Третья пуля. Охота на Цирульника - Карр Джон Диксон (серия книг TXT) 📗
Морган раздраженно отмахнулся:
— Разве вы не понимаете, что фильм украл вовсе не Цирюльник? Вы, конечно, скажете, что на это существует только одно объяснение. Когда мы выкинули слона, он упал либо в каюту Кайла, либо к Перригорам. Напрашивается ответ: кто-то из них нашел слона у себя на полу, какое-то время колебался, думая, не присвоить ли изумруд, но потом убоялся скандала и незаметно подкинул фигурку Стэртону. Но, провались все пропадом, не верится мне! Похоже такое на Кайла? Нет! Не похоже. И наоборот, если наш грабитель маскируется под Кайла, можете что угодно ставить на то, что хладнокровный Слепой Цирюльник ни за что не вернул бы слона — как и говорил Уистлер. Кайла тоже сбрасываем со счетов, все равно, грабитель он или нет. Если Кайл взаправду великий психиатр, то не поступил бы так, а если он взаправду великий преступник, то не поступил бы иначе… И что нам остается?
— Вы что же, думаете, что слона подбросила мерзкая миссис Перригор?.. — заволновалась Пегги.
— Нет, нет. И на друга Лесли тоже грешить не стоит. Я могу представить, как Лесли с огромным удовольствием передает изумруд Стэртону, а потом читает ему длинную лекцию о безвкусице старинных безделушек, но… А! Сейчас узнаем что-то новенькое. Вон идет наш викинг.
Он помахал с места капитану Валвику, который неуклюже топтался на пороге бара. Капитан тяжело отдувался; его обветренное лицо раскраснелось больше обычного. Вдобавок, когда Валвик подошел поближе, Морган учуял исходящий от него, словно от странствующей винокурни, аромат «Старого Роба Роя». Капитан, тяжело отдуваясь, плюхнулся на свободное место.
— Я кофорил со Спарксом и Кросой Пермондси, — объявил норвежец, хотя это было понятно и так. — И получил токасательстфа. Токтор Кайл не шулик.
— Вы уверены?
— Та. Кроса Пермондси котов поклясться. Он котов присякнуть, шшто токтор Кайл вчера ушел в свою каюту в полтесятофо и не фыхотил оттута то савтрак. Он снает, потому шшто слышал, шшто Кайл — токтор, и фсе не решался постучаться к нему и спросить, не мошет ли он фылечить ефо польной суп. Он не сашел к нему, потому шшто слышал, шшто Кайл феликий фрач, который шифет на такой улице — ну, фы снаете, — и он ефо испукался. Но он снает.
Наступило молчание.
— Хэнк, — с усилием проговорила Пегги, — все больше и больше… та радиограмма из Нью-Йорка… ведь они в ней были совершенно уверены… Вам не кажется, что где-то произошла ужасная ошибка? Да что же тут могло случиться? Всякий раз, как нам кажется, будто мы что-то знаем, все оборачивается полной противоположностью. Я начинаю бояться. Я ничему не верю. Что нам теперь делать?
— Пошли, капитан, — позвал Морган. — Нам нужно отыскать миссис Перригор.
Глава 15
О ТОМ, КАК МИССИС ПЕРРИГОР ЗАКАЗАЛА ШАМПАНСКОЕ, А ИЗУМРУД ПОЯВИЛСЯ СНОВА
Наступил ясный золотистый вечер. «Королева Виктория» неуклонно следовала своим курсом; нос корабля с тихим шелестом взрезал водную гладь. Вдали, над горизонтом, небо окрасилось в пурпур. Воздух был так прозрачен, что лучи заходящего солнца отчетливо виднелись сквозь толщу воды; облака, переливающиеся разными оттенками пурпура, походили на цветы в вазе-кратере темнеющих туч, куда спряталось и солнце. Не успели зажечь электричество, как прозвучал сигнал переодеваться к обеду. И пассажиры «Королевы Виктории» словно впервые ощутили разлитое в воздухе благоухание, пробудились от спячки.
Рано или поздно такое случается в каждом морском путешествии. Доселе скучающие, томные пассажиры поднимаются из шезлонгов и смотрят друг на друга. Они нервно улыбаются, втайне жалея, что не успели обзавестись на корабле новыми знакомствами. Музыканты настраивают инструменты; впереди словно вырисовываются еще неясные контуры Европы, и пассажирам уже мерещатся фонари на парижских бульварах. Внезапный радостный шумок пробегает по палубам, как при появлении популярного комика. Потом пассажиры разбиваются по двое и по трое и дрейфуют в сторону бара.
