Любовники-убийцы - Бело Адольф (читать книги онлайн бесплатно серию книг txt) 📗
— Это лучший вечер в моей жизни, — то и дело произносил бедолага.
Ничто не могло разлучить его с Марго — ни ее суровость относительно его, ни ее ошибки, ни ее преступления. У него не было ничего в сердце, кроме прощения. Он не анализировал своего чувства к ней, но старался лишь его поддерживать. Он любил Марго невиновной, теперь он так же сильно любил ее преступной. Защитник Фурбиса также выхлопотал дозволение Бригитте повидаться с мужем. О чем говорили они между собой в течение двух часов, которые провели вместе? Это осталось навсегда неизвестным, но то, что этот разговор касался Фурбиса и, без сомнений, был причиной события, о котором мы расскажем несколько позже, — в этом нельзя сомневаться.
Через несколько дней после вынесения приговора закрытая карета увезла Марго в Монпелье. Фурбис же был отправлен в Авиньон, откуда в скором времени его должны были перевести в Тулон.
Глава XXIII
Каторги для женщин не существует, их обыкновенно помещают в исправительный дом, где приговоренные проводят всю свою жизнь в постоянном труде. Между учреждениями подобного рода особенно замечателен работный дом в Монпелье, куда была отправлена Марго после оглашения приговора. Это было в июле 1862 года.
Может быть, не лишним будет набросать портрет Марго в этот период ее жизни. Ей было уже 25 лет, черты лица ее сильно изменились, отчасти вследствие заключения, отчасти от впечатлений, пережитых ею во время любовной связи с Фурбисом. Несмотря на все это, она по-прежнему была удивительно прекрасна. Ее открытый лоб, длинные ресницы, глубокие глаза, ровные белые зубы, красные, тонко очерченные губы, безукоризненно правильный нос — все это, вместе взятое, могло произвести крайне приятное впечатление, если бы озлобленный взгляд не придавал угрюмости этому прекрасному созданию.
В день прибытия Марго вынуждена была, выйдя из бани, обязательной для каждой вновь прибывшей, переменить свой костюм на тюремный, который состоял из белой юбки, платья из грубой шерсти, платка с сине-белыми полосами, белых бумажных чулок и кожаных башмаков. На голову надевался белый чепчик, который заключенные искусно прикалывали к волосам.
Когда в тюрьму явилась новая подсудимая, ее представили директору, а тот, расспросив, что она умеет делать, отправил ее работать в мастерскую по пошиву тонкого белья.
Марго, казалось, не сразу поняла весь ужас своего положения. Ни трудности ежедневной работы, ни простая пища, ни грубое платье, ни строгий надзор, под которым она постоянно находилась, — ничто не произвело на нее особенного впечатления. Ее мучило нравственное унижение.
Она нисколько не тяготилась возлагаемыми на нее обязанностями и работала в мастерской, не разгибая спины. Но дело двигалось у нее так медленно, что нетрудно было заметить: она занята посторонними мыслями. Сестры милосердия, к счастью, скоро поняли, что происходило в этой ожесточенной душе; они пытались смягчить сердце Марго, относясь к ней по возможности нежнее.
Затем потекла та однообразная жизнь, подробности которой можно узнать, ознакомившись с уставом исправительного дома.
Будили женщин обыкновенно в пять часов утра летом и в шесть зимой. Через двадцать минут они шли на молитву, затем двадцать пять минут отводилось на прогулку, после которой начинались работы. С 9 до 10 часов — завтрак и отдых. С 10 до 16 — работа с небольшим перерывом. С 16 до 17 часов — обед и прогулка, затем снова работа до 20 часов. Обязательная поверка перед тем, как ложиться спать. В летнее время заключенным предоставлялось право гулять в течение получаса до возвращения в спальни, которые запирались на всю ночь.
Содержание было сносное. Хлеб давали несколько лучше того, который обыкновенно полагается солдатам, и выдавался он в определенном количестве. По воскресеньям готовили праздничный обед. Утром арестантки получали небольшую порцию супа, вечером овощи, немного масла или сыра и десерт из свежих или сухих фруктов, смотря по времени года; готовили им и рагу из мяса. Эти прибавочные блюда продавались по установленному тарифу. Спокойствие всегда и всюду было обязательно для всех.
