Морской договор - Дойл Артур Игнатиус Конан (электронную книгу бесплатно без регистрации TXT) 📗
— Я был бы рад, если бы вы мне дали несколько советов по этому делу, — сказал сыщик, сменив гнев на милость. — Мне пока еще нечем похвастаться. — Что вы предприняли?
— Мы следили за Танджи, швейцаром. Он ушел в отставку из гвардии с хорошей характеристикой, никаких компрометирующих данных у нас о нем нет, но у жены его дурная слава. Думается мне, она знает больше, чем это кажется. — За ней вы следили?
— Мы подставили к ней одну из наших сотрудниц. Миссис Танджи пьет, наша сотрудница провела с ней два вечера, но ничего не могла вытянуть из нее.
— Кажется, к ним наведывались судебные исполнители?
— Да, но им заплатили. — А откуда взялись деньги?
— Здесь все в порядке. Швейцар как раз получил пенсию. Нет никаких признаков, что у них стали водиться деньги.
— Как она объяснила, что в тот вечер на звонок мистера Фелпса поднялась она?
— Она сказала, что муж очень устал и она хотела помочь ему.
— Что ж, это согласуется с тем, что немного позже его нашли спящим на стуле. Значит, против них нет никаких улик, разве что у женщины плохая репутация. Вы спросили, почему она так спешила в тот вечер? Ее поспешность привлекла внимание постового полицейского.
— Она задержалась против обычного и хотела поскорее добраться домой.
— Вы указали ей на то, что вы с мистером Фелпсом, выйдя из министерства по крайней мере минут на двадцать позже нее, добрались до ее дома раньше?
— Она объясняет это разницей в скорости омнибуса и кеба.
— А сказала она, почему, придя домой, она бегом бросилась в кухню?
— У нее там были приготовлены деньги для судебных исполнителей.
— У нее, я вижу, есть ответ на любой вопрос. А спросили вы ее, не встретила ли она кого-нибудь на Чарльз-стрит, когда выходила из министерства? — Она не видела никого, кроме постового. — Допросили вы ее тщательно. А что еще вы сделали?
— Следили все эти десять недель за клерком Горо, но безрезультатно. Против него нет никаких улик… — Что еще?
— Вот н все… и ни следов, ни улик. — Вы думали над тем, почему звонил звонок? — Должен признаться, что я в полном недоумении. Кто бы он ни был, но у этого человека железные нервы… Взять и самому поднять тревогу!
— Да, очень странный поступок. Большое спасибо за сведения. Если я найду преступника, я дам вам знать. Пойдем, Уотсон!,
— Куда теперь? — спросил я, когда мы вышли из кабинета.
— Теперь мы пойдем и побеседуем с лордом Холдхэрстом, членом кабинета министров и будущим премьером Англии.
К счастью, лорд Холдхэрст был еще в своем служебном кабинете. Холме послал свою визитную карточку, и нас тотчас привели к нему. Государственный деятель принял нас со старомодной учтивостью, которой он отличался, и усадил в роскошные удобные кресла, стоящие по обе стороны камина. Он стоял перед нами на ковре, высокий, худощавый, с резкими чертами одухотворенного лица, с вьющимися, рано тронутыми сединой волосами. Живое воплощение так редко встречающегося истинного благородства.
— Ваше имя мне очень хорошо знакомо, мистер Холме, — улыбаясь, сказал он. — И, разумеется, я не буду притворяться, что не знаю о цели вашего визита. Только одно происшествие, случившееся в этом учреждении, могло привлечь ваше внимание. Могу ли я спросить, чьи интересы вы представляете? — Мистера Перси Фелпса, — ответил Холме. — О, моего несчастного племянника! Вы понимаете, что из-за нашего родства мне гораздо труднее защищать его. Боюсь, что это происшествие скажется губительно на его карьере.
— А если документ будет найден? — Тогда, разумеется, все будет иначе. — Позвольте задать вам несколько вопросов, лорд Холдхэрст.
— Я буду рад дать вам любые сведения, которыми я располагаю.
— В этом кабинете вы дали указание переписать документ? — Да.
— Следовательно, вас вряд ли могли подслушать? — Это исключается.
— Говорили вы кому-нибудь, что хотите отдать договор для переписки? — Не говорил. — Вы уверены в этом? — Совершенно уверен.
— Но если ни вы, ни мистер Фелпс никому ничего не говорили, то, значит, похититель оказался в комнате клерков совершенно случайно. Он увидел документ и решил воспользоваться счастливым случаем. Государственный деятель улыбнулся. — Это уже вне моей компетенции, — сказал он. Холме минуту помолчал.
