Матросская тишина (сборник) - Лазутин Иван Георгиевич (читаем книги онлайн бесплатно txt) 📗
Попрощавшись, Эльвира остановилась у порога и смотрела на Валерия такими печальными глазами, будто они расстаются на долгие годы.
— Ты что так смотришь на меня? — спросил Валерий. — Должна радоваться: я дома, мы вместе.
— Меня томит какое-то недоброе предчувствие. — Эльвира тяжело вздохнула.
— Тревога за маму?
— Нет, за тебя. У тебя впереди еще столько неясного и запутанного, что я хочу одного.
— Чего ты хочешь?
— Быть всегда рядом с тобой. Чтобы ты не наделал глупостей.
— Ладно, ступай, тебя ждет мама. Передай ей привет. — Валерий проводил Эльвиру до лифта и не входил в квартиру до тех пор, пока не услышал хлопок двери лифта на лестничной площадке первого этажа.
После ухода Эльвиры на Валерия навалилась тоска. Мать тяжело больна, отчим завел любовницу и строит планы развода с матерью, самого его впереди ожидает уголовный суд… Он будет сидеть на скамье подсудимых рядом с закоренелыми преступниками, а потом сам факт, что он был в этот злополучный вечер вместе с ними, таская награбленные ими вещи, пил вместе с ними в Софрине водку… «Отдал бы полжизни, чтобы никогда не бывать на улице Станиславского и в Софрине…» — казнил себя Валерий. При мысли о том, что на суд придут все, кто подписал за него поручительство, ему стало страшно. Придет на суд и его тренер, Валерий Николаевич Чукарин, имя которого когда-то гремело среди московских мастеров-фехтовальщиков. Он тоже обратился с письмом-ходатайством о Валерии. Будет на суде и классный руководитель. Глядишь, придет и директор школы. Даже если и не захочет, то обяжут: его же ученик попал на скамью подсудимых, он же подписал поручительство. Особенно пугало присутствие на суде матери. Как ока переживет это позорное судилище. Ведь она привыкла к тому, что ее сына всегда хвалили: на родительских собраниях в школе Валерия ставили в пример другим ученикам, на спортивных состязаниях она вся светилась, когда ее сын, победитель соревнования, под аплодисменты болельщиков поднимался на пьедестал почета; дворник дядя Сеня любил под легким хмельком поговорить с Вероникой Павловной и никогда не забывал сказать при этом, что у нее растет хороший сын: вежливый, обходительный, всегда опрятный. А вот теперь… Валерий рухнул на тахту, закрыл глаза. Из груди его вырвался протяжный стон. «Если бы не Смоленск!.. Откуда они взялись, эти сыновья и вдова летчика Воронцова? Что я им сделал плохого? Ведь мог же и я иметь такого хорошего отца? За что они меня так? Мама, ты передо мной ни в чем не виновата. Это из-за меня ты терпишь такие страдания. И я ничем не могу помочь тебе…»
Валерий думал о матери, а перед глазами как бы вторым планом вставали видения тюремной камеры, изрытое оспой лицо сержанта-конвоира, водившего его на допросы в комнату следователя, серые лица арестантов, с утра до отбоя не знающих чем заняться… Чтобы прогнать мрачные видения, Валерий порывисто встал с тахты, умылся в ванной холодной водой и долго рассматривал в зеркале свое подурневшее, осунувшееся лицо с темными провалами под глазами. «Вот так-то, дружище! Наверное, не глупыми были на Руси старики, которые сказали: «Не отрекайся ни от сумы, ни от тюрьмы». Сума в наше время ушла в предание. А вот тюрьма…»
Телефонный звонок, раздавшийся в гостиной, оборвал его мысли. Голос Ладейникова Валерий мог узнать из тысячи голосов: была в нем властная сдержанность и доброта.
— Ты что сейчас делаешь, Валерий? — звучал в трубке голос следователя.
— Я?.. Да ничего. Думаю во второй половине дня съездить к маме в больницу.
— Ты можешь сейчас подъехать в прокуратуру?
— А зачем?.. — Голос Валерия дрогнул. — Это обязательно?
— Обязательно! Я жду, — сухо сказал Ладейников и повесил трубку.
«Зачем?.. Зачем я ему понадобился? — сверлила мозг тревожная мысль. — Неужели опять что-нибудь не так? Когда же все это кончится?»