Обо всяком нарушении правил немедленно доносили рапортом в дисциплинарный суд. Суд составляли директор тюрьмы, председатель тюремных учреждений и старшая сестра милосердия. Сестра-наставница принимала на себя исполнение переданных ей секретарем заключений суда. Несколько дел рассматривались сразу. Директор тюрьмы выносил окончательные приговоры. В зависимости от степени проступка наказания подразделялись следующим образом: выговор, лишение чая, лишение одного кушанья, сухой хлеб, постель без подстилки, отдельное помещение и карцер. Теперь можно понять, какова была жизнь Марго в течение ее трехлетнего заключения в Монпелье. Она вела себя примерно, никогда не нарушая общего спокойствия. Раскаивалась ли она тогда за свое прошлое, мучили ли ее упреки совести? Эту задачу разрешить были не в силах даже те, кто находился около нее все это время. Было известно только, что она приобщалась к Богу, при этом выразила немало благоговения, в искренности которого сомневаться не приходится, если вспомнить всю горячность ее молитвы у ног умирающего ребенка.
Грусть лишь подчеркнула ее привлекательность, придав красоте характер покорности, и так как Марго почти постоянно ходила, опустив глаза, то нельзя было видеть ее сурового взгляда. В скромном тюремном наряде она нисколько не теряла красоты и грации. Под грубым платьем легко можно было различить тонкую талию. Кокетливо приколотый чепчик давал возможность любоваться шелковистыми волосами, и многие из сестер не раз замечали ей, что не следовало бы открывать лиф у шеи, это не идет заключенной. Но что они могли сделать с ней?
Устав тюрьмы не допускал посетителей. Тем не менее однажды ее вызвали в приемную, где она встретила Мулине. При виде той, которую он знал некогда гордой красавицей, окруженной роскошью и блеском, он не мог удержаться от слез. Что касается Марго, она вспомнила про свою бесстыдную любовь и, едва овладев собой, кинула на Мулине тот полупрезрительный взгляд, который так глубоко оскорблял его прежде. Но он, растерявшись, почтительно объяснил ей, что он не мог преодолеть в себе желания видеть ее и поэтому прошел путь от Горда в Монпелье, употребив все усилия, чтобы добиться разрешения увидеться с ней.
Гордость Марго не устояла перед этим трогательным признанием. Она подала руку верному другу и открылась ему:
— Я, кажется, умру в этих стенах. Такая жизнь убьет меня. Мне необходимы воздух, движение, перемены, наконец. Я хочу жить. Кто же положит конец моим страданиям?
— Не пытались ли вы бежать? — спросил Мулине.
— Я даже не думала об этом. Впрочем, это невозможно.
— Если представится случай, воспользуетесь ли вы им?
Марго не ответила. Мулине ушел, дав обещание во что бы то ни стало добиться облегчения участи Марго.
Она видела, каким обезнадеженным, грустным уходил он от нее. Как мог он помочь ей, занимая столь низкое положение в обществе?
На другой день Мулине явился к смотрителю тюрьмы и попросился на работу. Но тот объявил, что в тюрьме немного мест для мужчин и все они уже заняты.
Он вернулся в Горд, обескураженный тем, что ему не удалось посвятить себя Марго, как он надеялся, но твердо решивший преодолеть все препятствия, чтобы улучшить положение той, которую любил.
В начале третьего года заключения у Марго появилась соседка по спальне и мастерской. Это была молодая, недавно прибывшая в тюрьму женщина, наставница, похождения и судебный процесс которой наделали немало шума. Ее присудили к пятилетним каторжным работам. Имея много общего в характерах, во взглядах, в привычках, женщины быстро сблизились между собой.
В течение дня у них не было возможности поговорить друг с другом, поскольку они находились под постоянным наблюдением сестер и потому могли только обмениваться отрывочными фразами. Но под покровом ночи, пользуясь соседством кроватей, они поверяли друг другу свои тайны. Это было значительным облегчением для Марго — после долгого одиночества встретить подсудимую, способную понять ее.
