В могиле не опасен суд молвы - Брэдли Алан (мир бесплатных книг TXT) 📗
Или это телефонный номер? Не уверена, к какому коммутатору относятся первые две цифры, но всегда можно позвонить и узнать, кто поднимет трубку.
Варианты бесконечны, и это весьма занимательно, потому что возможности намного интереснее несомненных фактов – таково мое мнение.
Я уже собиралась вернуть мятый листок обратно в карман, когда солнце заслонила внезапная тень, упавшая на труп. Меня словно пронзило электрическим током.
Я повернулась и подняла руку, закрываясь от солнца, но увидела только черный силуэт, нависающий надо мной.
– Что ты сделала с Орландо? – раздался голос, и я чуть не выскочила из кожи вон.
В старинном плетеном кресле на колесиках восседала незнакомая женщина. Она подкатилась ко мне так тихо, что я ничего не услышала.
– Ты опять? Что это за игры? Опять твои проказы? Немедленно встань, Орландо, ты пачкаешь шелк.
– Прошу прощения, – сказала я, поднимаясь на ноги. – Боюсь…
– И правильно делаешь, бесстыжая девчонка. Что ты наделала? Отвечай немедленно!
С первого взгляда мне показалось, что нос этой женщины торчит, как у военного корабля, такой же крупный и мощный, чтобы легко пронзать бурные волны Атлантики.
Седые волосы, стянутые в тяжелый узел на затылке, придавали ее лицу вид нагноившегося прыща, который вот-вот лопнет.
Из-под дорожного пледа высовывался носок жокейского сапога, объемистую грудь в свободной куртке украшал трепещущий на ветру старый школьный галстук. Женщина выглядела очень странно.
– На что ты уставилась? – спросила она. – Разве родители не учили тебя, что глазеть неприлично?
Это была последняя капля. Мои родители – почившие, да покоятся с миром их души, – учили меня, что важнее всего продемонстрировать стойкость перед лицом угрозы.
Я знала, что должна излиться фонтаном утешений, явиться скалой сочувствия посреди океана печали, но эта женщина переступила черту. Я не могла заставить себя прикоснуться к ней, не то что обнять.
– Орландо мертв, – сообщила я. – Утонул. Мы обнаружили тело.
Я сразу поняла, что она меня не слушает.
– Орландо, вставай немедленно, – скомандовала она. – Через час приезжают Готорн-Уэсты, и ты знаешь, как Порция не любит ждать.
И без того бледное лицо Орландо на фоне травы приобрело жутковатый зеленоватый отлив, и я заметила, что одуванчики рядом с его ушами отбрасывают на щеки желтоватые тени, похожие на синяки или капли прогорклого масла.
– Довольно, Орландо, – продолжила женщина, высунув ногу из-под пледа и толкнув труп в плечо. – Вставай и идем.
Я схватила ее за руку.
– Не трогайте его, – сказала я. – Он умер. Мы вызвали полицию.
Женщина взглянула на меня, потом перевела взгляд на труп и снова на меня. Глаза расширились, полная верхняя губа с усиками искривилась, и воздух разрезал ужасающий вопль, то усиливающийся, то ослабевающий, как сигнал воздушной тревоги.
В ответ на этот жуткий крик Даффи и Фели повернули головы в нашу сторону, но только на секунду, а потом снова уставились на реку, как велел Доггер.
«Ничего не слышу, ничего не вижу» – это их девиз, и в глубине души я не могу винить их за это. Возиться с трупами не так просто, как некоторые думают.
Отвести глаза просто, но чтобы смотреть в лицо смерти, нужен крепкий желудок.
Я увидела, что Доггер возвращается в сопровождении двух человек – судя по одежде, деревенского констебля и викария.
«Слава небесам, – подумала я. – Мне больше не придется иметь дело с этой вопящей гарпией в одиночестве».
– Отойдите, пожалуйста, – предсказуемо попросил констебль.
Я с радостью послушалась и отодвинулась в сторону, откуда могла незаметно наблюдать за происходящим. Великие сыщики имеют в запасе много ловких трюков вроде этого.
Знаю, звучит как похвальба, но это правда.
Мы с Доггером наблюдали, как констебль осторожно заглядывает под плед. Убедившись, что юноша мертв, он одернул китель, поправил галстук, повернулся к нам и произнес:
– Ну что ж… – он ткнул большим пальцем в сторону церкви и главной улицы. – Буду признателен, если вы отправитесь в «Дуб и фазан». Хозяин как раз подает ветчину и сыр, если желаете перекусить. Я скоро приду.
