Исповедальня - Сименон Жорж (хороший книги онлайн бесплатно txt) 📗
Конечно, она поднялась на третий этаж, как сейчас поднимался он, но, должно быть, чувствовала себя увереннее, чем Андре, — того с каждым шагом все больше охватывала паника.
Две двери друг против друга. Одна без таблички, без половика, без звонковой кнопки. Вторая с надписью «Меблированные комнаты». Ноги у него стали ватными, он позвонил, услышал шаги и понял, что за ним наблюдают в глазок.
Когда дверь открылась, он увидел служанку, весьма неопрятную, очень похожую на Ноэми. Поскольку он молчал, служанка с сильным южным акцентом спросила сама:
— Вы к мадам Жанне?
— Да.
— Входите.
Пол покрывал красный ковер, пахло затхлым. Его провели в маленькую гостиную с очень мягкой мебелью и закрытыми жалюзи, где в углу он заметил бар.
Он уже слышал о таких домах. Читал описания подобных заведений в довоенных романах, в частности у Мопассана, и горы подушек, изобилие вышивки, шелковые куклы на креслах не смущали его, но вызывали отвращение.
— Вы один?
Он вздрогнул. Бесшумно, не вызывая движения воздуха, вошла женщина, маленькая, полная, с лунообразным и таким белым лицом, словно она никогда не бывала на солнце, ни вообще на улице.
Тем не менее угадывалось, что она была хорошенькой, что тело ее, прежде чем располнеть, было замечательно пухленьким, а в ее золотистых глазах искрились веселость, даже ребячество.
— Простите… — начал он, не зная что сказать.
Она улыбалась, словно подбадривая Андре, и ему стало ясно, что она раскусила его с первого взгляда.
— Я вас здесь никогда не видела.
— А я сюда еще и не приходил.
— Кто вас прислал?
Он чуть было не ответил:
— Никто.
Но спохватился, понимая, что его визит может показаться более чем странным.
— Один человек, которого я встретил в кафе в Канне.
— В Канне? Как же его зовут?
— Все называют его Тони. А фамилии я не знаю.
— И он дал вам мой адрес?
Андре не умел лгать и почувствовал, что краснеет от смущения. Его подмывало выложить ей правду.
— Что он сказал вам на самом деле и почему вы пришли один?
— Потому что…
Нет, невозможно. Его история не выдерживала никакой критики, и эта, много повидавшая женщина, не поверит ни единому слову.
— Послушайте, мадам…
— Что вам предложить? — спросила она, направляясь к бару.
— Спасибо, ничего.
— Могу поспорить, вы не пьете.
— Верно.
— И никогда не были в подобном заведении.
— Нет.
— Вам уже есть семнадцать?
— Шестнадцать с половиной. Я видел одного человека, который выходил отсюда. Я его знаю.
— Когда? Только что?
— Нет, несколько дней назад.
— Девушка?
— Постарше меня. Уже женщина.
— Понимаю? Ну и что? Она была не одна?
Он покачал головой.
— Что ж, молодой человек, если бы вы посторожили подольше или пришли пораньше, вы наверняка увидели бы и мужчину.
Здесь не то, что вы думаете, но я на вас не сержусь. Не отрицаю также, что несколько лет назад все было по-другому. С тех пор порядки ужесточились.
Я сдаю комнаты, как и сказано в объявлении. Сдаю их не обязательно на месяц и не требую, чтобы клиенты оставались здесь на всю ночь.
Мне безразлично, если через час-другой они уходят, и я не требую от них предъявления брачного свидетельства. Что же касается на все готовых девиц, то с этим давно покончено — здесь их нет.
— Понятно.
— Следовательно, если ваша подружка приходила сюда, значит, она была не одна, поверьте. Мужчины частенько не хотят показываться на улице вместе с партнершами или же считают, что те одеваются слишком долго. Когда это было?
— На прошлой неделе. Не помню точно. Пятница или суббота.
— Днем?
— Около половины шестого.
— Ну что вам сказать? Вы человек холостой, и речь идет не о вашей жене. В таком возрасте надо смириться.
— Благодарю вас.
— За что? Я еще ничего для вас не сделала. Вы очень сердитесь на нее?
