В лучших семействах (Убийство миссис Рэкхем) - Стаут Рекс (электронная книга TXT) 📗

– Да, – лаконично ответил он.

– Миссис Рэкхем держит ее как память о погибшем сыне? Или это помогает ее неврозу?

– Не знаю. Спросите ее сами. – Лидс выпрямился и встал на ноги. – Вы, конечно, знаете, что я был против ее визита к Ниро Вульфу. Я поехал с ней только потому, что она настаивала. Не представляю, на что она надеется, но вред ее затея принесет наверняка, это как пить дать. По-моему, вам не стоило приезжать сюда, но коль скоро вы здесь, то мы с таким же успехом можем пойти к ним и распивать их виски, а не мое. Пойду умоюсь.

И вышел.

4

Лидс предоставил мне на выбор либо ехать на автомобиле – что заняло бы три минуты, – либо пройти по лесной тропинке, и я проголосовал за пешую прогулку. До опушки леса было рукой подать, около сотни ярдов от угла псарни. Денек выдался довольно теплым для начала апреля, но стоило солнцу скрыться за вершиной холма, как воздух заметно посвежел, и я невольно ускорил шаг, что, впрочем, было вполне оправданным, так как я едва поспевал за Лидсом. А Лидс несся, закусив удила. Когда я выразил недоумение по поводу того, что ни в лесу, ни на открытом месте нам не попалась ни одна изгородь, он пояснил, что его земля это всего лишь уголок поместья миссис Рэкхем, который она отвела ему под застройку уже довольно давно.

Заключительную часть пути мы проделали по извилистой, посыпанной гравием дорожке, которая змеилась между лужайками, кустами, деревьями и клочками голой земли. Вообще провинциальная жизнь стала бы куда краше, если бы удалось отменить закон, запрещающий прокладывать между примыкающими владениями прямые дорожки. А то получается, что чем крупнее и богаче имение, тем сильнее вьются меж угодьями дорожки, и тем труднее соседям навещать друг друга. Как бы то ни было, в конце концов мы с Лидсом, успешно преодолев замысловатый лабиринт, достигли усадьбы миссис Рэкхем и вошли без звонка или стука, из чего я заключил, что Лидс тоже считался своим.

Все шестеро присутствующих собрались в комнате, или скорее зале (она была длиннее и шире, чем весь дом Лидса), устланной двумя десятками ковров, так и норовивших выскользнуть у меня из-под ног, и уставленной тремя дюжинами предметов, пригодных для сидения. Несмотря на ломящийся от напитков бар на колесиках, мне показалось, что долженствующее веселье еще не воцарилось, потому что встретили нас с Лидсом так, словно такого замечательного события не случалось целую вечность. Лидс представил меня гостям и хозяйке, поскольку считалось, что я не знаком с миссис Рэкхем, а затем, когда мой бокал наполнили, Аннабель Фрей прочитала лекцию о том, как я работаю. Оливер А. Пирс, государственный муж, тут же загорелся и потребовал, чтобы я продемонстрировал свое искусство, учинив каждому из них допрос с пристрастием как подозреваемому в отравлении собаки. Я отбрыкивался, но они настаивали, и мне пришлось уступить. Увы, на сей раз я выступил без привычного блеска.

Пирс оказался ловким малым. Его поведение подчинялось закону природы, который определяет особую неповторимую манеру общения народного избранника со всеми, кто уже достиг возраста выборщика; впрочем, природное чутье и отменная реакция позволяли ему легко маскировать этот недостаток, хотя он был примерно одних лет со мной. Впрочем, фигурой он мне тоже не уступал: высокий, широкоплечий, с располагающим честным лицом и улыбкой, которая в долю секунды зажигалась, как лампа-вспышка. Я завязал узелок на память, чтобы проверить, не живу ли я в его избирательном округе. Карьера ему, конечно, обеспечена, вопрос лишь в том, как высоко и как скоро он взлетит.

Если вдобавок к собственным талантам и достоинствам Пирс сумеет заполучить себе в упряжку еще и Лину Дарроу, то взлетит он очень высоко и очень скоро. На первый взгляд, она была помоложе Аннабель Фрей, лет двадцати шести, и я никогда не видел более прелестных глаз. Она их явно недооценивала или излишне скромничала. Когда я ее допрашивал, она прикинулась, что я припер ее к стенке, но глаза выдали, что она в два счета могла оставить меня в дураках. Не знаю, водила она меня за нос или практиковалась, либо же просто пыталась сойти за простушку.

