Пассажир из Франкфурта - Кристи Агата (читаем книги онлайн без регистрации txt) 📗
– Поразительно, – произнес мистер Робинсон скорее задумчиво, чем восторженно. – Поразительно. Надо же, какое открытие… Какое средство можно запустить в действие, если… Но зачем?
Голова, покоящаяся на спинке кресла, медленно повернулась к мистеру Робинсону. Мисс Ньюман сказала:
– Он говорит, что вы поняли раньше остальных.
– Но ведь это же решает проблему, – сказал Джеймс Клик. – Это то, что нужно! Просто чудесно.
Его лицо выражало восторг.
Мисс Ньюман покачала головой:
– Проект «Бенво» не продается и не дарится. Он закрыт.
– Так вы говорите нам «нет»? – недоверчиво спросил полковник Манроу.
– Да. Профессор Шорхэм говорит «нет». Он решил, что этот проект против…
Она замолчала и обернулась к человеку в кресле. Он сделал странные движения головой и рукой и издал несколько гортанных звуков. Подождав, она продолжила:
– Он говорит, что испугался, памятуя об открытиях, которые наука даровала миру в эпоху ее триумфа. Чудо-лекарства, которые не всегда оказывались чудотворными; пенициллин, спасавший жизни и уносивший их; пересадка сердец, развеявшая иллюзии… Он жил во времена расщепления атомного ядра, появления нового смертоносного оружия. Он помнит трагедии радиоактивного заражения, загрязнение природы в результате новых промышленных открытий. Он боится того, что может натворить наука, если ее использовать в неблаговидных целях.
– Но в данном случае это же полезное средство! Оно полезно всем! – вскричал Манроу.
– Так было и с многими другими открытиями, которые всегда приветствовались как великое благо для человечества, как великое чудо. А потом выявлялись побочные эффекты и, что еще хуже, выяснялось, что иногда эти средства приносят не пользу, а несчастье. Поэтому он решил отказаться от завершения проекта. Он говорит… – Она стала читать по губам, а он кивнул в знак одобрения. – «Я удовлетворен проделанной работой, тем, что я совершил это открытие. Но я решил не доводить проект до практического использования. Его необходимо уничтожить. Поэтому он уничтожен. Так что мой ответ вам – „нет“. Не существует благожелательности, готовой к употреблению. Когда-то она имела шанс появиться, но теперь все формулы, все ноу-хау, мои записи и расчеты необходимых процедур погибли, превратились в пепел: я уничтожил дитя своего разума».
Роберт Шорхэм с трудом прохрипел:
– Я уничтожил дитя своего разума, и никто в мире не знает, как я пришел к своему открытию. Мне помогал один человек, но он умер от туберкулеза через год после того, как мы добились успеха. Вам придется уйти ни с чем. Я не могу вам помочь.
– Но ваши знания могли бы спасти мир!
Из кресла донесся странный звук. Это был смех, смех калеки.
– «Спасти мир!» Что за фраза! Именно этим и занимается ваша молодежь, как ей кажется! Они идут напролом, надеясь путем насилия и ненависти спасти мир. Но они не знают как! Им придется решить это самим, по велению собственного сердца и ума! Мы не можем предложить искусственный путь спасения мира. Нет. Искусственное великодушие? Искусственная доброта? Ничего подобного. Это не настоящее. Это ничего не даст. Это противно природе, самой сущности жизни… – И он медленно добавил: – Противно Богу. – Два последних слова прозвучали неожиданно отчетливо. Он оглядел своих слушателей; казалось, он молит их о понимании, но в то же время не надеется на него. – Я имел право уничтожить свое создание…
– Очень в этом сомневаюсь, – заявил мистер Робинсон. – Добытое наукой знание нельзя уничтожить.
– У вас есть право на собственное мнение, но непреложность факта вам придется признать.
– Нет, – с нажимом произнес мистер Робинсон.
Лиза Ньюман резко повернулась к нему:
– Что значит «нет»?
Ее глаза горели гневом. Красивая женщина, подумал мистер Робинсон. Женщина, которая, может быть, всю жизнь любила Роберта Шорхэма. Любила его, помогала ему в работе, а теперь жила рядом, помогая ему своим умом, даря ему чистейшую преданность без тени сожаления.
