Шерлок Холмс в России (Антология русской шерлокианы первой половины ХХ века. Том 3) - Шерман Александр (хороший книги онлайн бесплатно txt) 📗
— Милицию сюда! Протокол! — колотил хозяин в стол кулаком.
— Стой! — крикнул Бабкин. — Милицию я и сам приглашу. Стой! Забыл совсем. Идемте в вагон… Эй, где Пузиков? Идемте в вагон. Иначе все под суд за укрывательство. Отвечаю головой. Мы и без Пузикова обнаружим.
Обрадованные скандальчиком гости повалили за Бабкиным.
При свете фонаря в вагоне на туше мяса лежала блестящая пуговица с клочком сукна, а вместо черноусого пьяного Бабкина, но в его одежде, пред ошалевшей и перепуганной компанией стоял бритый, совершенно трезвый, широколобый человек со строгими глазами и ртом.
— Конторщик Бабкин, которого вы три недели тому назад взяли на испытание, это я самый и есть, Иван Пузиков, деревенский Шерлок Холмс. Алехин, подай-ка пуговку сюда!
Он твердо подошел к Бревнову, примерил пуговку и твердо сказал:
— Ты, Бревнов, арестован. За компанию с тобой — Носков и торговец Решетников. А там распутаем весь клубок. Ну, Алехин, понял ли хоть теперь-то всю мою музыку? Эх ты, ежова голова. Покличь милицию!
Алехин, казалось, был ошарашен больше всех. Он высунулся из вагона и засвистал в свисток с горошинкой, как Соловей-разбойник.
Приложение
Алексей Толстой
НОЖНИЦЫ
Письмо Конан Дойля графу А. Н. Толстому
Илл. В. Сварога
Дорогой друг, Алексей Николаевич!
Понимаю ваше затруднительное положение — писать святочный рассказ на двести строк да еще с ужасами очень трудно.
У вас, в России, родовые замки построены из дерева и поэтому горят время от времени вместе с привидениями.
Мошенники в Петербурге и Москве малокультурны, и в их проделках и преступлениях нет ничего таинственного.
Ваша тайная полиция ловит не тех, кого нужно, и единственное лицо, которому я с удовольствием пожал бы руку — это Азеф. Но увы, он теперь рантье.
Одним словом, на долю вас, русских, остаются одни черти, которые, вылезая под сочельник из корзины под столом, рассказывают автору прескучные истории…
Поэтому, дорогой друг, спешу вам на помощь…
…Уже с полчаса, как я тру переносицу — все истории выскочили из головы. Я столько их написал, черт возьми…
…(Здесь письмо прерывается и следующие строки до конца написаны карандашом, как будто в вагоне, потому что буквы кривые и малоразборчивы)…
…Ваше счастье, дорогой друг… вот вам свежее, таинственное, необыкновенное приключение; я пишу левой рукой, а правая забинтована…
…Вы представляли когда-нибудь, что можно бояться ножниц, ужасно бояться, до потери сознания… А я теперь представляю…
Позавчера я только что начал это письмо и сидел, держа перо и с глазами, устремленными на стену, как вдруг раздался звонок.
— Ага, — воскликнул я, — вот звонит тема. (У меня бывают предчувствия…).
