Дело о тонущем утенке - Гарднер Эрл Стенли (читаем книги txt) 📗
Она с надеждой взглянула на его мужественное лицо, потом, подбежав к нему, воскликнула:
– Поцелуйте же невесту, очень прошу!
Глава 20
Зал судебных заседаний гудел от возбуждения, когда Перри Мейсон прошел к местам, отведенным для адвоката, и занял место рядом с Лоренсом Дормером и подзащитным.
Судья Миханн призвал присутствующих к порядку. И тотчас же Лоренс Дормер обратился к судье:
– С разрешения суда я хочу сообщить, что мистер Мейсон будет мне помогать в защите моего подопечного.
– Суд изъявляет свое согласие, – прозвучала в ответ традиционная фраза судьи.
Мейсон медленно поднялся с места.
– Ваша честь, – заговорил он негромко, и в зале воцарилась мертвая тишина, – от имени нашего подзащитного, Джона Визерспуна, мы снимаем возражение против допроса окружным прокурором офицера Хеггерти.
Это заявление крайне удивило окружного прокурора Коупленда. Ему потребовалось не менее минуты, чтобы справиться с растерянностью и скрыть свои чувства. По всей вероятности, он усмотрел в этом некий подвох, потому что тут же поднялся с места и заговорил:
– Суд, конечно, понимает, что допрос этого свидетеля может показать, что у обвиняемого имелся доступ к аналогичным ядам, что он знал о способе их применения и смертоносных свойствах.
– Да, я так это и понимаю, – сказал судья Миханн.
– Надеюсь, что и мой коллега придерживается того же мнения? – Коупленд повернулся к Мейсону.
– Коллега знает закон или считает, что придерживается его, – с улыбкой возразил Мейсон и сел на место.
Тщательно подбирая слова, Коупленд сообщил, как было обнаружено тело Лесли Милтера, а также, что яд и способ его применения были абсолютно тождественны яду и способу применения в случае смерти Рональда Бурра. Коупленд также показал, что Визерспун появился в квартире Милтера минут через тридцать-сорок после того, как был обнаружен труп Милтера, и заявил Хеггерти, что он ищет Перри Мейсона. Хеггерти сообщил ему, что Мейсон только что уехал. После этого Визерспун заявил, что повсюду искал мистера Мейсона и явился на квартиру Милтера в надежде найти его там. Свидетель Хеггерти подтвердил, что Визерспун не только не упомянул о том, что чуть раньше уже побывал там, но дал понять, что вообще оказался там случайно…
Все вопросы и ответы были тщательно запротоколированы и не вызвали возражений со стороны защиты. Судя по той осторожности, с которой Коупленд формулировал теперь каждый свой вопрос, можно было не сомневаться, что он все больше и больше волнуется. Когда допрос Хеггерти был закончен, он поднялся с места и сказал:
– С разрешения суда эти показания будут подтверждены и другими свидетелями. Данный же свидетель видел, как обвиняемый выходил из квартиры Милтера примерно в то самое время, когда было совершено убийство. Суд понимает, что такой способ судебного разбирательства не совсем обычен, что заданные нами вопросы касаются частностей, и… – тут его голос зазвучал торжественно, – и тем не менее мы не встретили возражений со стороны защиты.
– У вас будут еще вопросы? – спросил Мейсон.
– Нет. Можете приступать к перекрестному допросу.
– Мистер Хеггерти, – обратился Мейсон к офицеру, – когда вы впервые вошли в квартиру Милтера, заметили ли вы аквариум с маленьким утенком в нем?
– Возражаю, поскольку этот вопрос неправомерен, – сразу же заявил Коупленд. – Свидетельские показания по поводу смерти Милтера касались лишь одной частной детали. Я не намерен в данный момент разбирать дело о его убийстве.
– Мне совершенно безразлично, что вы намерены и чего не намерены делать, – твердо заявил Мейсон. – По собственной инициативе при прямом допросе вы коснулись дела об убийстве Милтера в той степени, в какой считали нужным. В соответствии с законом о перекрестном допросе я имею право сделать то же. Именно этим правом я сейчас и воспользуюсь.
Коупленд повернулся к судье:
– Ваша честь, я категорически возражаю. Это не перекрестный допрос!
