Смерть приходит в конце - Кристи Агата (лучшие книги .TXT) 📗
– Как ты можешь так спокойно, так хладнокровно рассуждать, Кайт, когда твой собственный муж, которого ты, по-моему, любила, погиб первым?
Что-то странное мелькнуло в глазах Кайт. Она бросила на Ренисенб взгляд, в котором явно сквозила презрительная усмешка.
– Ты иногда очень похожа на Тети, Ренисенб. Такой же ребенок, клянусь, как она.
– Ты не оплакиваешь смерть Себека, – медленно произнесла Ренисенб. – Я это заметила.
– Оставь, Ренисенб, меня не в чем, упрекнуть. Я знаю, как должна вести себя вдова, только что потерявшая мужа.
– Да, упрекнуть тебя не в чем… Значит, ты не любила Себека?
– А почему я должна была его любить? – пожала плечами Кайт.
– Кайт! Он был твоим мужем, отцом твоих детей!
Лицо Кайт смягчилось. Она посмотрела сначала на двух увлеченных лепкой мальчиков, а потом туда, где барахталась, задрав ножки и что-то лепеча, малышка Анх.
– Да, он был отцом моих детей, за что я благодарна ему. Но в остальном, что он представлял собой? Красавец, хвастун и развратник. Он не привел в дом новую сестру, приличную скромную женщину, которая была бы всем нам в помощь. Нет, он посещал дома, которые пользуются дурной славой, и тратил медные и золотые украшения на вино и самых дорогих танцовщиц. Еще счастье, что Имхотеп держал сына в узде и тому приходилось до мелочей отчитываться в заключенных им торговых сделках. Почему же я должна была питать любовь и уважение к такому человеку? И вообще, что такое мужчины! Они нужны только для рождения детей, вот и все. Сила народа в женщинах. Мы, Ренисенб, передаем детям все, что есть в нас. Что же касается мужчин, то они должны участвовать в зачатии, а потом дело их – пусть умирают… – Словно заключительным музыкальным аккордом снова прозвучали в голосе Кайт презрение и насмешка. Ее некрасивое лицо преобразилось, стало значительным.
Ренисенб охватило смятение. «Какая Кайт сильная! Если она и глупая, то это самодовольная глупость. Она ненавидит и презирает мужчин. Мне бы давно следовало это понять. Ведь один раз я уже видела, что она способна на угрозу. Да, Кайт сильная…»
Взгляд Ренисенб случайно упал на руки Кайт. Они мяли и месили глину – сильные, мускулистые руки, и, глядя на них, Ренисенб подумала об Ипи и о сильных руках, которые безжалостно держали его голову под водой. Да, руки Кайт вполне могли это сделать…
Малышка Анх, наткнувшись на колючку, громко заплакала. Кайт кинулась к ней, схватила и, прижав к груди, принялась успокаивать. На ее лице были любовь и нежность.
– Что случилось? – выбежала на галерею Хенет. – Ребенок так громко кричал. Я было решила…
И разочарованно замолкла. Ее полное злорадного любопытства лицо вытянулось: очередной беды не случилось.
Ренисенб перевела взгляд с одной женщины на другую.
Ненависть на одном лице, любовь на другом. Что, интересно, страшнее?
– Берегись Кайт, Яхмос.
– Кайт? – удивился Яхмос. – Дорогая моя Ренисенб…
– Говорю тебе, она опасна.
– Наша тихая Кайт? Она всегда была кроткой, покорной женщиной, не очень умной…
– Она не кроткая и не покорная, – перебила его Ренисенб. – Я ее боюсь, Яхмос. И прошу тебя быть начеку.
– Боишься Кайт? – еще раз удивился он. – Представить себе не могу, чтобы все наши беды исходили от Кайт. У нее для этого ума не хватит.
– По-моему, тут не требуется большого ума. Достаточно знать яды. А как тебе известно, в некоторых семьях в ядах отлично разбираются и передают эти знания от матери к дочери. Есть женщины, которые умеют готовить снадобья из ядовитых трав. Может, и Кайт обучена этому. Во всяком случае, когда дети болеют, она сама готовит им лекарства.
– Да, это верно, – задумался Яхмос.
– И Хенет тоже злая, – продолжала Ренисенб.
– Хенет? Да. Недаром мы ее всегда недолюбливали. По правде говоря, если бы отец за нее не заступался…
– Отец обманывается в ней, – сказала Ренисенб.