Барри Рэкхем не только озадачил меня, но еще ухитрился посеять в моей душе смуту. Не знаю, то ли я глупее, чем считает Ниро Вульф, и дважды глупее, чем считаю я сам, то ли мистер Рэкхем был умнее, чем выглядел. В Нью-Йорке таких как он хоть пруд пруди, а из него нью-йоркское так и лезло. Зайдите в любой бар на Мэдисон-авеню от пяти до половины седьмого и увидите там шестерых, а то и восьмерых барри рэкхемов: не юнцов, конечно, но и отнюдь не убеленных сединами; мужественной наружности (если не считать длинных отполированных ногтей), утомленных и, напротив, свежих и рвущихся в бой, в зависимости от состояния; и всех с немного отечными глазами. Я знал его как облупленного, во всяком случае так думал, однако никак не мог решить, известна ли ему подлинная причина моего приезда; впрочем, как раз это я и собирался выяснить. Если известна, то считайте, что ответ на вопрос, состоит ли он на жалованья у Зека, уже получен; если же нет, то вопрос оставался открытым.

Однако, когда покончив с десертом, мы встали из-за стола, чтобы перейти в гостиную пить кофе, я так и не справился с этой головоломкой. Сперва я подумал, что он просто не может быть таким умным, что он везучий недотепа, который по счастливому стечению обстоятельств попался на глаза миссис Рэкхем и сумел подобрать к ней ключик, но при дальнейшем наблюдении я пересмотрел эту точку зрения. С женой он держался вполне достойно, без малейших признаков заискивания и раболепства. А за ужином затеял спор с Пирсом по поводу налогообложения доходов с недвижимости и без малейших усилий загнал сего достойного политика в угол и посадил в лужу. Потом весело посмеялся, встал на позицию поверженного противника и торжествовал новую победу, выставив на посмешище Дейну Хэммонда.

Я решил, что правильнее будет начать все сначала.

По дороге в гостиную ко мне пришвартовалась Лина Дарроу.

– Почему вы так на меня напустились? – без обиняков выпалила она.

Я заметил, что ничего подобного.

– Нет, нет, еще как напустились! Вы очень старались доказать, что собаку отравила я. С другими вы держали себя более пристойно. – При этих словах она легонько коснулась пальцами тыльной стороны моей руки.

– Еще бы, – признался я. – Но ведь для вас подобное не в новинку? Когда мужчины держат себя с вами менее пристойно, чем с другими?

– Благодарю вас. Но я вполне серьезно. Вы же знаете, что я скромная служащая девушка.

– О да. Потому я решил на вас отыграться. Еще, впрочем, потому, что вы явно строили из себя простушку.

Мы пересекли порог гостиной, и тут же подлетел законодатель Пирс, который умыкнул Лину Дарроу; первым моим побуждением было вызвать его на дуэль, но потом я решил не связываться. Мы все сгрудились у камина, попивали кофе и толкли воду в ступе, пока кто-то не предложил включить телевизор, что Барри Рэкхем и сделал. Потом они с Аннабель повыключали свет. Когда все удобно устроились вокруг экрана, миссис Рэкхем куда-то вышла. Немного позже, когда я, сидя в полумраке, уныло пялился на рекламу какой-то косметики, неясное чувство поведало, мне, что приближается опасность, и я резко обернулся. И точно: у самого моего локтя восседал здоровеннейший (в темноте у страха глаза велики) доберман-пинчер и таращился на экран.

Сидевшая чуть позади чудовища миссис Рэкхем, по-видимому, неверно истолковала мой жест и поспешно затараторила, пытаясь перекричать голос диктора:

– Не надо его гладить!

– Не буду, – заверил я с выражением.

– Не беспокойтесь, он умеет себя вести, – добавила она. – Он обожает смотреть телевизор.

Она продвинулась вперед, увлекая за собой четвероногого телелюбителя. Когда они миновали Кэлвина Лидса, преданное создание приостановилось, чтобы обнюхать его и удостоилось поглаживания по голове. Никто другой проявить подобную фамильярность не рискнул.