниками. Отмечу особо: нет доказательств, что у него вообще было что-нибудь общее с сочинительством или сочинителями до пятьдесят пятого года, пока он случайно не связался с телевидением. Отсюда возникает вопрос: как мог он связаться с Алисой Портер, Джекобсом или Джейн Огильви? И еще: если он воспользовался их помощью в первых трех случаях, делясь с ними добычей, почему же в четвертый раз он совершает это самостоятельно и затем в пятом случае вновь прибегает к содействию Алисы Портер?
– Согласен, – кивнул Вульф. – Мы запутались в собственных силках. Выяснив, что эти три рассказа написаны одним и тем же лицом, мы решили, что облегчили задачу. На деле оказывается, что мы усложнили ее. Если эти четверо – съеденное кошкой мясо, то где же сама кошка?.. Очевидно только одно: человек этот американец. Но их сто семьдесят миллионов.
– Не так уж плохо, – резюмировал я. – Возможно, что он находится в штате Нью-Йорк, а это всего пятнадцать миллионов, да еще надо исключить детей, неграмотных, малограмотных, миллионеров, людей, отбывающих наказание в тюрьмах…
В дверях появился Фриц.
– Ленч готов, сэр.
– У меня нет аппетита, – пробурчал Вульф.
Это была правда. За ленчем он съел всего лишь четыре куска мяса, жаренного по-креольски, вместо обычных пяти.
5
Итак, он поднял бунт впервые за последние три года. Его бунты не похожи на бунты других людей. Другие бунтуют против армии, или флота; или властей, но он бунтует против самого себя. Это был его дом и его офис, и он взялся за определенное дело, но вдруг повернулся к нему спиной. Открытие, что все три рассказа написаны одним лицом (за что я отдаю ему должное), ударило по нему же, и он ретировался. Вернувшись после ленча в кабинет, я учтиво спросил, есть ли какие-либо задания для меня.
– Нет, – буркнул он. – Хотя, пожалуй, повидай мисс Портер, мисс Огильви, мистера Джекобса и мистера Реннерта. В любом порядке, который тебе покажется приемлемым. Познакомься с ними.
Я оставался учтивым по-прежнему.
– Для меня будет истинным удовольствием познакомиться с этими людьми. О чем я должен с ними говорить?
– О чем угодно. Я никогда не считал тебя молчальником.
– Может быть, привести их сюда, чтобы вы побеседовали с каждым из них в отдельности?
– Нет.
– Понимаю. – Я встал и взглянул на него сверху вниз. Это всегда раздражает его, потому что ему приходится задирать голову. – Должно быть, замечательно быть гением! Как та певичка, Дория Рикоо, которая просто уходит со сцены, если что-нибудь не по ней, а затем созывает пресс-конференцию. Может быть, и нам созвать пресс-конференцию, скажем, на шесть часов? Вы получили бы возможность поведать миру, что от такого титана мысли, как вы, нельзя ожидать того же, что и от рядового детектива, который…
– Будь любезен держать свои замечания при себе!
Значит, это действительно был бунт, а не скоропреходящий каприз. Если бы он просто прикрикнул на меня: «Заткнись!», как случается два или три раза в неделю, я бы знал, что его хандра пройдет через час-другой, и как ни в чем не бывало продолжал бы делать свои дела, но тут пахло другим. Это был затяжной прыжок, и неизвестно, на сколько времени. Вульф поднялся с кресла, подошел к книжным полкам, взял томик Шекспира, вернулся на место и открыл книгу, удалившись не только от расследования, но и из страны и даже из двадцатого века. Я ушел. На Девятой авеню я остановил такси и дал шоферу адрес – Двадцать первая Западная улица, № 632.
Дом этот не подходил под официальное определение жилых домов властями штата. Отнюдь. Это было старое, грязное, запущенное здание; то есть именно то, что жители Нью-Йорка обычно называют многоквартирным жилым домом.
Еще в такси я решил, как повести разговор с Саймоном Джекобсом, и, найдя его фамилию в списке жильцов, нажал кнопку. Щелкнул замок, я открыл дверь и стал подыматься по лестнице, вдыхая запах чеснока. Аромат чеснока в испанском соусе, который приготовляет Фриц, доставляет наслаждение, но на лестничной клетке жилого дома, где в течение полувека он впитывался в штукатурку вместе с другими ароматами из кухонь и мусорных ящиков, это невыносимо.
На третьем этаже перед открытой дверью меня ждала женщина, рядом с ней стоял мальчуган лет девяти или десяти. Когда я подошел, мальчик воскликнул: «Ой, вовсе это не Томми!» – и скрылся.
– Миссис Джекобс? – спросил я.
Женщина кивнула. Ее вид удивил меня. Саймону Джекобсу шел уже шестьдесят третий год, но его подруга, на которой он женился тринадцать лет назад, была далеко не стара – ни морщинки на лице, ни сединки в мягких каштановых волосах. Я представился и сказал, что желал бы поговорить с ее мужем. Она ответила, что он не любит, когда его тревожат во время работы, и спросила, по какому я делу. Я объяснил, что ничего не продаю, у меня есть деловое предложение, которое, может, выгодно ее мужу. Она повернулась и ушла в квартиру, оставив дверь раскрытой. Спустя довольно продолжительное время появился сам Джекобс, очень похожий на свою фотографию, – сухопарый и тощий, с лицом, изборожденным морщинками, которых хватило бы на двоих, и, как сказал адвокат «Тайтл хауз», с марк-твеновской шевелюрой.
– Что вам угодно, сэр? – Ему скорее подходил бы тонкий голосок, но у него был глубокий и звучный баритон.
– Мистер Джекобс? Моя фамилия Гудвин.
– Жена уже сказала мне.
– Я работаю в редакции журнала, распространяющегося по всей стране. Не буду называть его, пока не узнаю, заинтересуетесь ли вы предложением, которое мы хотим вам сделать. Может быть, вы разрешите войти?
– Это зависит… Работа над рассказом у меня в самом разгаре. Не хочу быть невежливым, но в чем заключается ваше предложение?
– Ну… мы хотели бы заказать вам очерк. Тема – переживания человека, узнавшего, что сюжет написанного им рассказа украден другим писателем, который сумел сделать из него бестселлер. Условное название для очерка может быть «Сочиняйте сами». Я хотел бы рассказать, как, по нашему мнению, следует трактовать эту тему, и мы могли бы обсудить…