Бурная деятельность в тот вечер закипела еще до того, как стемнело. Красотка с раскосыми глазами мангусты, которая ехала в Париж, чтобы развестись, рылась в чемоданах, отыскивая самое причудливое вечернее платье; тем же самым занималась скромная школьная учительница, собравшаяся навестить Озерный край. То тут, то там вспыхивали скоротечные романы; завязались две или три партии в бридж; из-за ширмы в баре выкатили расстроенное пианино. В ресторане повсюду слышался гул голосов. Застенчивые леди вышли к обеду, неожиданно обвешавшись драгоценностями, оптимисты радостно изучали винную карту, а оркестранты в первый раз за все плавание почувствовали прилив вдохновения. Когда Генри Морган — усталый, не в духе, не нашедший в себе сил переодеться — вошел в ресторанный зал вместе со своими двумя спутниками, он увидел, что на степенной «Королеве Виктории» начинается великая ночь.
В голове у него была полная каша. После четырех изматывающих часов расспросов он был почти убежден, что девушки с греческим профилем никогда не существовало. На борту ее нет и, судя по всему, никогда не было. Произошедшее становилось все более странным.
Никто ее не знал; даже когда Морган от отчаяния перестал притворяться, будто подбирает участников для концерта, все в один голос уверяли его, что не помнят такую девушку. Собственно говоря, некоторые пассажиры — особенно лорд Стэртон, некий английский полковник из Индии и его супруга, страдающая морской болезнью, и одна дама из Бостона, член организации «Дочери американской революции», а также ее многочисленные родственники — просто разъярились. Едва Морган успевал спросить про девушку, как приходилось чуть ли не спасаться бегством. Лорд Стэртон не пустил их на порог и с руганью прогнал. Даже капитана Валвика — уж на что добряк — такой вопрос покоробил.
С другой стороны, помощь миссис Перригор оказалась бесценной. Хотя она, должно быть, и догадывалась, что изучение типажей — всего лишь предлог, но вела себя бесстрастно, трудилась добросовестно и даже иногда вносила в их план усовершенствования. Миссис Перригор взяла на себя обязанность отказывать желающим выступить на концерте, и делала это так блестяще, что беспечный романист невольно восхищался, хотя подражать ей не мог. Когда гордая мамаша начинала хвастать, как ее девятилетняя Фрэнсис ловко играет на скрипке «Рождественские колокольчики», хотя взяла всего шесть уроков, и рассказывать, что профессор И.Л. Кропоткин уверенно предсказывает девочке блестящее будущее, миссис Перригор непреклонно заявляла:
— Откговенно говогя, я не хочу далее звоупотгебвять вашим вгеменем!
Она говорила столь громко и холодно, что даже самые отъявленные болтуны понимали, что им отказали. Да, миссис Перригор держалась безупречно, хотя Морган уже не мог ею восхищаться после долгих, утомительных часов, проведенных без еды за разговорами. Он начал испытывать отвращение ко всему роду человеческому.
Миссис Перригор была весьма радушна. Она уверяла, что получает удовольствие от интервью, весело щебетала и время от времени кокетливо брала Моргана под руку. Более того, она проявила явный интерес к капитану Валвику и по секрету сообщила Моргану громким театральным шепотом, что капитан «так свеж и неиспогчен»! Подобные эпитеты норвежец привык связывать исключительно с рыбой, поэтому почувствовал себя не в своей тарелке. Еще более озадачивало друзей странное поведение Уоррена. Перед тем как пойти обедать, они спустились навестить его.
Темнело, но света Уоррен не включал. Он лежал на койке, вытянувшись во всю длину и повернувшись лицом к стене, как будто спал. В одной руке узник держал закрытую книгу, заложив пальцем страницу. Дыхание его было глубоким и ровным.
— Эй! — позвал Морган и свистнул. — Керт! Проснитесь! Слушайте!..
Уоррен не шелохнулся. Смутное подозрение овладело его другом, однако потом он заметил, что из-под одеяла торчит горлышко бутылки. Объем жидкости в ней уменьшился лишь немного: значит, он не пьян.
— Ах, бедня-ажка! — растрогалась миссис Перригор.
