Избранное. Том 1 - Кристи Агата (читать книги полные .TXT) 📗

Одним из самых многозначительных фактов, который вы мне сообщили, было замечание насчет того, как его высмеяли в школе, когда его чуть не стошнило при виде мертвого кролика. Думаю, этот инцидент мог оставить в его душе глубокий отпечаток. Он испытывал отвращение к крови и насилию, из-за чего страдал его престиж. Должен сказать, что подсознательно он ждал, когда сможет освободиться и стать храбрым и безжалостным. Наверняка он еще в ранней молодости начал понимать, что обладает талантом влиять на людей. Он был хорошим чиновником, спокойным, все понимающим человеком. Люди любили его и в то же время не обращали большого внимания. Он обижался на это… и потом использовал ситуацию. Он понял, как абсурдно легко, применяя нужные слова и внушая правильные стимулы, влиять на своих собратьев. Нужно лишь было понять их… проникнуть в их мысли, их тайные реакции и желания.

Вы можете понять, Хэстингс, что такое открытие вскормило чувство власти? Вот он, Стивен Нортон, кого все любили и презирали… и он мог заставить людей делать то, что они не хотели делать… или (заметьте) думали, что не хотели делать.

Я могу себе представить, как он развивал хобби… И мало-помалу развивалась патологическая склонность вершить насилие чужими руками. Насилие, для которого у него не хватало стойкости и за отсутствие которой его осмеяли.

Да, хобби овладевало им все больше и больше, пока не превратилось в сущность, необходимость (то был наркотик, Хэстингс… наркотик, к которому он стремился так же, как другие к опиуму или кокаину)!

Нортон, мягкий по натуре, нежный человек, в глубине души был садистом, он был наркоманом, но его наркотиком была психическая пытка. В последние годы мир охватила настоящая эпидемия этой страшной болезни… L’ appedt vient en mangeant. [94] Она вскормила две страсти — страсть садиста и страсть к власти. У него, Нортона, были ключи от жизни и смерти.

Как и всякому другому наркоману, ему нужно было пополнять запасы своего дурмана. Он находил жертву за жертвой. Не сомневаюсь, что случаев гораздо больше, чем те пять, которые мне удалось выследить. В каждом он играл одну и ту же роль. Он знал Эдерингтона, одно лето он гостил в деревне, где жили Риггзы и выпивал с самим Риггзом в местном пабе.

На круизе он познакомился с девушкой по имени Фрида Клэй и поощрил ее, играя на неясном ощущении, что если старая тетка умрет, то для всех ее смерть будет благом… освобождение для тетушки и обеспеченная и полная удовольствий жизнь для нее самой. Он был другом Литчфилдов и, разговаривая с ним, Маргарет Литчфилд видела себя героиней, освободившей сестер от пожизненного заключения. Но я не верю, Хэстингс, что любой из этих людей сделал бы то, что сделал, не будь влияния Нортона.

Сейчас мы подошли к событиям в Стайлзе. Я уже некоторое время шел по следу Нортона. Он познакомился с Фрэнклинами, и сразу же я почувствовал опасность. Вы должны понять, что даже Нортону требовались ядра, зачатки, которые он мог использовать. Нужно только взрастить уже имеющееся семя. К примеру, «Отелло». Я всегда считал, что в глубине души самого Отелло было убеждение (возможно, совершенно справедливое), что любовь к нему была страстным, порывистым поклонением юной девушки перед знаменитым воителем, а не уравновешенным чувством женщины к Отелло как к мужчине. Он мог понять, что ее истинным желанием был Кассио, и что со временем она тоже это поймет. Фрэнклин был для нашего Нортона великолепным проспектом… каких только нет возможностей! Несомненно, теперь, Хэстингс, вы уже поняли (любой здравомыслящий человек сразу увидел бы это), что Фрэнклин влюблен в Джудит, а она — в него. Его бесцеремонность, его привычка никогда на нее не смотреть, отказ от любого намека на вежливость должны были сказать вам, что он по уши в нее влюблен. Но Фрэнклин — человек необычайной силы характера и к тому же очень высокоморален. Его речь груба и несентиментальна, но он придерживается очень четких стандартов. По его кодексу человек обязан жить с женой, которую сам себе выбрал.

Джудит (думаю, даже вы понимали) была глубоко и несчастно в него влюблена. Она считала, что вы поняли это, когда нашли ее в розарии. Отсюда и ее яростная вспышка гнева. Люди, подобные ей, не могут выносить никакого проявления жалости и сочувствия. Для них это словно прикосновение к открытой ране.