Собираетесь продолжать с ней?
— Не знаю… Конечно нет.
— Что ж, когда встретите другую, приводите ее сюда, если надумаете.
Ну а не найдете, я подскажу вам адреса двух-трех баров, где достаточно хорошеньких девушек, готовых утешить вас.
— Спасибо. Мне пора возвращаться в Канн.
— Я и забыла, что вы не из Ниццы. Студент?
— Готовлюсь к экзаменам.
— В таком случае желаю удачи!
Она улыбалась не без иронии и умиления, почти как Франсина, когда он заказывал молоко с двумя шариками мороженого.
— Спасибо. Еще раз извините.
Она не сразу закрыла за ним дверь, а смотрела, пока он спускался до второго этажа. Он торопился выйти на улицу, почувствовать, как вокруг кипит жизнь, как она проникает в каждую его пору.
Через полчаса из школы — совсем недалеко отсюда должна выйти Франсина. Интересно, какой у нее сейчас урок и в каком из классов здания, так непохожего на настоящую школу?
Можно, конечно, не спеша пройтись по Английскому бульвару и подождать ее у выхода, как накануне, но теперь уже не играя комедию.
Нет, он не хотел встречи с ней. Во всяком случае, не сегодня. Вдруг она догадается, что у него на душе, хоть он и не делал трагедии из случившегося.
Зачем драматизировать ситуацию? Так бывает со многими юношами и девушками его возраста.
Если бы ему рассказали о каком-нибудь приятеле, мать которого сделала то же самое, Андре, конечно, проворчал бы, пожимая плечами:
— Ну и что?
Действительно, ну и что? Разве его это касается? С какой стати он должен интересоваться жизнью своих родителей, их положением, помыслами, радостями, заботами, недостатками или даже неблаговидными поступками?
Еще совсем маленьким он — вероятнее всего, безотчетно — очертил себя защитным кругом, из которого его вывел только случай. Так что винить ему приходится теперь лишь самого себя и свое любопытство, которое не сумел обуздать.
Он возвращался в Канн. Сейчас он заберется к себе в мансарду и, прежде чем сесть за работу, четверть часа, до полного изнеможения, будет упражняться с гантелями под самые шумные пластинки.
В доказательство того, что он ничуть не огорчен, Андре, мчась по залитой солнцем дороге и проскальзывая между машинами, заранее выбирал пластинки, которые будет слушать, и радовался, предвкушая удовольствие.
Глава 3
— Дома никого, Ноэми?
Он вошел в столовую — ни души. На столе три прибора. Не оказалось родителей и в гостиной. В доме стояла тишина.
— Ваша мать наверху, а господин Бар еще не вернулся.
Уже половина девятого, а ведь отец почти никогда не опаздывает. По привычке Андре приподнял крышку кастрюли и с удовольствием понюхал рыбный суп. Он любил вкусно поесть. Еще совсем недавно Ноэми гоняла его с кухни за то, что он пробовал все подряд.
Он и теперь лазил по кастрюлям, но когда перерос служанку на целую голову, она стала смотреть на него как на мужчину и больше не осмеливалась ворчать.
Он не знал, куда приткнуться, и, напрасно простояв у окна в ожидании отца, решил подняться наверх.
В спальне родителей никого не было. Он старался не заходить сюда: он почему-то чувствовал себя здесь неловко, особенно когда родители были в постели. Еще совсем маленьким он не любил их запах.
Светло-голубые стены, белая мебель, розовое атласное покрывало под цвет виллы. Скорее комната одинокой женщины, а не супругов; Андре с сожалением вспоминал старую ореховую спальню на Эльзасском бульваре.
Казалось, со времени переезда на виллу как-то изменилось все, даже настроение родителей.
— Мама, ты где?
— Здесь, Андре.
В будуаре, тоже в голубых тонах, с шезлонгом и двумя глубокими креслами, покрытыми блекло-розовым атласом, она, одетая по-домашнему, причесывалась перед туалетным столиком, который купила в специализированном магазине на Антибской улице уже после знакомства с Наташей.
Столик явно в Наташином вкусе. Андре никогда не был у нее, но не сомневался, что обстановка там такая же, только богаче.
