Убить зло (Подобный Богу) - Стаут Рекс (электронную книгу бесплатно без регистрации .TXT) 📗
Как-то, сидя в сгущающихся сумерках у самой воды, ты обнаружил, что раздумываешь о том, что произойдет, если ты выплывешь в лодке на середину озера и спрыгнешь в воду. Естественно, если ты не поплывешь, то утонешь; но сможешь ли ты удержаться от того, чтобы не плыть? Лодка будет находиться от тебя всего в нескольких футах. Сможешь ли ты устоять против желания ухватиться за ее борт?
Даже если тебе удастся захватить лодку и она затонет, до берега всего миля с небольшим. Сможешь ли ты держать неподвижными руки и ноги и уйти на дно? А что, если набить карманы камнями или привязать их в сумке к шее?
Это было бы ужасно, ты не смог бы этого сделать. Открыть глаза и увидеть хижину, лес и небо… Ты наклонился и пошлепал рукой по воде, вздрагивая, затем встал, вернулся в хижину и постелил себе постель, взяв еще одно одеяло, потому что ночи стали заметно холоднее.
Утром, сразу после завтрака, ты направился по тропинке к Уилсону. Он не мог прийти за твоим багажом в тот день, а для того, чтобы вызвать «форд», ему нужно было проехать шесть миль до ближайшего телефона. Ты был вынужден остаться в его коттедже до следующего дня, когда около полудня появился «форд» и доставил тебя в Пайнвилль. Стив встал на заре, чтобы привезти твои вещи. В Портленде ты сделал пересадку на Бостон и прибыл туда поздно вечером. Ты провел ночь в отеле, намереваясь доехать до Олбани на следующий день, а оттуда до Огайо, но, когда настало утро, ты решил, что лучше поехать в Нью-Йорк, и взял билет на скорый поезд.
По мере того как на южном берегу увеличивались в размере «Мерчантс лимитед», ты сообразил, что уже прошла середина сентября и что работы по ремонту дома, возможно, уже закончены — тебе сказали, что это займет всего две недели. Собственно, ты уже знал, хотя и не признавал, что больше никогда не вернешься в однажды оставленную тобой шелуху кокона. Как всегда, ты ничего не собирался делать. Значит, ты хотел остаться в Нью-Йорке? Нет. То есть — нет. Джейн и дети уже вернулись с моря; нет, занятия в их школе начинаются только ближе к октябрю.
Эрма, вероятно, еще в Европе, она не писала тебе по меньшей мере месяц. Дик… О, но какое это имеет значение?
На Гранд-Сентрал ты погрузил багаж в такси и назвал водителю адрес на Восемьдесят пятой улице. Улицы были забиты машинами, ты едва двигался, и тобой все больше овладевало нетерпение; и ты понимал, что напряжение становится все сильнее, доходя до точки взрыва, с трудом принудил себя сохранять спокойствие: застанешь ли ты ее дома? Будет ли она одна? Лучше было позвонить ей из Бостона. Но в Бостоне ты собирался двинуться в Огайо… Господи, что же водитель не может объехать этот проклятый лимузин, который занял собой всю дорогу?!
Она была дома. Одна. Водитель такси отказался помочь тебе из-за замечания, которое ты ему сделал по поводу его мастерства, и ты запыхался, поднимая два тяжелых чемодана по лестнице. Было не по сезону жарко. Руки у тебя дрожали, когда ты вставлял ключ. Она сидела в пурпурном кресле в одном халате, пришивала пуговицы и пила лимонад; оба окна были раскрыты настежь.
— Привет, — сказала она, — мог бы послать телеграмму, а то я могла уйти.
Поставив чемоданы в спальню, ты уселся и вытер пот со лба, а она принесла стакан лимонада и сказала, что тебе нужно принять душ. Еще она сказала, что совсем не выходила и что было очень тихо; Грейс уехала в Атлантик-Сити, но скоро вернется; появилась новая комедия, очень милая, она смотрела ее три раза. Ты сидел, слушал ее, смотрел на нее и думал, что просто невозможно, чтобы такое создание существовало… После того как ты вышел из ванной, она присоединилась к тебе в спальне… Потом ты поехал обедать.
