Мегрэ и дело Наура - Сименон Жорж (книги регистрация онлайн бесплатно .TXT) 📗
— Спасибо, шеф…
Мегрэ повторил вполголоса:
— Наур… Наур…
Еще один иностранец. Этой ночью — голландка и колумбиец. Теперь Наур с Ближнего Востока.
— Что, новое дело? — спросила его жена.
— Преступление на авеню Парк-Монсури…
Он обмотал толстым шарфом шею, надел пальто и взял в руки шляпу.
— Разве Лапуэнт не поднимется сюда?
— Мне нужно несколько минут подышать свежим воздухом…
Лапуэнт ждал его перед домом. Мегрэ уселся в маленькую черную машину.
— У тебя есть точный адрес?
— Да, шеф. Это последний дом перед парком, он окружен садом… Кажется, вам не удалось выспаться этой ночью…
Машины двигались медленно, с трудом. Несколько автомобилей занесло, и они остановились поперек улицы, прохожие шли с большой осторожностью. Сена, по которой медленно плыла шуга, отливала темно-зеленым цветом.
Они остановились у дома с громадными окнами на первом этаже. Здание было построено, видимо, в конце двадцатых годов, когда в некоторых районах Парижа, главным образом в Отей и на Монпарнасе, вырос целый ряд домов, похожих на этот.
Полицейский, расхаживавший взад и вперед, отдал честь комиссару и открыл перед ним железную дверцу, ведущую в небольшой сад.
Мегрэ и Лапуэнт, пройдя по аллее, поднялись по ступенькам на крыльцо и встретили второго полицейского, который провел их в гостиную.
Маникль находился там с одним из своих инспекторов. Это был небольшого роста сухощавый человек с усами, которого Мегрэ знал вот уже лет двадцать. Они пожали друг другу руки, и комиссар полиции указал на тело, распростертое на полу позади письменного стола красного дерева.
— Служанка, некая Луиза Воден, вызвала нас по телефону в восемь часов пять минут. Ее рабочий день начинается в восемь утра. Она живет в двух шагах отсюда.
— Кто он, Наур?
— Феликс Наур, сорока двух лет, гражданин Ливана, профессии не имеет. Вот уже шесть месяцев как поселился в этом доме, он снимает его со всей обстановкой у художника, который уехал в Соединенные Штаты…
В комнате было очень жарко, несмотря на огромные окна, наполовину покрытые изморозью, как и в квартире Мегрэ на бульваре Ришар-Ленуар.
— Когда вы приехали, шторы были открыты?
— Нет, задернуты… Эти плотные шторы с подкладкой из фетра не позволяют холоду проникать в комнату.
— Врач приехал?
— Квартальный врач только что заходил и подтвердил факт смерти, которая и без того очевидна… Я вызвал судебно-медицинского эксперта, жду его и представителя прокуратуры с минуты на минуту…
Мегрэ повернулся к Лапуэнту.
— Позвони-ка Моэрсу, пусть сейчас же приедет со своими людьми… Нет, не отсюда… Здесь на телефонных трубках могут быть отпечатки пальцев… Поищи какое-нибудь кафе или автомат поблизости.
Он снял пальто, затем шарф, так как после почти бессонной ночи от стоявшей в комнате жары у него кружилась голова.
Комната была просторной. Пол покрывал светло-голубой ковер, а мебель, хотя и разного стиля, была дорогой и подобрана со вкусом.
Обходя кругом письменный стол в стиле ампир, чтобы лучше разглядеть убитого, комиссар заметил возле бювара фотографию в серебряной рамке.
Это был портрет молодой женщины с печальной улыбкой, державшей на коленях годовалого ребенка, рядом стояла девочка лет трех.
Нахмурив брови, он схватил портрет, чтобы разглядеть его поближе, и увидел на лице женщины шрам, идущий от левого глаза к уху.
— Это его жена?
— Полагаю, что да. Я попросил посмотреть наши реестры. Она записана под именем Эвелины Наур, до замужества Виемерс, родилась в Амстердаме.
— Она находится в доме?
— В ее комнату стучали и, не получив ответа, открыли дверь. В помещении некоторый беспорядок, но постель не смята…
Мегрэ наклонился над скрюченным телом, но увидел лишь половину лица убитого. Насколько он мог судить, ни к чему не прикасаясь руками, пуля проникла в горло, разорвав сонную артерию, отчего на ковре разлилась впечатляющая лужа крови.
