Великое избавление - Джордж Элизабет (прочитать книгу txt) 📗
Роберта вздрогнула. В ней оживали давно подавленные страхи детства.
– Я не… я не знала. Я заперла дверь. Но ты не сказала, зачем это надо. Ты не сказала, что надо спрятать ключ.
– Боже! – горестно вздохнула Джиллиан. – Значит, ты заперла дверь на ночь, а днем оставила ключ в замочной скважине? Так было, Бобби?
Роберта прикрыла рукой, как щитом, свое влажное лицо. Не убирая руки, она кивнула. Все ее тело всколыхнулось немым рыданием.
– Я не знала.
– Он нашел ключ и забрал его.
– Он положил его к себе в шкаф. К остальным ключам. Оттуда я не могла его взять. «Не надо ключей, сладкая крошка. Сладкая крошка, маршируй для папочки».
– Когда ты маршировала?
– Днем, ночью. «Пойди сюда, сладкая крошка. Папочка поможет тебе шагать».
– Как?
Роберта уронила руку. Все лицо ее мелко дрожало. Пальцы безжалостно теребили, мяли нижнюю губу.
– Бобби, скажи как, – настаивала Джиллиан. – Скажи мне, что он делал.
– Я люблю папочку. Я люблю папочку.
– Не повторяй это. – Протянув руку, Джиллиан легонько встряхнула сестру. – Скажи мне, что он делал с тобой.
– Люблю. Люблю папочку.
– Не повторяй! Он был плохим! Роберта вздрогнула, как от удара.
– Нет, это я плохая!
– Почему?
– Я вынудила его… он не мог… он молился и молился, но не мог сдержаться, а тебя не было. «Джилли знала, что мне нужно. Джилли знала, как это делать для меня. От тебя никакого проку, крошка. Маршируй для папы. Шагай по папочке».
– Шагай по папочке? – Джиллиан задохнулась.
– Вверх и вниз, на одном месте. Вверх и вниз. «Так-то лучше, сладкая крошка. Папочка растет между твоими ножками».
– Бобби! Бобби! – Джиллиан, не выдержав, отвернулась. – Сколько тебе было лет?
– Восемь. «М-м-м, папочке нравится чувствовать это всем телом. Всем телом. Всем телом».
– Ты никому не говорила? Неужели никому?
– Мисс Фицалан. Я сказала ей. Она не… она не поняла.
– Она ничего не сделала? Не помогла?
– Она ничего не поняла. Я сказала – «усишки». Его колючие щеки, когда он терся об меня. Она не поняла. «Ты донесла, малютка? Ты пыталась донести на папочку?»
– Господи, она все рассказала ему?!
– «Джилли никому не говорила. Джилли не стала бы доносить на папочку. Очень нехорошо, моя крошка. Папочке придется тебя наказать».
– Как?
Роберта не ответила. Она вновь начала раскачиваться, спеша укрыться в своем убежище.
– Тебе было всего восемь лет! – Джиллиан снова заплакала. – Бобби, прости меня. Я не знала. Я думала, он не станет. Ты не похожа на меня. Ты не похожа на маму.
– Он сделал Бобби больно в плохом месте. Не как Джилли. Не как Джилли.
– Не как Джилли?
– «Повернись, крошка. Папочка должен тебя наказать».
– Господи! – Джиллиан рухнула на колени, обнимая сестру. Она рыдала у нее на груди, но Роберта не отзывалась. Ее руки вновь бессильно повисли и все тело напряглось, словно объятия сестры внушали ей страх или отвращение. – Почему ты не приехала в Харрогит? Разве ты не видела мое объявление? Я думала, с тобой все в порядке. Я думала, он не трогал тебя. Почему ты не приехала?
– Бобби умерла. Бобби умерла.
– Не говори так! Ты не умерла. Не позволяй ему убивать тебя.
Роберта вырвалась из сжимавших ее рук, яростно оттолкнула сестру.
– Папа не убивал, папа не убивал, папа не убивал, – пронзительно визжала она.
Психиатр подался вперед.
– Кого не убивал, Роберта? – быстро спросил он, и еще раз, настойчивее: – Кого папа не убивал?
– Ребенка. Папа не убивал ребенка.
– Нет, Бобби, не останавливайся, – потребовала Джиллиан. – Ты должна теперь говорить все до конца. Ты маршировала для папы, чтобы он был доволен и не трогал кого-то еще. Кого?
Линли, стоя в затемненной приемной, почувствовал, будто его позвоночник пронзает ледяная шпага. Он понял все – давно мог бы это понять. Девятилетняя девочка, читавшая вместе с Уильямом Тейсом Библию, читавшая Ветхий Завет, твердившая урок о Лоте и его дочерях.
