Матросская тишина (сборник) - Лазутин Иван Георгиевич (читаем книги онлайн бесплатно txt) 📗
— Она просто хитрая и прожженная бестия. Другая бы так начала поносить и лить грязь на человека, с которым разошлась, а эта, видишь, нахваливает. И тебя-то заманила, разыграв из себя несчастную брошенку.
— Нет, ты напрасно так строго судишь ее. Она не подлая, она просто неинтересная. Ну а сейчас, когда она дышит на ладан, плохо говорить о ней — грешно и жестоко.
— И сколько же дадут ему?
— Это определит суд. Дежурный сказал, что до суда пройдет не один и не два месяца.
— И все это время он будет находиться в тюрьме?
— Естественно. Статья серьезная.
— А она? — Оксана завела машину и тронулась.
— Что — она?
— Сколько она пробудет в больнице?
— Я говорил с лечащим врачом: месяца полтора-два, не меньше. И то это в том случае, если не будет ухудшений.
Оксана затаенно улыбнулась, и в этой улыбке Яновский прочитал многое: и то, что встречаться они будут каждый день, и не только день, но и ночь у них будет общая, и что арест Валерия тоже работает на ее планы.
— Куда мы сейчас? — спросил Яновский.
— У тебя есть деньги? — рассеянно спросила Оксана и резко затормозила машину перед красным светофором.
— Немного.
— Сколько?
— Рублей тридцать.
Оксана глухо рассмеялась.
— И это все, на что мы будем жить август и сентябрь? Нам на хлеб и сигареты не хватит.
Яновский ничего не ответил. Откинувшись на спинку сиденья, он поднял высоко голову и сидел неподвижно с закрытыми глазами.
— Что же ты молчишь, мой повелитель?
— У нее есть один резерв, но он для меня был всегда неприкосновенным.
— Что это за резерв?
— Целый год она копила сыну на мопед. В сентябре собиралась купить.
— Сколько он стоит?
— Что-то около трехсот рублей.
— Это уже сумма! — Прикурив от механического патрона, вмонтированного в машине, Оксана желчно улыбнулась. — В октябре — ноябре ее чадо будет возить тачки где-нибудь на рудниках или гонять вагонетки на шахтах. Так что объясни ей: пусть с мопедом пока повременит. Он заржавеет, пока дождется своего хозяина. Нам нужны деньги.
— Ты циник, Оксана.
— Я реалистка. — И, резко повернувшись к Яновскому, в упор, словно выстрелив глазами, посмотрела на него зло и осуждающе. — Ты, наверное, забыл, что были у нас денечки, когда я не боялась вторгаться в запретные резервы отца. И ты в этих случаях был олимпийски спокоен. Даже подбадривал меня.
— Ты меня ставишь в мерзкое положение, Оксана.
— А ты меня ставишь в положение погорельца. Послезавтра у меня будут просрочены все ломбардные квитанции.
Несколько минут ехали молча, каждый мысленно выискивал доводы своей правоты в неприятном и всегда унижающем человеческое достоинство разговоре о деньгах.
— Хорошо, я возьму часть денег, что она копила сыну на мопед, только учти: потом мне придется как ужу изворачиваться, чтобы объяснить, на что я их потратил.
— Почему часть? Нужно взять все деньги. Около трехсот рублей уйдет только на выкуп вещей в ломбарде.
— Мы их тут же перезаложим и вернем эти же деньги. Может быть, с разницей в восемь — десять рублей.
— Какой же ты умный!.. Какой ты у меня догадливый!.. Тебе можно без защиты диссертации присваивать доктора экономических наук.
— Прошу без злых шуток и не мешать мою диссертацию с ломбардными квитанциями.
Оксана посмотрела на Яновского так, что тот поежился. Последние два месяца она не раз говорила ему о беспокойстве отца за его диссертацию, о том, что «ВАК свирепствует», что «ученый совет при защите хвалит, а при тайном голосовании пускает черные шары», что последние три года все защитившие кандидатские диссертации с превеликим трудом получают в московских институтах места ассистентов с окладом в сто двадцать рублей…
— Не гневайся, мой ангел, что-нибудь придумаем, — умиротворенно сказал Яновский.
— Нужно не придумывать, а действовать!.. Через неделю я должна выехать в санаторий. Неужели ты хочешь, чтобы я была там как общипанная курица?!.. — Оксана бросила руль машины, идущей на большой скорости, и судорожно поднесла к лицу Яновского руки с растопыренными пальцами. — Любуйся!..