— Есть еще одно важное обстоятельство, которое я хотел бы обсудить с вами, — сказал Холме. — Насколько я понимаю, вы опасаетесь очень серьезных последствий, если станет известно содержание договора. По выразительному лицу министра пробежала тень. — Да, очень серьезных. — Сейчас уже заметно что-нибудь?
— Пока нет.
— Если бы договор попал в руки, скажем, французского или русского министерства иностранных дел, вы бы узнали об этом?
— Мне следовало бы знать, — поморщившись, сказал лорд Холдхэрст.
— Но прошло уже десять недель, а ничего еще не произошло. Значит, есть основания полагать, что по какой-то причине договор еще не попал к тому, кто в нем заинтересован.
Лорд Холдхэрст пожал плечами. — Вряд ли можно полагать, мистер Холме, что похититель унес договор, чтобы вставить его в рамку и повесить на стену,
— Может быть, он ждет, чтобы ему предложили побольше.
— Еще немного — и он вообще ничего не получит. Через несколько месяцев договор уже ни для кого не будет секретом.
— Это очень важно, — сказал Холме. — Разумеется, можно еще предположить, что похититель внезапно заболел…
— Нервной горячкой, например? — спросил министр, бросив на Холмса быстрый взгляд.
— Я этого не говорил, — невозмутимо сказал Холме. — А теперь, лорд Холдхэрст, позвольте откланяться, мы и так отняли у вас столько драгоценного времени. — — Желаю успеха в вашем расследовании, кто бы ни оказался преступником, — сказан учтиво министр, и мы, откланявшись, вышли.
— Прекрасный человек, — сказал Холме, когда мы оказались на Уайтхолл. — Но и ему знакома жизненная борьба. Он далеко не богат, а у него много расходов. Вы, разумеется, заметили, что его ботинки побывали в починке? Но я больше не стану, Уотсон, отвлекать вас от ваших прямых обязанностей. Сегодня мне больше нечего делать, разве что пойти и узнать, кто откликнулся на мое объявление о кебе. Но я был бы вам весьма признателен, если бы вы завтра поехали со мной в Уокинг тем же поездом, что и сегодня.
Мы встретились на следующее утро, как договорились, и поехали в Уокинг. Холме сказал, что на объявление никто не откликнулся и ничего нового по делу нет. При этом лицо у него стало совершенно бесстрастным, как у краснокожего, и я никак не мог определить по его виду, доволен ли он ходом расследования или нет. Помнится, он завел разговор о бертильоновской системе измерений и бурно восхищался этим французским ученым.
Наш клиент все еще находился под надзором своей заботливой сиделки, но вид у него был уже лучше. Когда мы вошли, он без труда встал с кушетки и приветствовал нас.
— Какие новости? — нетерпеливо спросил он. — Как я и думал, пока никаких, — сказал Холме. — Я встретился с Форбсом, потом с вашим дядей и начал расследование сразу по нескольким каналам, которые, возможно, и приведут к чему-нибудь. — Значит, ваш интерес к делу еще не остыл? — Конечно, нет!
— Благослови вас бог за эти слова! — воскликнула мисс Гаррисон. — Если мы будем мужественны и терпеливы, правда непременно откроется.
— А у нас новостей побольше, чем у вас, — сказал Фелпс, снова садясь на кушетку.
— Я ожидал этого.
— Да, ночью у нас было происшествие, и, кажется, весьма серьезное. — Он нахмурился, и в его глазах мелькнул страх. — Знаете, я уже начинаю подозревать, что стал нечаянной жертвой чудовищного заговора и что заговорщики посягают не только на мою честь, но и на мою жизнь!
— Ого! — воскликнул Холме.
— Это кажется невероятным, потому что, как я раньше считал, у меня нет в целом мире ни одного врага. Но прошлой ночью я убедился в обратном. — Продолжайте, пожалуйста. — К вашему сведению, я прошлую ночь впервые провел без сиделки. Мне стало гораздо лучше, и я думал, что смогу обойтись без нее. В комнате горел ночник. Часа в два ночи я забылся тревожным сном, как вдруг меня разбудил негромкий шорох, похожий на то, как скребется мышь. Некоторое время я лежал прислушиваясь. Мышь, решил я, но тут шум усилился, и вдруг со стороны окна донесся резкий металлический скрежет. Я сразу догадался, в чем дело. Слабый шум производился инструментом, который кто-то старался просунуть в щель между оконными створками, а скрежет — отодвигаемым шпингалетом.
