Огонь, гори! - Карр Джон Диксон (полные книги TXT) 📗
Только Чевиот, прислонившись к сломанным перилам, смотрел на Кейт де Бурк. Она тоже соскользнула по наклонной поверхности стола вниз; платье у нее задралось. Лица ее
Чевиот не видел. Вдруг раскинутые руки женщины пошевелились; она вцепилась пальцами в зеленое сукно. Медленно, как во сне, Кейт подняла голову и заморгала.
Чевиот испустил вздох облегчения. Он отдал неверный приказ: «Балмер! Хватайте ее!» Его слова могли довести полубезумную женщину до смерти. Пока он смотрел, как она падала, его скрутил приступ тошноты.
И тем не менее, как это часто бывает, Кейт де Бурк приземлилась крайне удачно, как жокей или пьяный. Она не убилась насмерть и ничего не сломала, даже не ушиблась!
Не прошло и нескольких секунд, как все восемь подчиненных Чевиота, не обращая внимания на его отчаянную жестикуляцию, бросились на галерейку и выстроились по обе стороны от него.
Теперь они в ловушке, среди тридцати с лишним головорезов! «Подсадные», не отрывая взгляда, смотрели на балкон.
Они в ловушке, то есть…
По-прежнему в зале царила оглушительная тишина. Чевиот вдруг узнал четверых людей у дальнего конца рулетки. Высокий молодой человек, которого лакей называл милордом — человек с пышными каштановыми бакенбардами и красным носом, — внезапно протрезвел. Рядом с ним стоял толстый наемник в пегом парике; рука его начала угрожающе подниматься.
У самого колеса находился толстяк с соломенными бакенбардами, которого Чевиот видел на балу у леди Корк. Над толстяком нависал худой и костлявый головорез с морщинистым лицом и искусственными зубами.
— Да! — закричал Чевиот.
Все вздрогнули. Перед ними стояли люди в форме, с дубинками. Только Чевиот был во фраке и с пустыми руками. Он снова возвысил голос.
— Вот как вас облапошивали! — вскричал он, показывая на рулетку.
Со стороны стола, где играли в «красное и черное», послышался сухой щелчок — кто-то взводил курок пистолета.
— Да, мы — полицейские, — объявил Чевиот. — Но на чьей стороне вы: на стороне тех, кто вас грабил, или на нашей?
Раз, два, три, четыре…
«Милорд» развернулся к «подсадному» в пегом парике. Послышался его высокий, резкий голос.
— Ах ты, шулер проклятый! — закричал он почти удивленно.
Как следует замахнувшись левой, он врезал «подсадному» в солнечное сплетение, а правой треснул по голове. Потеряв равновесие и задохнувшись от неожиданности, шулер тяжело плюхнулся на стул, который подломился под его тяжестью.
В тот же миг костлявый с искусственными зубами злобно ощерился и выхватил из рукава нож, однако воспользоваться им не успел. Выхватив лопатку из рук стоящего рядом второго крупье, мужчина с соломенными бакенбардами замахнулся и что было сил врезал костлявому по шее.
За столом для «красного и черного» двое игроков набросились на крупье: они схватили его за галстук и повалили на ковер, засыпав ворохом карт из шести колод. Кто-то разбил бутылку. Кто-то издал воинственный клич. И началось…
Слева и справа с балкона вели лестницы. Чевиот впереди своих людей побежал направо. Поймав взгляд инспектора Сигрейва, который находился у левой лестницы, он высоко поднял руку, призвал жестом троих констеблей и щелкнул пальцами.
— Пошли! — скомандовал он.
Вчетвером они ринулись в бой, а инспектор Сигрейв с другими четырьмя подчиненными поддержал его с левого фланга.
Глава 16
«Сначала поцелуй… Потом меня убили»
На часах пробило три часа ночи, когда наемный экипаж повернул на Кавендиш-сквер, к дому Флоры Дрейтон. Несмотря на то что у пассажира раскалывалась голова, настроение у него было ликующее. Чевиот готов был петь.
Внешне он выглядел вполне респектабельно. Ни плащ, ни шляпа не принимали участия в драке у Вулкана. Плащ был наглухо застегнут на подбородке, шляпа притулилась рядом на сиденье, так как было больно прикасаться к шишке. Челюсть справа саднило, но щека, кажется, не распухла. Синяков и кровоподтеков Чевиот почти не чувствовал, хотя и понимал, что назавтра они о себе напомнят. На сиденье справа от него лежали две конторские книги и узелок, сделанный из носового платка. В нем находилось пять драгоценных безделушек.
