Человек с белым лицом - Дойл Артур Игнатиус Конан (читать книги без сокращений txt) 📗
— Это мой старый приятель, — объяснил я Додду. — Возможно, его присутствия и не потребуется, по возможно, оно окажется необходимым. Пока нет смысла вдаваться в детали.
Из рассказов Уотсона, читатели несомненно знают, что я обычно не трачу слов впустую и не люблю раньше времени делиться своими мыслями. Додда удивляло мое поведение, но он молчал, и мы продолжали поездку. В поезде я задал мистеру Додду еще один вопрос: мне хотелось, чтобы его ответ услышал наш спутник.
— Вы, как мне помнится, сказали, что успели хорошо разглядеть лицо вашего друга в окне, настолько хорошо, что сразу его узнали. Это так?
— Никаких сомнений! Он прижался к стеклу вплотную, и свет лампы падал как раз на его лицо.
— Но, возможно, это был кто-нибудь другой, похожий на вашего друга? — Нет и нет.
— Однако вы утверждали, что он изменился? — Изменился только цвет его лица. Оно было — как бы вам сказать? — такого же белого цвета, как, скажем, живот рыбы. Словно выбеленное. — Все или частично?
— Пожалуй, частично. Особенно мне бросился в глаза его лоб, когда он прижимался к стеклу. — Вы окликнули Годфри?
— В ту минуту я был страшно удивлен и даже потрясен. Потом, как я уже рассказывал, я бросился за ним вдогонку, но безуспешно.
По существу, мне уже все было ясно, оставалось лишь уточнить одну небольшую деталь. После довольно продолжительной поездки мы добрались наконец до странного, беспорядочно построенного дома; дверь нам открыл старик-дворецкий Ральф. Коляску я нанял на весь день и попросил своего старого друга побыть в ней, пока мы его не позовем. На Ральфе, маленьком, морщинистом старичке, был обычный костюм — черный пиджак и брюки в полоску, по с одним курьезным дополнением. На руках у него я увидел коричневые кожаные перчатки. При нашем появлении он торопливо стянул их и положил на столик в вестибюле. Как уже, очевидно, отмечал мой друг Уотсон, я наделен отличным обонянием и потому сразу ощутил хотя и слабый, но характерный запах, исходивший, насколько я мог определить, от этого столика. Я повернулся, положил па него шляпу, как бы нечаянно столкнул ее на пол и, нагнувшись за ней, принюхался. Да, странный дегтярный запах исходил, несомненно, от перчаток, оказавшихся, благодаря моей уловке, не больше чем в футе от моего носа. Направляясь в кабинет хозяина, я уже считал расследование закопченным. Какая жалость, что мне приходится самому выступать в роли рассказчика и раскрывать свои карты! Ведь только умалчивая до поры до времени о самых важных звеньях цепи, Уотсон умел так эффектно заканчивать свои истории.
Полковника Эмеворта в кабинете не оказалось, но, извещенный Ральфом, он вскоре предстал перед нами.
Сначала мы услышали в коридоре быстрые, тяжелые шаги. Потом распахнулась дверь, и в комнату ворвался ужасного вида старик. В руке он держал наши визитные карточки, которые тут же изорвал в мелкие клочки и, бросив на пол, принялся топтать.
— Разве я не советовал вам не совать свой проклятый [[ос в чужие дела? Разве не предупреждал, что не желаю вас больше видеть? Не вздумайте еще хоть раз показать мне свою гнусную физиономию! Коли вы осмелитесь снова появиться здесь без моего разрешения, я пристрелю вас, сэр! Такое же предупреждение, — он повернулся ко мне, — я делаю и нам. Мне известна ваша подлая профессия, но применяйте свои так называемые таланты где-нибудь в другом месте, только не здесь.
— Я никуда отсюда не уйду, — решительно заявил мой клиент, — пока не услышу от самого Годфри, что он в безопасности.
Наш нелюбезный хозяин звонком вызвал дворецкого. — Ральф,
— распорядился он, — позвоните в полицию и попросите инспектора прислать двух полицейских. Объясните, что у меня и доме воры.
— Минуточку, — сказал я. — Вы должны понять, мистер Додд, что полковник Эмеворт поступает справедливо. Мы не имеем права вторгаться в его дом. Вместе с тем и ему надо понять, что ваши действия вызваны только беспокойством об его сыне. Позволю себе выразить надежду, что, если я получу возможность поговорить с полковником Эмевортом минут пять, мне безусловно удастся изменить его настроение.
— Не так легко меня переубедить, — отрезал старый вояка.
— Ральф, выполняйте приказание. Какого дьявола выждете? Звоните в полицию!