– Почему же? – настаивал Мейсон. – Вы же пытались возложить на моего подзащитного вину за убийство Милтера?
– Я хотел только показать, что ему известен такой способ убийства! – кричал в бешенстве окружной прокурор.
– Меня, повторяю, совершенно не интересует, чем вы руководствовались, – сказал Мейсон. – Лично я намерен доказать, что Джон Визерспун не имел никакого касательства к убийству Милтера. Я намерен доказать, что Милтер был мертв еще до того, как мистер Визерспун стал подниматься по лестнице в эту квартиру. Я намерен все это доказать не только при помощи своих свидетелей, но и ваших. Вы сами все это затеяли, вот и пожинайте плоды собственной самонадеянности и несостоятельности в ведении данного разбирательства.
Судья Миханн ударил молотком.
– Воздержитесь от личных выпадов, защитник! Адресуйте свои соображения только суду.
– Слушаюсь, ваша честь, – вежливо улыбнулся Мейсон. – Я хочу сказать, что окружной прокурор счел необходимым ввести некоторые показания, как он выразился, касающиеся частностей. Защита не возражала… Прокурор высветил те детали, которые, по его мнению, подкрепляют его выводы. Мы же имеем право обосновать свою точку зрения во всей полноте.
– Да, в той степени, в какой это касается данного процесса, – согласился судья. – Возражение прокурора отклоняется. Свидетель, отвечайте на вопрос.
– Понятно, ваша честь, – сказал Хеггерти. – Да, я заметил утенка в аквариуме.
– Не было ли в этом утенке каких-либо особенностей?
– Да, были.
– Какие же?
– Ну, мне показалось, что вода в аквариуме плескалась, и можно было подумать, будто утенок не умеет плавать… что он тонет.
Дружный хохот присутствующих в зале заглушил удар молотка судьи. Хеггерти смущенно стал переминаться с ноги на ногу, но все же продолжал с вызовом смотреть на хохочущих зрителей.
– Здесь собрались в основном жители сельскохозяйственного района, поэтому им кажется смешной и нелепой идея об утенке, не умеющем плавать и тонущем в аквариуме… Вы уверены, мистер Хеггерти, что утенок на самом деле тонул?
– С этим утенком было не все ладно. Я не знаю, что с ним творилось, но он погрузился в воду… почти целиком.
– Вы никогда не слышали, что утки ныряют? – вежливо спросил Мейсон.
В зале снова начался смех.
– Слышал, – с невозмутимым видом ответил Хеггерти, – но я впервые наблюдал утку, ныряющую хвостом вниз.
Ответом был новый взрыв хохота среди зрителей. Прошло несколько минут, прежде чем удалось восстановить тишину.
– Вы абсолютно уверены, что с утенком творилось что-то неладное, когда вы вошли в квартиру Милтера?
– Да. Он не держался на поверхности, а был на три четверти погружен в воду.
– Что далее происходило с утенком?
– Вроде бы ему стало лучше. Впрочем, мне самому было так дурно от ядовитого газа, что я на утенка посмотрел только тогда, когда у меня прошло удушье. На этот раз он плавал на поверхности, как и подобает.
– Находился ли утенок по-прежнему в аквариуме, когда мой подзащитный вошел в квартиру?
– Да.
– Сделал ли он какие-либо заявления в связи с утенком?
– Он сказал, что это его утенок.
– Что он сказал еще?
– Он сказал, что Марвин Эйдамс, молодой человек, приезжавший с визитом в его дом, увез этого утенка в тот самый вечер…
– Обвиняемый опознал утенка совершенно точно?
– Да, он сказал, что может подтвердить это под присягой…
Мейсон поклонился с улыбкой:
– Большое спасибо, Хеггерти, за прекрасные свидетельские показания. У меня больше нет вопросов…
После минутного колебания окружной прокурор вызвал другого свидетеля:
– Альберта Кромвелл!
Альберту Кромвелл привели к присяге, после чего она заняла место для свидетелей. Один раз она хмуро взглянула на Перри Мейсона, взгляд ее был суровым и решительным. Очевидно, она заранее продумала все, что будет признавать, а что – категорически отрицать на допросе.
Коупленд снова стал необычайно обходителен. На этот раз он чувствовал себя куда уверенней, и это было видно и по его манерам, и по голосу.