Потом она открыла, что вы считаете ее влюбленной в Аллертона. Она позволила вам так думать, тем самым защитившись от неуклюжего сочувствия и дальнейшего раздражения раны. Она флиртовала с Аллертоном в отчаянии в поисках хоть какого-нибудь утешения. Она прекрасно знала, что он за человек. Он забавлял ее и отвлекал, и она никогда ничего к нему не чувствовала. Нортон, конечно, прекрасно знал, куда дует ветер. Он увидел множество вариантов в трио Фрэнклин. Могу сказать, что он начал с самого Фрэнклина, но вытащил пустой билет. Фрэнклин из тех, кто обладает иммунитетом к коварным намекам Нортона. У Фрэнклина четкий склад ума, делящий все на черное и белое, он точно знает свои чувства… и не обращает никакого внимания на давление извне. Кроме того, работа — самая большая страсть его жизни. Он так поглощен ею, что она делается его иммунитетом.

С Джудит Нортону повезло больше. Он очень ловко сыграл на теме бесполезных жизней. Это было истинным кредо Джудит… ее убеждения совпадали с тайными желаниями… она гнала от себя мысль об этом… но Нортон-то знал, что к чему. Он был очень хитер и ловок… настаивал на противоположной точке зрения, кротко высмеивал идею, что у нее бы никогда не хватило нервов на такое решительное действие. Вы, молодые, всегда такое говорите… но никогда не делаете! Какой старый дешевый трюк… но как часто он срабатывает, Хэстингс! Как они ранимы, эти дети! Как готовы, хотя и не признают, рискнуть!

И если удастся убрать с дороги бесполезную Барбару, тогда путь для Фрэнклина и Джудит очищен. Никогда ничего подобного не говорилось… никогда не высказывалось в открытую. Но подчеркивалось, что личный аспект не имеет никакого отношения к делу… совсем никакого. Так как стоило Джудит это признать, она бы среагировала очень быстро. Но для такого наркомана, как Нортон, одного этого было недостаточно. Он всюду находит удовольствие. Он увидел возможность в Латтреллах.

Вернитесь, не торопясь, в прошлое, Хэстингс. Вспомните тот первый вечер, когда вы играли в бридж. Замечания Нортона, обращенные к вам после игры, произнесенные столь громко, что вы испугались, как бы их не услышал полковник Латтрелл. Конечно! Нортон и хотел, чтобы он услышал! Он никогда не упускал возможности подчеркнуть… растравить рану. И, наконец, его усилия принесли успех. Все случилось прямо под вашим носом, Хэстингс, а вы так и не поняли, как это было сделано. Фундамент уже был заложен… возрастающее чувство бремени, стыда от того, каким он предстал перед другими мужчинами, растущая обида по отношению к женщине. Вспомните точно, что произошло. Нортон говорит, что хочет пить (он знал, что миссис Латтрелл в доме и обязательно выйдет на сцену?). Полковник реагирует немедленно, будучи по натуре щедрым хозяином. Он предлагает выпить. Он идет за виски и достает их… Вы все сидите возле окна. Прибывает его жена… разыгрывается неизбежная сцена… которая, как он знает, была услышана. Он выходит, ситуацию еще можно сгладить хорошим притворством, Бойду Кэррингтону такая задача по плечу (он обладает определенным знанием света и тактом… хотя в иных отношениях является одним из самых надоедливых и напыщенных типов, каких только мне довелось встречать! Как раз такой человек, какой должен вызвать у вас восхищение!). Вы сами могли бы неплохо все уладить. Но Нортон начинает бормотать неуклюже, глупо, преувеличивая такт до тех пор, пока не вопит до небес, еще больше ухудшая положение вещей. Он лепечет что-то насчет бриджа (тем самым напоминая об унижениях), бесцельно рассказывает об инцидентах на охоте. И сразу же со своей репликой, как и нужно было Нортону, выходит старый осел с ватой вместо мозгов, Бойд Кэррингтон, и рассказывает историю о денщике-ирландце, который застрелил брата… историю, Хэстингс, которую Нортон рассказал Бойду Кэррингтону, прекрасно зная, что старый дурак обязательно перескажет ее уже как свою, стоит лишь ему в нужный момент подсказать. Вот видите, основной намек исходит не от Нортона. Mon Dieu non! [95]