– Вполне возможно. – И сухо добавил:
– Он любит лесть.
Ренисенб посмотрела на него с удивлением. Впервые в жизни ей довелось услышать, чтобы Яхмос высказался об Имхотепе в таком непочтительном тоне. Он всегда был преисполнен благоговейного страха перед отцом.
Яхмос, поняла она, постепенно становится главой в семье. За последние недели Имхотеп заметно сдал. Разучился отдавать приказы, принимать решения. Он очень одряхлел. Часами сидит, уставившись в одну точку, взгляд у него затуманенный и рассеянный. Порой он даже не понимает, о чем ему говорят.
– Ты думаешь, что она… – Ренисенб умолкла. Оглядевшись, она продолжала:
– Ты думаешь, что это она…
– Молчи, Ренисенб, – схватил ее за руку Яхмос. – Об этом не следует не только говорить, но и шептать.
– Значит, ты думаешь…
– Молчи. Мы кое-что придумали, – мягко, но настойчиво повторил Яхмос.
Глава 22
Второй месяц Лета, 17-й день
На следующий день был праздник новолуния. Имхотепу предстояло подняться наверх, чтобы совершить обряд жертвоприношения. Яхмос уговаривал отца доверить это на сей раз ему, но Имхотеп и слушать не хотел.
– Откуда мне знать, что все будет сделано, как следует, если я сам обо всем не позабочусь? – тщился он напустить на себя былую важность. – Разве я когда-либо позволял себе уклониться от своих обязанностей? Не я ли добывал вам всем хлеб насущный, не я ли содержал вас всех?.. – Голос его упал. – Всех? Кого всех? Ах да, я забыл, два моих сына – красавец Себек и любимый мною отважный Ипи – ушли навсегда. Яхмос и Ренисенб, дорогие мои дети, вы по-прежнему со мной, но кто знает, надолго ли?
– Будем надеяться, что надолго, – отозвался Яхмос. Он говорил громче, чем обычно, словно обращался к глухому.
– А? Что? – Имхотеп, казалось, был не в себе. Потом вдруг ни с того, ни с сего добавил:
– Это зависит от Хенет, верно? Да, все зависит от Хенет.
Яхмос и Ренисенб переглянулись.
– Я не понимаю тебя, отец, – тихо, но отчетливо сказала Ренисенб.
Имхотеп пробормотал что-то еще, чего они не расслышали. Потом громче, но глядя перед собой пустыми и тусклыми глазами, заявил:
– Хенет меня понимает. И всегда понимала. Она знает, как велики мои обязанности, как велики… А взамен всегда одна неблагодарность… Отсюда и возмездие. Так и должно быть. Высокомерие заслуживает наказания. Хенет же всегда была скромной, покорной и преданной. Ей причитается награда…
И, собрав последние остатки сил, спросил властным голосом:
– Ты понял меня, Яхмос? Хенет вправе требовать всего, что захочет. Ее распоряжения следует выполнять!
– Но почему, отец?
– Потому что я так хочу. Потому что, если желания Хенет будут удовлетворены, смерть уйдет из нашего дома.
И, многозначительно кивнув головой, удалился, оставив Яхмоса и Ренисенб в полном недоумении и тревоге.
– Что это значит, Яхмос?
– Не знаю, Ренисенб. Порой мне кажется, что отец не отдает себе отчета в том, что говорит или делает.
– Возможно. Зато, по-моему, Хенет чересчур хорошо знает, что говорит или делает. Лишь на днях она заявила мне, что в самом скором времени она будет щелкать кнутом у нас в доме.
Они стояли и смотрели друг на друга. Потом Яхмос положил руку на плечо Ренисенб.
– Не ссорься с ней, Ренисенб. Ты не умеешь скрывать своих чувств. Ты слышала, что сказал отец? Если желания Хенет будут удовлетворены, смерть уйдет из нашего дома…
Сидя на корточках в одной из кладовых, Хенет пересчитывала куски полотна. Это были старые холстины, и, заметив на одной из них метку, она поднесла ее к глазам.
– Ашайет, – прочитала она. – Значит, это ее холст. Тут вышит и год нашего приезда сюда. Много лет прошло с тех пор. Знаешь ли ты, Ашайет, на что сейчас идут твои холстины? – Она захихикала, но тут же, словно поперхнувшись, умолкла, ибо услышала за спиной чьи-то шаги.