Наур был небольшого роста, полноватый, начинающий лысеть человек с короткой черной бородкой. На холеной левой руке было обручальное кольцо, а правой он сжимал горло, словно пытаясь остановить кровотечение.
— Вам известно, кто жил в этом доме?
— Я задал служанке лишь несколько вопросов, предпочитая, чтобы вы сами допросили ее. Я попросил мадам Боден и секретаря остаться наверху, с ними один из моих людей.
— Где эта мадам Боден?
— Позвать ее?
— Да, прошу вас.
Лапуэнт вернулся в комнату и сообщил:
— Я позвонил, шеф… Моэрс сейчас приедет…
Луиза Боден вошла с выражением упрямства и вызова на лице. Мегрэ знал этот тип парижской прислуги, видевшей в жизни лишь страдания и неприятности. Такие люди без всякой надежды ждут наступления еще более мучительной старости. Характер у них ожесточается, они становятся недоверчивыми и злятся на весь мир из-за своих несчастий.
— Вас зовут Луиза Боден?
— Да, я мадам Боден.
Она подчеркнула слово «мадам», что, очевидно, представляло в ее глазах признак женского достоинства. Одежда висела на ее тощем теле, а темные глаза смотрели пристально и, казалось, горели каким-то лихорадочным огнем.
— Вы замужем?
— Была…
— Ваш муж умер?
— Если вам так хочется знать, то он во Френе, и поделом ему…
Мегрэ предпочел не уточнять, что привело ее мужа за решетку.
— Вы давно работаете в этом доме?
— Завтра будет пять месяцев…
— Каким образом вас приняли на работу?
— Я пришла наниматься по объявлению. Раньше я работала приходящей прислугой то в одном месте, то в другом…
Она ухмыльнулась, взглянув на тело убитого, и пробурчала:
— И они еще утверждали в объявлении — постоянное место!
— Вы не оставались здесь ночевать?
— Никогда. Я уходила в восемь вечера и приходила в восемь утра…
— У господина Наура была какая-нибудь профессия?
— Должно быть, он что-то делал, ведь у него есть секретарь, который часами возится с его бумагами…
— Кто этот секретарь?
— Какой-то тип из его же страны, господин Фуад…
— Где он сейчас?
Она повернулась к комиссару квартала.
— В своей комнате…
Ее голос звучал вызывающе.
— Вам он не нравится?
— Почему он должен мне нравиться?
— Вы пришли сегодня утром в восемь часов… и сразу вошли в эту комнату?
— Вначале я пошла на кухню, поставила греться воду на плиту и повесила пальто…
— Сначала вы открыли эту дверь?
— Я всегда начинала уборку отсюда…
— Когда увидели тело, что вы сделали?
— Позвонила в комиссариат…
— Не сообщив о случившемся господину Фуаду?
— Я никому об этом не сообщала…
— Почему?
— Потому что я не доверяю людям, и особенно тем, которые живут в этом доме…
— По какой причине вы им не доверяете?
— Потому что они ненормальные…
— Что вы хотите этим сказать?
— Я-то знаю, что имею в виду… Никто не может помешать мне иметь свое мнение, правда?
— Ожидая полицию, вы не поднялись, чтрбы предупредить секретаря?
— Нет. Я пошла на кухню варить себе кофе, утром у меня нет времени приготовить его дома…
— Господин Фуад уже был внизу?
— Он редко спускается вниз раньше десяти…
— Он спал?
— Говорю вам, я не поднималась на второй этаж.
— А горничная?
— Это горничная мадам. Она не занимается хозяином. Мадам остается в постели до полудня, и ничто не мешало горничной тоже поспать подольше…
— Как ее зовут?
— Нелли какая-то… Раз или два я слышала, как ее называли по фамилии, но не запомнила… Голландская фамилия… Она голландка, как и мадам…
— Она вам тоже не нравится?
— А что, это преступление не любить кого-то?
— На этой фотографии я вижу, что у вашей хозяйки двое детей… Они находятся в доме?
— Ноги их никогда не было в этом доме…
— Где они живут?
— Где-то на Лазурном берегу, со своей няней…
— Родители часто навещали их?
— Мне ничего об этом неизвестно. Они много путешествовали, почти всегда врозь, но я никогда не спрашивала, ку да они направлялись…
