Рука в перчатке - Стаут Рекс (читать книги онлайн бесплатно полностью .TXT) 📗
Как только она откроет то, что ей известно, на нее обрушится вся мощь хитрости и отчаяния, если только она не сможет нанести упреждающий удар.
Итак, наконец она приняла решение. Голова была по-прежнему тяжелой, но зато появилась решимость.
Она сделает этот прыжок. Ничего другого не остается.
Дол проглотила остатки чая, встала и пошла к зеркалу, взглянула в него на себя и пробормотала:
— Выглядишь как грязь на берегу после отлива.
И чувствуешь себя не лучше. — Немного причесала волосы, припудрилась, покусала губы зубами, нанесла помаду и пошла к чемоданчику, стоявшему на столе. Открыла его, отстегнула пистолет «холкомб» с крышки чемодана, проверила обойму и передернула затвор. Переложила пистолет в свою сумочку.
С сумочкой под мышкой спустилась вниз и сказала полицейскому в холле, что хочет видеть Шервуда.
Полицейский прошел в игральную комнату, вернулся и сказал, что она может войти.
На Лена Чишолма Дол даже не взглянула. Он сидел, крепко упершись локтями в подлокотники стула, опустив голову и бережно поддерживая ее руками.
На Брисендена тоже внимания не обратила, он стоял, как всегда свирепый, как пес на привязи, и сразу обратилась к окружному прокурору:
— Я хочу пойти поговорить накоротке с Мартином Фольцем. А вас предупреждаю на тот случай, если вы проинструктировали своих людей никого из нас не выпускать из поля зрения. Пусть за нами никто не следит. Мне нужно поговорить с ним тет-а-тет. Если у меня все получится, как задумано, я вам все подробно доложу.
— Что за идея? — Шервуд посмотрел на нее без энтузиазма. — Давайте-ка лучше выложите мне все сейчас.
— Вот этого я не могу сделать. Может, и выкладывать нечего. Я не собираюсь с ним сбежать. Мы останемся в Берчхевене. Можете мне доверять, и я не стану пытаться его задушить.
Шервуд посмотрел на нее в раздумье. Наконец пожал плечами:
— Разрешаю, только из имения не уходите.
— Прикажите своим людям, пожалуйста.
Шервуд повернулся:
— Вы слышали, Квил? Скажите ребятам, что мисс Боннер и Фольц идут погулять и не надо их беспокоить.
Сержант вышел, Дол последовала за ним.
Она спросила у патрульного в холле, где Мартин с Сильвией, и он послал ее в оранжерею. Там она их и застала. Мартин растянулся на кушетке в нише, закрыв глаза, а Сильвия сидела на краешке кушетки и гладила его по лбу. Ее пальцы едва касались кожи, двигались нежно, ласкали. Они застыли, как только она увидела Дол, и глаза ее взглянули устало и осуждающе. Мартин пошевелился и сел.
— Что-нибудь… новенькое? — спросила Сильвия.
— Нет, Рэфрей, — коротко бросила Дол. — Что было бы с мужчинами без их ангелов-хранительниц?
Но я собираюсь разлучить вас. Мне в голову пришла одна мысль, и я хочу обсудить ее с Мартином.
— Я с ним ничего не обсуждаю. Он для этого не создан.
— Со мной обсудит. Ты не откажешься, Мартин?
— Конечно нет, — ответил он без особого удовольствия. — Говори.
Дол покачала головой:
— Не здесь. Я тебя уведу. Хочется поговорить тет-а-тет. Пойдем.
Сильвия встала, поджав губы.
— Я знала… что-то случилось. Когда ты вот так выглядишь, я всегда предчувствую плохое. Дол… я больше не вынесу! Не понимаю, как выносят другие!
И ты… такая чертовски загадочная…
— Нет во мне ничего таинственного, просто я хочу пройтись с Мартином по свежему воздуху. Получить у него консультацию. Это полезнее для его нервов, чем сюсюканье с тобой. Тебе тоже хорошо бы чем-нибудь заняться. Пойди на кухню, испеки пирог. Пошли, Мартин.
Наконец им удалось уйти, а Сильвия стояла и смотрела им вслед. Вместо того чтобы сразу выйти из дому, Дол провела Мартина вдоль бокового холла, прошла на восточную террасу, всю залитую солнечным светом, как и весь хорошо ухоженный склон холма, простиравшийся перед ним. Дол сказала:
— Пойдем здесь, — и стала спускаться прямо по траве, пренебрегая дорожкой. Мартин держался с ней рядом, сварливо бубня:
— Не выношу уходить из дому далеко, дальше двадцати ярдов, потому что кругом шныряют проклятые копы.