Это было два месяца назад, день в день. К следующему утру ничего не изменилось; вместо того чтобы отсутствовать две недели, ты мог уйти всего на ночь. В первые два-три дня все казалось внове, но вскоре ощущение новизны исчезло. Шварц за своим столом — что ж, в этом не было ничего нового и волнующего. Нигде ничего нового. До середины октября ты оставался в клубе, но почти все ночи проводил у нее; затем возвратилась Эрма, и снова все пошло по кругу, в который уже раз. Обеды, бридж, собрания правления, Лаусон бегает по офису с этим всезнающим блеском в глазах — возможно, он этого вовсе не сознает…
И тем не менее перемена была. Ты не мог бы определить ее словами и не понимал ее смысла, только испытывал смутное ощущение завершения судьбы. Ушла надежда, а с ней и ирония. «Вот я пришел со своей сиятельной принцессой», — бывало, говорил ты себе, открыв дверь и пропуская вперед Миллисент в маленький ресторанчик на Бродвее, где вы обычно обедали. Это прошло — мрачная, но внезапная искра юмора была заменена чем-то, может, и не таким мрачным, но бесконечно более глубоким. Эта шутка была слишком старой. Однажды ты попытался сам себя уговорить на ироническое восприятие каприза судьбы; теперь смирение само тупо овладело тобой, но спасительная ирония исчезла. Только четыре вечера назад, в том же ресторане ты сидел и наблюдал, как она методично ломает хлеб на крошечные кусочки и бросает их в суп. И когда она сказала: «Я думаю, хлеб очень вкусен в супе», в тебе ничто не улыбнулось, не дернулось, вообще никакой реакции; это часто повторяющееся заявление, как и все остальное, казалось, потеряло даже банальность.
Еще одна зима; через месяц снова наступит Рождество. Тебе стоит купить ей еще одну шубку и подарить утром в Рождество. Эрма говорит, что ты чертовски плохо выглядишь и что у тебя нрав как у верблюда, на котором она в тот раз каталась в Хардайе. Она говорит, что тебе нужно на год уехать за границу. Почему бы и нет?
Дик тоже два-три раза заговаривал об этом, хотя, кажется, его это смущает, то есть ты впервые видел его таким.
Уж не пытается ли он убрать тебя? Вряд ли, это не в его стиле. Тебе стоит прямо спросить его об этом, тогда ты будешь знать. Ты мог бы спросить его сегодня утром, когда он зашел к тебе в кабинет, казалось сам не зная зачем. Он сказал что-то насчет здравомыслия Джейн, но это тебе ни о чем не говорит.
Даже если они не знают, даже если она сказала тебе тогда всю правду, какое им до этого дело? Джейн с ее вечно важным видом человека, который видит вещи, которые ты не можешь увидеть! О, она знает, что для тебя хорошо! Конечно, она знает все, так же как и тридцать лет назад — даже больше, — когда ты упал и пытался не плакать и у нее было такое выражение на лице.
О, оно было достаточно добрым. Как она была добра, как добра и понятлива, тогда как твоя мать стояла рядом с идиотской, бессмысленной улыбкой…
Если не у Дика, почему бы тебе не спросить у Джейн?
Неужели это так важно? Но тебе нужно знать, знают ли они. Ты не собираешься и дальше, как жалкий идиот, терпеть, чтобы они обсуждали все это за твоей спиной, пытаясь решить, что им с тобой делать…
Что она в точности сказала? Она сказала, что виделась с Джейн? Да. Позапрошлым вечером, а кажется, год назад. Ты пришел после обеда, очень рано, а она еще не вернулась домой. Ты вспомнил, что не сказал Шварцу о машине, достал из шкафа телефонный справочник, чтобы найти его номер, затем сидел за столом, ожидая, когда он ответит по телефону, а справочник лежал перед тобой, и ты безразлично скользил взглядом по его обложке, беспорядочно исчирканной карандашом — это была привычка Миллисент, которая когда-то забавляла тебя; и вдруг ты увидел среди множества номеров один номер, который приковал твой взгляд: Челси 4-3-4-3. Ты бросил трубку, схватил справочник и внимательнее пригляделся к ее каракулям; безусловно, это не ты написал здесь этот номер, но никакой ошибки: Челси 4-3-4-3.
Это было за полчаса до того, как она стала отпирать дверь. Ты подождал, пока она снимет пальто и шляпу, затем протянул к ней справочник, указал на записанный телефон и спросил:
— Это ты записала его здесь?
Она взглянула и ничего не ответила.
— Послушай, — сказал ты, — если ты способна хоть однажды сказать правду, сделай это сейчас. Это ты записала?