– Есть вещи, которые начинаешь понимать с возрастом, – сказал мистер Робинсон. – Не думаю, что я проживу долго. Прежде всего, я слишком много вешу… – Вздохнув, он оглядел себя. – Но я знаю некоторые вещи. Я прав, Шорхэм. И вам тоже придется признать, что я прав. Вы – честный человек. Вы не уничтожили бы свою работу. Вы просто не смогли бы заставить себя это сделать. Она где-то надежно спрятана и хранится под замком, может быть, даже не в этом доме. Думаю, хотя это только догадка, что ваши бумаги хранятся в каком-нибудь сейфе или в банке. И она тоже об этом знает. Вы ей доверяете. Она – единственный в мире человек, которому вы доверяете.
Шорхэм произнес, на этот раз почти отчетливо:
– Кто вы такой? Кто вы, черт возьми, такой?!
– Просто человек, который знает все о деньгах и о том, что с ними связано. О людях, их характерах, их повадках. Если бы вы захотели, то могли бы продолжить работу, которую прервали. Я не говорю, что вы могли бы заново проделать всю работу с нуля, но я думаю, что она, готовая, где-то лежит. Вы разъяснили нам свои взгляды, – продолжил мистер Робинсон. – Возможно, вы правы. Благо для человечества – вещь коварная. Бедный старый Беверидж, он хотел избавить людей от бедности, от страха, от чего бы там ни было, он думал, что создает рай на земле. Но рая не получилось, и вряд ли ваш «Бенво», или как там вы его называете, похож на патентованные консервы и создаст рай на земле. Благожелательность – тоже понятие неоднозначное. Это средство избавит людей от страданий, боли, анархии, жестокости и пристрастия к наркотикам. Да, ваш «Бенво» избавит мир от многих негативных вещей, но в том числе, может быть, и от тех, которые необходимы. Это может иметь значение для людей. Молодых людей. Этот ваш «Бенво» – теперь это звучит как патентованное чистящее средство – призван сделать людей благожелательными, и я допускаю, что, может быть, он также сделает их снисходительными и довольными собой, но есть вероятность, что, если вы насильно измените характеры людей и им придется жить с этими характерами до самой смерти, кое-кто из них, немногие, может обнаружить, что они обладают природной склонностью к тому, что их заставили делать насильно. Я имею в виду, они действительно способны изменить себя в течение жизни, но уже не смогут отказаться от новой привычки, которую усвоили.
– Я не понимаю, о чем вы говорите, – сказал полковник Манроу.
Мисс Ньюман ответила:
– Он говорит чепуху. Вам придется принять ответ профессора Шорхэма. Он волен поступать со своими открытиями, как считает нужным, и вы не можете принудить его подчиниться вашей воле.
– Нет, – сказал лорд Олтемаунт, – мы не собираемся вас принуждать или терзать, Роберт, и не будем требовать открывать свои тайники. Поступайте, как считаете нужным. Это решено.
– Эдвард? – позвал Роберт Шорхэм. Голос опять подвел его, руки задвигались, и мисс Ньюман быстро перевела:
– Эдвард? Он говорит, что вы – Эдвард Олтемаунт?
Шорхэм вновь заговорил, и она повторила за ним:
– Он спрашивает вас, лорд Олтемаунт, действительно ли вы всем сердцем и умом желаете, чтобы он доверил вам проект «Бенво». Он говорит, что вы – единственный человек в обществе, которому он когда-либо доверял. Если эта просьба исходит от вас…
Джеймс Клик внезапно встал. Взволнованно, быстро, словно молния, он подскочил к лорду Олтемаунту:
– Разрешите помочь вам, сэр. Вы больны. Вам нехорошо. Будьте добры, отойдите немного, мисс Ньюман. Позвольте мне… к нему подойти. Я… у меня его лекарства. Я знаю, что нужно делать. – Он сунул руку в карман и вытащил шприц. – Если сейчас же не сделать укол, то будет поздно… – Он поспешно взял руку лорда Олтемаунта, закатал ему рукав, защипнул кожу между пальцами и поднес шприц.
Но тут, оттолкнув полковника Манроу, Хоршем бросился вперед, схватил руку Джеймса Клика и выдернул шприц. Клик сопротивлялся, но Хоршем был гораздо сильнее, да и Манроу уже был рядом.
– Значит, это вы, Джеймс Клик, – сказал он. – Изменник, притворявшийся верным учеником!