Дол буркнула что-то неразборчивое. Еще через пятьдесят метров Мартин остановился и потребовал от Дол ответа.
— Куда это мы собрались? Я вниз не пойду.
Дол смотрела на него в упор:
— Это самое тихое место. Лужайка под кизилом у пруда. Копы туда не пойдут… ты знаешь, считается, что я им помогаю. Нам никто там не помешает.
Мартин упрямо покачал головой:
— Нас и тут никто не услышит. Что ты хочешь обсудить?
— Ну Мартин, — укорила его Дол, — где же твоя обычная галантность? Мне хочется поговорить с тобой именно на лужайке. Может у меня быть каприз?
Боже, стоит мне только захотеть, и тебя туда притащат шестеро здоровенных копов. Они меня высоко ценят с тех пор, как я нашла твои перчатки. Ни в чем мне не могут отказать. Но мне хочется, чтобы там были только мы с тобой, вдвоем.
Ей казалось, что она улыбается ему. Сердце у нее гулко билось в груди. Дол боялась только, как бы не выдать себя раньше времени, иначе ее план не сработает. Она знала, что он вполне способен повернуться и возвратиться в дом, но если ей удалась улыбка такой, какой Дол пыталась ее изобразить, он пойдет с ней… Должен. Она уверенно повернулась и двинулась вниз по склону.
Он шел за ней. Ей очень хотелось, чтобы сердце перестало так бешено биться, но, видно, ей не хватало хладнокровия. Они прошли мимо пруда, вышли к зарослям кизила. Наклонившись под ветками, пролезли на лужайку.
Дол спросила:
— Ты здесь не был с тех пор, как это случилось? — Она протянула руку. — Вот дерево, к которому привязали проволоку… вот к этому суку. А вот скамейка, которую перевернули, копы поставили ее на место. Что это? А, колышки, ими отметили, где скамейка лежала. — Она села на скамейку и вздрогнула. — Здесь, конечно, не холодно, но когда приходишь сюда с солнечного склона, кажется, что зябко и ужасно темно. Садись, Мартин. Не стой с таким видом, будто вот-вот бросишься наутек. Мне в самом деле надо с тобой поговорить.
Он опустился на краешек скамьи на другом конце, футах в четырех от Дол, и капризно произнес, тоном, который Сильвия называла фальшивым:
— Ну ладно, говори.
Дол не смогла себя заставить взглянуть на него.
«Сейчас, — думала она, — лучше на него не смотреть». Она уставилась на траву у себя под ногами и сказала, стараясь, чтобы голос ее звучал как можно будничней:
— Я хочу поговорить с тобой о признании. Множество людей признается в разных проступках. Священникам признаются в грехах, больших и малых, мужьям и женам, братьям и сестрам, матерям и друзьям — в различных ошибках и обидах. Признаются по своей воле и по принуждению. Кажется, это инстинкт, и устоять против него невозможно. Ты так не думаешь?
Дол с усилием все же подняла на него глаза и увидела, что он не собирается отвечать, а затаил дыхание и неотрывно смотрит на нее. Она потупилась и продолжала:
— Конечно, в любом случае никто не признается ни в чем мало-мальски серьезном без принуждения. Священнику исповедуются, потому что хотят получить отпущение грехов. В полиции мужчины иногда признаются, чтобы их перестали бить. И так далее. Но я полагаю, что основная причина признания в том, чтобы снять с себя тяжесть вины, которая становится невыносимой и терзает душу. Впрочем, тебе это хорошо известно. Если бы здесь оказался Стив Циммерман, он объяснил бы все в терминах психологии, я так не умею.
Но именно об этом я хотела с тобой поговорить. О различных причинах, вызывающих признание. Конечно, я не так глупа и не думаю, что ты признаешься только потому, что я заговорила об этом. Нет, мне кажется, потребуется веская причина.
Дол услышала его дыхание и взглянула на него. Он пытался улыбнуться. Сказал:
— Ну, лучше мне тебе признаться. А ты признайся мне. У тебя признание займет больше времени, чем у меня. — Голос его вдруг стал опять капризным. — Какого черта надо было тащить меня именно сюда, чтобы поговорить о признании? Я не священник.