— Ничего подобного, — сказал я и встал в дверях. — Вмешательство полиции приведет к той самой катастрофе. которой вы так опасаетесь. — Я вынул блокнот, написал на нем всего лишь одно слово и передал вырванный листок полковнику Эмеворту.
— Вот поэтому-то мы и приехали сюда, — пояснил я.
Некоторое время он молча смотрел на листок из блокнота, и выражение его лица постепенно менялось. Оторвавшись наконец от листка, он в удивлении посмотрел на нас.
— Как вы узнали? — с трудом проговорил он, тяжело опускаясь в кресло.
— Я обязан был узнать. Такова у меня профессия. Наш хозяин погрузился в глубокое раздумье. Он сидел и молча теребил свою растрепанную бороду, логом махнул худой рукой, и этот жест означал, что старик вынужден покоряться обстоятельствам.
— Ну что ж, если вы желаете повидать Годфри, — пожалуйста. Я не хотел этого, по бессилен помешать. Ральф, скажите Годфри и мистеру Венту, что мы зайдем к ним минут через пять.
Когда истекло это время, мы прошли по дорожке через парк и очутились перед таинственным флигелем. У двери стоял невысокий бородатый человек и с удивлением смотрел на нас.
— Как все неожиданно, полковник Эмеворт! — воскликнул он. — Это расстраивает все наши планы.
— Ничего не могу поделать, мистер Кент. Нас вынудили. Как мистер Годфри? — Он ждет.
Кент повернулся и провел нас в большую, просто обставленную гостиную. Спиной к камину стоял человек. Мой клиент бросился к нему с протянутой рукой. — Годфри, старина!
Однако человек у камина знаком остановил его. — Не прикасайся ко мне. Джимми, не подходи. Да, да, смотри на меня во все глаза. Я теперь не очень похож на бравого капрала Эмсворта из эскадрона «Б», не так ли?
Действительно, выглядел капрал Годфри Эмеворт по меньшей мере странно. Еще совсем недавно это был красивый, загоревший под африканским солнцем юноша, а сейчас его лицо покрывали беловатые пятна, кожа казалась как бы выбеленной.
— Вот почему я неприветлив с гостями, — заметил он. — Тебя-то я рад видеть, Джимми, однако не могу сказать того же о твоем знакомом. Он, вероятно, не случайно оказался здесь, но не знаю, что привело его сюда.
— Я хотел убедиться, что с тобой все в порядке, Годфри. Я видел, как ты вчера вечером заглядывал в мое окно, и решил во что бы то ни стало узнать, что у вас происходит.
— О твоем приезде мне рассказал старина Ральф, и я не мог удержаться, чтобы не взглянуть на тебя. Я надеялся, что ты не заметишь меня, и бросился со всех ног в свою нору, когда ты подошел к окну. — Боже, по что же с тобой?
— Ну, объяснение не займет много времени, — ответил он, закуривая сигарету. — Ты помнишь утренний бой в Буффелспруитс, около Претории, на Восточной железной дороге? Ты слышал, что я был тогда ранен? — Да, слышал, но подробностей не знаю. — Я и еще двое наших отстали от своей части. Если ты помнишь, местность там холмистая. Со мной были Симпсон, тот самый парень, которого мы называли Лысым Симпсоном, и Андерсон. Мы прочесывали участок, но солдаты противника хорошо укрылись и внезапно напали на нас. Симпсон и Андерсон были убиты, а я был ранен в плечо. Правда, мне удалось удержаться на лошади, и она проскакала несколько миль, прежде чем я потерял сознание и свалился с седла.
Когда я пришел в себя, уже наступила ночь, и хотя и ослаб и чувствовал себя очень плохо, все же сумел приподняться и осмотреться. С удивлением я обнаружил, что нахожусь недалеко от большого здания с широкой верандой и множеством окон. Было очень холодно. Ты помнишь этот отвратительный холод — он всегда наступал по вечерам, вызывал какое-то болезненное состояние и не имел ничего общего с бодрящей, здоровой прохладой. Так вот, я очень замерз, и мне казалось, что я выживу только в том случае, если доберусь до какого-нибудь крова. С трудом поднялся и потащился, почти не сознавая того, что делаю. Мне смутно помнится, как я медленно поднялся по ступеням крыльца, вошел через распахнутую дверь в большую комнату, где стояло несколько кроватей, и со вздохом облегчения бросился на одну из них. Постель не была заправлена, но меня это вовсе не обеспокоило. Я дрожал и, натянув на себя простыни и одеяло, мгновенно погрузился в глубокий сон.