— Та-ти-та! — пел суперинтендент Чевиот, не обладающий абсолютным слухом.
Если бы не гнев Флоры…
Экипаж подкатил к дому и остановился у подъезда.
Чевиот выглянул из окна. Разумеется, в доме темно, все закрыто… Придется придумать, как вломиться к ней… Он вгляделся снова. В веерообразном окошке над парадной дверью горел свет. Хотя почти все окна первого этажа были заперты ставнями изнутри, сквозь щели пробивались лучики света.
Чевиот сгреб с сиденья шляпу, платок и конторские книги, затем поспешно спрыгнул на землю и расплатился с кучером. Он уже знал, что в 1829 году не было принято давать извозчикам на чай, как сейчас; просто кебмен сразу же заламывал три — шесть пенсов сверху.
Чевиот подбежал к двери. Не успел он прикоснуться к звонку, как дверь отворила женщина средних лет, в кружевном чепце и длинном фартуке. Она держалась так царственно, что походила скорее не на служанку, а на экономку-домоправительницу.
— Добрый вечер, сэр! — поздоровалась женщина с таким видом, будто он заявился в гости в семь вечера, а не в три часа ночи.
— Ммм… Добрый вечер.
— Позвольте вашу шляпу?
— Спасибо, но плащ и… все остальное останется при мне, — поспешно сказал Чевиот.
— Как вам будет угодно, сэр, — улыбаясь, произнесла женщина.
— Ммм… скажите, а леди Дрейтон… она не… Служанка низко присела, указав на закрытые двойные двери слева от вестибюля с мраморным полом.
Флора не стала притворяться, будто не слышала, как рядом с ее домом остановился экипаж. На ней по-прежнему было темно-синее платье, расшитое золотом. Она сидела с прямой спиной за столом у камина. Пальцы лежали на странице книги, в кожаном переплете, которую она читала.
На столе горела масляная лампа. По обеим сторонам от беломраморного камина, отбрасывая желтые отблески, висели газовые лампы; в камине ярко пылал огонь. Чевиот заметил под глазами у Флоры темные круги.
Когда он открыл двери, Флора не шевельнулась, она по-прежнему сидела неподвижно, горделиво выпрямив лебединую шею. Через мгновение в глазах ее отразился страх — вдруг он ранен. Поняв, что он невредим — по крайней мере, с виду, — она поднялась.
Чевиот поспешно положил конторские книги и драгоценности на стул, обитый вишневым бархатом. Флора подбежала к нему и обвила его шею руками так страстно, что он невольно поморщился — она задела ссадины. Когда его возлюбленная запрокинула голову, он принялся пылко целовать ее, но вскоре заставил себя отступить — от греха подальше.
— Позволь заметить, любовь моя, что из всех женщин на свете ты самая непредсказуемая! — хрипло произнес он.
— Какой чудесный комплимент! — Флора едва не расплакалась. Она действительно сочла его слова комплиментом. — Вот видишь, ты умеешь быть любезным, если захочешь!
Она тут же напустила на себя важность, вспомнив о своих обязанностях хозяйки дома. Несмотря на то что ее тянуло к нему, она отстранилась и сморщила носик в притворном отвращении:
— Фу! Ты опять курил!
— Разумеется, курил. Но ведь не опиум и не гашиш, а всего-навсего табак!
В глазах у Флоры стояли слезы.
— Табак, — заявила она, — грязная и отвратительная привычка, которой не место ни в одном приличном доме. Если уж мужчине вздумалось курить, то пусть поднимается наверх и курит в дымоход.
— Он… что делает?!
— Садится на плиту, — она величественно указала на пол камина, находящегося рядом с ней, — засовывает голову в дымоход и выпускает дым вверх по трубе. Конечно, — поспешила добавить она, — если там нет огня.
Чевиоту вдруг стало легко и весело; он желал Флору, и вместе с тем ему хотелось ее подразнить.
— Да уж, — проговорил он с серьезным видом. — Если бы меня заставили засунуть голову в дымоход над камином, я опалил бы бакенбарды, не докурив сигары!
