Кот, который читал справа налево (сборник) - Браун Лилиан Джексон (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений .txt) 📗
– Это стол, – просветил его Старквезер. Затем его лишенное выражения лицо чуть заметно прояснилось. – Вот идет мистер Лайк.
Из-за восточной ширмы показался приятный человек чуть старше тридцати. Рука его обвивала стан женщины средних лет, которая краснела и улыбалась от удовольствия из-под тщательно подобранной шляпки.
Лайк говорил глубоким грудным голосом:
– Теперь ступайте домой, дорогая, и скажите вашему Старику, что вы должны заполучить ту софу длиной в двенадцать футов. Полагаю, она обойдется ему ничуть не дороже последней купленной им машины. И помните, дорогая, я хочу, чтобы вы пригласили меня к обеду, как только у вас снова будут эти обольстительные шоколадные пирожные. Не позволяйте их печь своему повару. Я хочу, чтобы вы испекли их сами – для вашего преданного друга Дэвида.
Говоря это, Дэвид Лайк поспешно вел женщину к выходу, где остановился и поцеловал ее в висок, – процедура прощания была рассчитана «от и до»: многозначительно, но не затянуто.
Когда он повернулся к Квиллеру, восторженность на его лице в одну секунду сменилась подчеркнутой деловитостью. Во взгляде сумрачных глаз сквозило холодное любопытство. Но самым удивительным в облике дизайнера были волосы – неестественно белые при таком молодом загорелом лице.
– Я Дэвид Лайк, – с профессиональным радушием пробасил он, протягивая руку для рукопожатия. Глаза его лишь на секунду сверкнули, скользнув вниз, но Квиллер почувствовал: они оценили его клетчатый галстук и ширину лацканов. – Пойдемте ко мне в кабинет, там и поговорим.
Репортер прошел за ним в комнату с темно-серыми стенами. По полированному полу черного дерева была раскинута леопардовая шкура. Развалистые кресла, массивные и пружинистые, были обиты тканью, текстура которой напоминала воздушную кукурузу. Заднюю стену украшало превосходное ню; кожа модели переливалась голубовато-серыми тонами, словно сталь.
Квиллер, сам того не желая, одобрительно закивал:
– Отменный кабинет.
– Рад, что он вам понравился, – ответил дизайнер. – Вы не находите, что серый цвет благороден? Я называю этот оттенок: «маковое семечко». Кресла – из высушенной смоковницы. Мне осточертели телесно-бежевый и молочно-белый. – Он потянулся за графином. – Как насчет глотка коньяку?
Квиллер уклонился. Сказал, что лучше выкурил бы трубку. Он изложил свою задачу, и Лайк пробасил:
– Напрасно вы, по-моему, назвали ваш журнал «Любезная обитель». Это вызывает у меня ассоциации с перчатками, надушенными лавандой, и грешными монахинями.
– В каком же стиле вы работаете?
– В любом. Если люди хотят жить, как конкистадоры, английские лорды или французские аристократы, мы этому не противимся.
– Если вы нам укажете фешенебельный дом для фотосъемки, мы поместим снимок на обложке нашего журнала.
– Мы вовсе не против рекламы, – отозвался дизайнер, – но я не знаю, как отреагируют на это наши клиенты. Вы знаете, как оно бывает: чуть только мальчики из Вашингтона обнаруживают налогоплательщика, у которого в ванной ковер от стены до стены, они проверяют его налоговые декларации за последние три года. – Он веером перебрал карточки в каталоге. – У меня есть изумительная работа в грузинском стиле, в тонах шампанского и клюквы, но лампы не прибыли… А вот особняк эдуардовского стиля в тонах бенедиктин и сливы, но тут вышла задержка с драпировками: поставщик тканей не представил образцов.
– А не сможет ли фотограф снять в таком ракурсе, чтобы не было видно недостающих драпри?
Лайк принял было негодующий вид, но тут же передумал и лишь покачал головой:
– Нет: вам придется охватить и окна. – Он пролистал всю картотеку и вдруг выхватил из нее одну карточку. – Вот дом, который мне хотелось бы видеть в журнале! Вы знаете Джорджа Вернига Тейта? Я отделал ему дом под французский ампир и встроил витрины для его коллекции нефрита.