– Бриди! – яростно выплюнул он. Теперь истина полностью предстала перед ним. Он мог бы сам завершить эту историю, но он не смел оторваться от продолжавшейся перед ним пытки освобождения измученной души.
– Папа хотел Джилли, а не корову Роберту.
– Твоему папе была нужна не женщина, а девочка, так? – вновь вступил в разговор доктор Сэмюэльс. – Ему требовалось детское тело. Оно возбуждало его. Так было с Джилли. Так было с твоей мамой.
– Он нашел ребенка.
– И что дальше?
Роберта крепко сжала губы, запрещая самой себе говорить. В уголках рта проступила кровь. Она хрипло вскрикнула, и слова сами, против ее воли, вырвались наружу:
– "Фараон надел ему на шею цепь и одел его в новую одежду, и он правил Египтом, и братья Иосифа пришли к нему, и Иосиф сказал: «Я спасу вашу жизнь великим избавлением».
– Библия подсказала тебе ответ, как папе, – сквозь слезы произнесла Джиллиан.
– Оделась в новую одежду. Надела цепь.
– Что потом?
– Заманила его в хлев.
– Как ты это сделала? – совсем тихо спросил врач.
Лицо Роберты жалобно задергалось. В глазах выступили слезы, покатились по прыщавым щекам.
– Пыталась два раза. Не получалось. Тогда… Усишки, – шептала она.
– Ты убила Усишки, чтобы заманить отца в хлев? – уточнил доктор.
– Усишки не было больно. Дала ему таблетки. Папины таблетки. Он спал. Перерезала… перерезала ему горло. Позвала папу. Папочка прибежал. Опустился на колени возле Усишки. – Она снова раскачивалась изо всех сил, крепко обняв руками свое разбухшее тело, сопровождая движение негромким, монотонным жужжанием. Уходила в себя.
– А дальше, Роберта? – настаивал психиатр. – Теперь ты можешь преодолеть и это. Джиллиан рядом с тобой.
Качается. Качается. Молча, неистово, слепо. Взгляд упирается в стену.
– Люблю папочку. Люблю папочку. Не помню. Не помню.
– Разумеется, ты помнишь, – мягко, но решительно звучит голос психиатра. – Библия подсказала тебе, что надо делать. Если бы ты не сделала этого, твой папа начал бы делать с маленькой девочкой то же самое, что он делал столько лет с тобой и Джиллиан. Он бы насиловал ее. Он бы подвергал ее противоестественному разврату. Он бы терзал ее. Но ты остановила его, Роберта, ты спасла ребенка. Ты оделась в красивое платье. Ты надела золотую цепочку. Ты убила собаку. Ты позвала отца в хлев. Он прибежал туда, так? Наклонился над собакой и…
Роберта вскочила со стула. Стул пролетел через весь кабинет, врезавшись в металлический шкаф, но в тот же миг Роберта настигла его, подхватила, швырнула в стену, опрокинула металлический шкафчик и пронзительно завизжала:
– Я отрубила ему голову! Он встал на колени. Наклонился над Усишки. Я отрубила ему голову! И мне плевать! Я хотела, чтобы он умер. Я не позволила ему трогать Бриди! Он хотел ее. Он начал читать ей, как читал мне. Он говорил с ней, как прежде со мной. Он собирался сделать с ней это! Я видела! Я убила его! Убила! Мне ничуть не жаль. Мне ничуть не жаль. Он заслужил смерть! – Она рухнула на пол и зарыдала, уткнувшись лицом в ладони, в свои большие серые влажные ладони, которые продолжали мять, коверкать лицо даже сейчас, когда девушка пыталась найти в них защиту. – Его голова покатилась по полу. Мне было плевать. Крыса вылезла откуда-то, стала нюхать кровь. Грызла его мозги. А мне было плевать, плевать, плевать!
С приглушенным вскриком сержант Хейверс вскочила на ноги и выбежала из комнаты.
Барбара ворвалась в туалет, упала грудью на раковину, и ее вырвало. Комната кружилась. Ей было безумно жарко, так жарко, что она боялась упасть в обморок. Рвота не прекращалась. Содрогаясь в мучительных спазмах, Барбара понимала, что из ее тела сгустками, пеной, изливается ее собственное давнее отчаяние.
Цепляясь за гладкий фаянс раковины, она с трудом втягивала в себя воздух, вновь и вновь скрючиваясь от позывов тошноты. Ей казалось, что никогда прежде она не глядела в угрюмое лицо реальности. Сегодня, столкнувшись с грязной изнанкой жизни, она пыталась спастись от нее, пыталась ее извергнуть.