Как во сне Валерий спустился в лифте, в троллейбусе по рассеянности забыл купить билет, за что был оштрафован ревизором, перед входом в прокуратуру ему дорогу перешла женщина-маляр с пустым ведром, из которого торчали грязные кисти. Никогда не веривший в приметы, Валерий резко, словно перед разверзнувшейся пропастью, остановился. Стоял до тех пор, пока перед ним седенький старичок с вытертым портфелем не вошел в прокуратуру. При этом даже подумал: «Ему-то что — он уже прожил свою жизнь…»
Однако тревога Валерия была напрасной. Это он скорее почувствовал сердцем, чем понял разумом, когда вошел в кабинет Ладейникова и сразу же попал под обаяние его душевной улыбки.
— Садись!.. У меня для тебя подарок.
Валерий сел, не спуская глаз со следователя.
— Что за подарок? — тихо произнес Валерий и тут же подумал: «Не шутит ли? В таких учреждениях подарков не преподносят».
Но Ладейников не шутил.
— На, читай. — С этими словами он положил перед Валерием белый лист, на. котором был текст, отпечатанный на машинке.
— Что это? — с испугом в голосе спросил Валерий. Взгляд его метнулся с листа бумаги, лежавшего перед ним, на следователя.
— Постановление. — Ладейников видел, как к щекам Валерия прихлынула кровь.
— Что за постановление?
— О прекращении против тебя уголовного дела. Весь текст можешь не читать. Фабула твоего деяния тебе известна. В протоколах допросов и очных ставок ты подписывался под ними несколько раз. Читай вот отсюда. Здесь главное. — Ладейников пальцем показал, откуда нужно читать.
И Валерий прочитал:
«1. Прекратить уголовное дело по обвинению Воронцова Валерия Николаевича в преступлении, предусмотренном ч. 2 ст. 145 УК РСФСР.
2. О прекращении дела уведомить Воронцова В. Н. и дирекцию школы № 121 г. Москвы, разъяснив им при этом, что они могут в течение пяти суток с момента уведомления обжаловать настоящее постановление прокурору Фрунзенского района г. Москвы.
3. Копию настоящего постановления о прекращении дела направить прокурору Фрунзенского района г. Москвы.
Старший следователь прокуратуры Фрунзенского района г. Москвы юрист первого класса Ладейников».
Ниже, с некоторым отступом, стояла виза прокурора:
«Согласен.
Прокурор Фрунзенского района г. Москвы старший советник юстиции Захаров».
Валерий, в душе которого чувство радости перемешалось с тревогой, широко раскрытыми глазами смотрел на Ладейникова и не мог понять: о каком обжаловании говорилось в постановлении.
— Что тебе здесь не ясно? — спросил Ладейников, догадываясь, что смутило Валерия. — Второй пункт постановления?
— Что это за обжалование? Какое может быть с моей стороны обжалование? Я не хочу никаких обжалований! Здесь все правильно!
— Успокойся. Так нужно. Эту формальность предусматривает Уголовно-процессуальный кодекс. — Ладейников встал, подошел к Валерию и крепко пожал ему руку. — Поздравляю тебя, ты невиновен. Но пусть все, что случилось с тобой, будет наукой на всю жизнь.
Губы Валерия дрожали, он хотел что-то сказать, но не мог так велико было его волнение.
— Езжай сейчас к матери и сообщи ей то, о чем я только что известил тебя.
— Хорошо… Я сейчас же поеду… — с трудом выговорил Валерий. — Спасибо…
Первый, кто бросился в глаза Валерия, когда он вышел из прокуратуры, была женщина-маляр в рабочей униформе и брезентовом фартуке, на котором не было места, где бы не проступала всех цветов краска. Присев на корточки, она широкой кистью красила низенькую железную оградку цветника перед окнами прокуратуры.
Прикинув, сколько у него с собой денег, Валерий при виде свободного такси, выехавшего из переулка, выскочил чуть ли не на середину проезжей части улицы. Шофер остановил машину так резко, что визг тормозов вспугнул голубей на тротуаре.
— Ты что, косматик, жить надоело?! — зло пробасил пожилой таксист, когда Валерий распахнул переднюю дверцу машины.
— Прошу вас, довезите, пожалуйста, до пятидесятой больницы. Это на улице Вучетича. Очень прошу. Там у меня мама… С тяжелым инфарктом.
— Нужно быть осторожней, молодой человек, — уже другим, потеплевшим голосом проговорил таксист, трогая машину.