– Кто этот Тейт? – спросил Квиллер. – Я ведь в этих краях недавно…
– Вы не знаете Тейтов? Это одно из старинных семейств, живущих в нижней части города, в этих псевдозамках в Теплой Топи. Вы, конечно, знаете Теплую Топь – это нечто исключительное. – Дизайнер сделал печальное лицо. – К несчастью, чем длиннее родословная клиента, тем медлительнее он платит по счетам.
– Тейты принадлежат к светскому обществу?
– Вообще-то да, но сейчас они живут тихо. Миссис Тейт нездоровится, как принято говорить в гостиных Теплой Топи.
– Как вы думаете, они позволят сделать несколько снимков?
– Старые миллионеры избегают рекламировать свое состояние, – сказал Лайк, – но в данном случае я, возможно, сумею их убедить.
Обсудили другие варианты, но и репортер, и дизайнер сошлись на том, что дом Тейта подходит как нельзя лучше: известная фамилия, вычурный дизайн и, к вящему интересу обывателей, коллекция нефрита.
– Кроме того, – самодовольно улыбнувшись, сказал Лайк, – это единственная работа, в которой я обставил Сорбоннскую студию. Буду весьма доволен, увидев дом Тейта на обложке «Любезной обители».
– Если вам удастся договориться об интервью, пожалуйста, сразу позвоните, – сказал Квиллер. – Мы выпускаем первый номер в сжатые сроки. Я дам вам свой домашний телефон.
Он написал номер на «Дневном прибое» и встал, чтобы откланяться.
На прощание Дэвид Лайк искренне пожал ему руку:
– Удачи с новым журналом. И – могу ли я дать вам отеческий совет?
Квиллер с интересом уставился на «папашу», который был явно моложе его.
– Убедительно вас прошу, – с обаятельной улыбкой сказал Лайк, – никогда больше не называйте драпировки «драпри».
Квиллер вернулся на службу, взвешивая все «за» и «против» нового назначения и нежно подумывая о ленче в привычной обстановке пресс-клуба, цвет стен которого навевал воспоминания о недожаренной говяжьей вырезке.
На столе у него лежала записка – позвонить Фрэн Ангер. Он неохотно набрал ее номер.
– Я потрудилась над вашим проектом, – сказала редакторша женского отдела, – и у меня есть для вас несколько наводок. Карандаш у вас наготове? Во-первых, есть загородный дом компании «Греческое возрождение», превращенный в японский чайный домик. Потом – квартира в небоскребе со стенами и потолком, затянутыми коврами, и с аквариумом под стеклянным полом. И я знаю подход к владельцу умопомрачительной спальни, выдержанный в трех оттенках черного, за исключением кровати из желтой латуни. Этого хватит, чтобы до отказа забить первый выпуск!
Квиллер ощутил, как у него ощетиниваются усы.
– Очень признателен, но я уже раздобыл весь материал, необходимый для первого номера, – солгал он.
– В самом деле? Для начинающего вы оперативны. Что же вы набрали?
– Это длинный, запутанный рассказ, – неопределенно ответил Квиллер.
– Мечтала бы его услышать. Вы идете в пресс-клуб на ленч?
– Нет, – нерешительно сказал он. – Дело в том, что ленч я съел… с дизайнером… в частном клубе.
Фрэн Ангер, опытную репортершу, нелегко было сбить с толку.
– В таком случае отчего бы нам не сойтись за вечерним коктейлем в пресс-клубе?
– Очень сожалею, – самым вежливым тоном ответил Квиллер. – Но у меня свидание за ранним ужином в верхней части города.
В семнадцать тридцать он влетел в свое логово, таща себе на обед увесистый кусок ливерной колбасы и два луковых пирожка. Разумеется, он предпочел бы пресс-клуб. Ему нравилась атмосфера клуба, размеры тамошних бифштексов и компания, которая собиралась там, но последние две недели он вынужден был избегать излюбленной своей забегаловки. Неприятности начались, когда он станцевал с Фрэн Ангер на балу фотографов. В неуклюжем фокстроте Квиллера было, видно, что-то магическое, притягательное для одинокого женского сердца. С тех пор она неотступно его преследовала.
– Не могу отделаться от этой женщины, – пожаловался он Коко, нарезая ливерную колбасу. – Она недурна, но не в моем вкусе. Имел я этих фигурястеньких дамочек – сколько хотел! Кроме того, шкура зебры мне нравится только на зебре.