Тотчас же в кабинет вбежал странный человек… Он был невелик ростом, очень худ и черный сюртук его висел мешком. Правая рука была забинтована, левой он вертел перед лицом растопыренными пальцами. А лицо! О, Боже… бритые щеки прыгали, длинный, красный на конце нос двигался вслед за щеками, а кожа на голове ходила вместе с ушами. Ноги же его подгибались, то задевали за кресла и бегали, не останавливаясь, и дергались по серому сукну кабинета…
— Что вам угодно? — спросил я наконец, указывая на кресло у стола… Человек тотчас сел, уставился на меня круглыми, словно стеклянными глазами и сказал:
— Меня зовут сэр Пипер и К0, мы продаем консервы из рыбы, мяса и овощей…
Сэр Пипер строго поглядел на стол, будто спрашивая: «Как, у вас на столе нет ни одной банки с моими консервами?», и увидел поверх рукописи отличные ножницы для бумаги; стеклянные глаза сэра Пипера остановились, потемнев от ужаса; он вскочил и сел опять, но уже мимо кресла. Я принес воды, уложил гостя на диван, и сэр Пипер, придя в чувство, проговорил слабым голосом:
— Человек, придумавший Шерлок Холмса, может раскрыть всякое преступление; помогите мне, иначе я погиб…
— Что случилось, рассказывайте, не таясь, — спросил я, за спиной потирая руки…
— Я давно собираюсь прекратить торговлю жестянками, — начал сэр Пипер, — и время от времени покупаю ренту, которую и запираю у себя дома в железном шкафу. У меня нет прислуги, и комнату убирает соседка за пять шиллингов в неделю. Я не хожу вечером по театрам, а, сидя дома, вынимаю ренту из шкафа и рассматриваю — нет ли не резанных купонов… Эти два месяца было много работы, я уставал и, приходя домой, тотчас же ложился спать… Три дня тому назад я вспомнил, что давненько не резал ренты. Я разложил ее на столе и с удовольствием протянул руку за ножницами. Ножниц не оказалось нигде. Я вас уверяю. Моих добрых ножниц не было нигде. Оставив лампу в прихожей, я побежал к соседке; она сказала, что утром видела ножницы на окошке… Я поворчал, и, отпирая входную дверь, услышал ясный звук ножниц, которые режут бумагу… Черт возьми, я не трус; вынув револьвер, я проскользнул в прихожую и подкрался к двери в кабинет, часть которого была освещена лампой из прихожей, стол же оставался в тени. Я ожидал худшего, что можно представить… Нарочно кашлянул и взвел курок… Ножницы продолжали резать… Я сказал: «Добрый вечер, сэр» и, держа револьвер вот так, подошел к столу… Ножницы стояли бочком на столе и кромсали на мелкие клочки лист за листом мою ренту…
Сэр Пипер вытер лицо платком, я же спросил его, глубоко взволнованный:
— Послушайте, сэр Пипер, у вас есть враги?
— Черт возьми, конечно, — ответил он, — мой компаньон, пьяница и мот, ему на виселице место, сэр, клянусь, иначе бы я не покупал ренты. Он жил одно время в Индии и до сих пор водит компанию с висельниками.
— Что же было далее, сэр Пипер?
— Дальше… уронив револьвер, я бросился на ножницы, желая схватить их за кончики; они увернулись и, щелкнув перед носом, поплыли по темной комнате… Я гонялся за ними, опрокидывая мебель, когда же прижал в угол и протянул руку, ножницы раскрылись и ловко отхватили мне два пальца…
Сэр Пипер застонал, трогая забинтованную руку. Я же сел против сэра Пипера в кресло и стал думать, куря крепкий табак из трубки (у нас, англичан, Алексей Николаевич, голова в нужных случаях работает так сильно, что нужно слегка оглушить мысли крепким табаком, иначе они разорвут серую оболочку мозга, и англичанин сходит с ума.
Такие случаи бывали). Подумав, я спросил отрывисто:
— Комната заперта?
— На ключ и он в кармане, я не был у себя со вчерашнего вечера…
— Идем, — воскликнул я, и мы вышли, сели в подземную дорогу, где у меня возник план, потом наняли кеб и подъехали к двухэтажному кирпичному домику. В нижнем этаже горел свет; наверху темно… Улица была пуста.
— Тысяча фунтов изрезаны, — простонал сэр Пипер, — и тысяча в шкафу, но шкаф можно отпереть…
— Окно вашего кабинета? — спросил я…
— Угловое направо, второй этаж.
— Поднимайтесь наверх и ничего не бойтесь, я всегда прихожу вовремя…
Сэр Пипер, стуча зубами, скрылся в подъезде. Я же ловко вскочил на забор, ухватился за водосточную трубу и поднялся в уровень второго этажа…
Фонарь с той стороны улицы освещал длинную комнату, видную мне через окно, и дверь в конце, откуда была видна прихожая. На полу комнаты валялись жестянки консервов, стулья, книги и сдернутая скатерть. У стены стоял железный запертый шкаф, а напротив него за письменным столом сидел, подперев голову в положении спящего, человек, спиной ко мне…
— Ага, — подумал я, — предположение верно.