Только теперь Яновский обратил внимание, что на пальцах ее рук не было ни одного перстня.
— А кого ты собираешься соблазнять и очаровывать там своими драгоценностями? — с язвительным подтекстом, в котором сквозила неприкрытая ревность, спросил Яновский.
— Кого?.. Ты не догадываешься, кого я собираюсь очаровывать? — Оксана искоса бросила насмешливый взгляд на Яновского.
— Да!.. Кого?!
— Песчаный пляж и Черное море! — Довольная своим ответом, Оксана рассмеялась. — Теперь ты успокоился, мой без пяти минут кандидат наук и без двух-трех месяцев законный муж?
— Да… Я успокоился… — с расстановкой ответил Яновский.
— Ну и умничка! А теперь поедем к тебе за пиастрами, которые мы вернем их владелице при первой же возможности. — После паузы тихо спросила: — Где на этот раз поставим машину? Как всегда, по-воровски в Пименовском переулке? — И, горестно вздохнув, отрешенно проговорила: — Ох, как мне осточертела эта мерзкая конспирация!
— Потерпи еще немного, милая.
— Так где мне остановиться?
— Давай во двор! Прямо к моему подъезду! — решительно сказал Яновский, но его пыл остудила Оксана.
— А дворник?! Как он посмотрит на твое мужество? — Язвительный тон, с которым прозвучал вопрос Оксаны, заставил Яновского изменить решение.
— Не будем дразнить гусей. Ты права: наш дворник ехиден и злопамятен, как язва моровая. Он за мной следит. Я это почувствовал еще в прошлом году. Старик воевал в гвардейских частях и гордится, что всех жильцов своего дома он видит как под рентгеном.
И на этот раз Оксана поставила «Жигули» в Пименовском переулке.
— Пока ты сходишь за деньгами, я позвоню домой: узнаю, не принесли ли билет. Заказывала его на сегодняшнее число.
— А кому его передадут? Ведь дома ты осталась одна?
— Я попросила посидеть у нас тетю Лушу. Не могу же я из-за билета, без гроша в кармане, как привязанная собачонка, сидеть дома и ждать, когда агент принесет мне билет на самолет.
Пока Яновский ходил домой, Оксана зашла в магазин «Вино» и, прикидывая, сколько они могут потратить на спиртное из денег, которые должен принести Яновский, решила: «Две бутылки коньяка, полдюжины — бутылок сухого вина и дюжину пепси-колы. Так, чтобы отшельниками сидеть целую неделю на даче».
Когда Оксана вернулась из магазина, Яновский уже прохаживался неподалеку от машины и о чем-то, судя по его виду, сосредоточенно думал.
— У тебя на лице печать смертного приговора! — пошутила Оксана. — Выше голову, рыцарь!.. У нас впереди вечность!.. Будут еще и не такие штормы.
— Тебе об этом говорить легко, — подавленно сказал Яновский. — А какими глазами я буду смотреть в ее глаза, когда она вернется из больницы? Чем будем отдавать?
— Во-первых, мой милый, это будет не скоро. Во-вторых, мы же договорились: мы взяли в долг. В до-о-олг!.. Ведь будут же у нас более лучшие времена в сравнении с сегодняшним днем. Пойдем в магазин. Я уже все выбрала. Целую неделю мы будем с тобой под крылом Амура.
Яновский восхищенно смотрел на Оксану.
— Тебя нельзя не любить. Ты — сатана!.. Боюсь только одного…
— Чего ты боишься, мой ангел? — Оксана взяла Яновского под руку и взглядом показала в сторону магазина «Вино». — Ну, говори, что тебя страшит?
— Боюсь, как бы на юге, на песчаном пляже Черного моря, тебя не украли у меня.
Оксане всегда льстило, когда Яновский ревновал ее.
— Вот теперь я вижу, что ты меня любишь, мой мавр.
На дачу они приехали, когда уже совсем стемнело.
Оксана была возбуждена. Яновский давно заметил, что утром, просыпаясь, она почти всегда была разбитая после вчерашних вин и коктейлей. Голос ее сипло дрожал на расхлестанных басах, пальцы ее рук дрожали, до утреннего кофе она успевала выкурить несколько сигарет и всякий раз утром давала себе клятвенное обещание, что сегодня спиртного не примет ни капли. К полудню она постепенно оживала и приходила в себя. А когда наступал вечер, она словно преображалась: вместе с возбуждением в нее вселялась алкогольная тоска и диктовала делать то, что она отвергала утром.