Если желаем? Полагаю, он хотел проявить внимание. Или это такое чувство юмора? За кого нас принимает этот деревенский дурачок?
Я уже собиралась сказать ему, что с удовольствием пожую ломтик мяса, рассматривая особенно сочный труп, но поймала взгляд Доггера.
– Какая забота с вашей стороны, констебль, – сказала я. – Мне кажется, аппетитные запахи доносятся даже сюда, – как ожидалось от девочки моего возраста, я улыбнулась ему коротко, хотя несколько натянуто.
– Мы достаточно увидели? – произнесла я краешком рта, когда мы с Доггером шли забрать Фели и Даффи из лодки.
– О да, мисс Флавия, – ответил он. – Более чем.
Глава 3
– Как омерзительно! – ныла Даффи, сидя за столом в пабе «Дуб и фазан».
Я понятия не имела, что она имеет в виду: паб, труп или скулящую женщину в кресле, которую мы оставили в нежных руках констебля.
Какая разница.
Фели беспокойно ерзала в кресле, украдкой оглядываясь по сторонам. Я сразу же поняла, что ей неловко сидеть вместе со слугой.
Не знаю, что ее тревожит. Кроме нас в пабе были только плохо одетые мужчины с разноцветными шарфами на шеях. Они тыкали друг друга в грудь и гоготали.
Доггер не беспокоился. Мы в отпуске, и он тоже. Социальное положение и статус забыты – или предполагается, что они должны быть забыты. После войны многое изменилось. Фели воспитывалась в другом мире, и это было заметно.
Сочувствую ей. У Фели нелегкая жизнь, особенно в последнее время. Она тоскует по отцу и страдает из-за отложенной свадьбы. Для человека, который привык всегда получать все, что хочет, это, должно быть, конец света.
– Что закажете? – спросил хозяин, держа карандаш наготове. – Всем подать крестьянский обед? – в рубашке с короткими рукавами и переднике он напоминал хозяина трактира из комикса в «Панче».
– Пожалуйста, пинту «Гиннесса», – сказала Фели, и я чуть не упала со стула. Она заговорила в первый раз за все утро.
– Вам больше восемнадцати лет? – уточнил хозяин. – Простите, мисс, но я обязан спросить.
– Я гарантирую, что да, – сказал Доггер.
– Мне то же самое, – выпалила Даффи.
Хозяин так изумился, что даже ничего не спросил. Она явно потрясена еще сильнее, чем я думала.
– Мне имбирное пиво, – попросила я. – И, если вас не затруднит, не могли бы вы погреть его три минуты на плите?
Всегда полезно попросить что-нибудь особенное, чтобы вас не приняли за глупого туриста.
Нам придется провести какое-то время в этой деревне, пока констебль ведет расследование, так что важно обозначить приоритеты с самого начала. Потом будет поздно, тем более что вокруг одни незнакомцы.
Хозяин прищурился, но записал мой заказ, а затем обратился к Доггеру:
– А вы, сэр?
– Молоко. Стакан молока. Полагаю, оно пастеризовано?
– Пастеризовано не то слово, сэр! – рассмеялся хозяин, хлопнув себя по бедру. Мне хотелось ударить его по лицу. – Вы в жизни не видели настолько пастеризованное молоко, как наше. Я только вчера говорил мистеру Клемму (это наш викарий): «На нашей кухне вы не заработаете!» Разумеется, я имел в виду похороны. Но его это не развеселило.
Я перестала слушать. Слишком хорошо известны мне опасности непастеризованного молока.
В конце концов, химик Луи Пастер – один из моих любимых героев. Я с удовольствием вспомнила симптомы туберкулеза (он же чахотка). Вызывающая эту болезнь бацилла превращает легкие пациента во влажный сыр, лицо делается синюшным, поскольку в крови повышается уровень углерода, развиваются лихорадка, мучительный кашель, повышается пульс, мышцы слабеют, человек потеет по ночам и начинает бредить – жестоко, но сознание при этом сохраняет ясность и сосредоточенность до самого конца.
Одно время, прочитав статью на эту тему, я отказывалась пить молоко, пока не протестирую его в лаборатории и не пастеризую собственными руками, а потом снова проверю под микроскопом на предмет наличия бацилл.
