Мастера детектива. Выпуск 3 - Сименон Жорж (читать книги регистрация txt) 📗
Раньше в этой кухне, еще во времена Эвы…
Он взял бутылку там, где и обычно, — на полках, тяжело отдуваясь, поднялся из погреба, сделал передышку на первом этаже и из любопытства решил проверить дверь черного хода, выходившую в тупик Таннер.
Дверь не была заперта на ключ. Он открыл ее — с улицы на него неприятно пахнуло холодом и вонью помоек, — снова закрыл дверь и побрел в свой кабинет.
Николь здесь уже не было. Должно быть, пошла одеваться. С улицы донесся шум; приоткрыв ставни, Лурса заметил полицейского на мотоцикле, которого, очевидно, прислал Рожиссар и который теперь ждал прокурора на обочине тротуара возле дома.
Лурса аккуратно содрал воск с пробки, откупорил бутылку, думая о том мертвеце, о том человеке наверху, которому выстрелили прямо в грудь, почти в упор, думал он также о стрелявшем: по–видимому, тот не отличался особенным хладнокровием, поскольку пуля не пробила сердце, а попала много выше, почти в шею. Очевидно, поэтому раненый и не крикнул, а издал какое–то урчание. Он умер от потери крови там, наверху, и одна нога у него свисала с постели.
Был он высокого роста, почти гигант, и оттого, что он лежал неподвижно, вытянувшись, он казался особенно огромным. Стоя он был, вероятно, на голову выше Лурса, и черты лица у него были грубые, в них проглядывало что–то бессознательно зверское, как это бывает порой у крестьян могучего телосложения.
Как удивился бы Лурса, если бы заметил, что, выпив полстакана бургундского, произнес вслух:
— Странно все–таки!
Сверху донесся какой–то шорох. Карла ворочалась на своей постели, но поднять ее удастся только силой.
В «Отель де Пари» трое коммивояжеров сели играть в белот с хозяином, время от времени поглядывавшим на часы. Пивные уже закрывались. В префектуре привратник собственноручно запер тяжелые двери, и последняя машина отъехала от подъезда.
Дождь лил все так же упорно, только падал он теперь косыми струями, потому что поднялся северо–восточный ветер и там, далеко в море, должно быть, разыгрался шторм.
Поставив локти на письменный стол, Лурса скреб пальцами голову, осыпал пеплом отвороты куртки, потом обвел комнату взглядом своих водянистых глаз, тяжело, с присвистом вздохнул и пробормотал:
— Они от этого прямо с ума сойдут.
«Они» — это в первую очередь, конечно, Рожиссар или, скорее, Лоране, его супруга, которую страстно интересуют проблемы добра и зла, все, что делается, и все, что, по ее мнению, следовало бы делать; а затем уже прочие, например судейские в полном составе, которые обычно не знали, как себя вести, когда Лурса случалось выступать защитником; в общем, все они — судьи, его коллеги адвокаты и еще такие типы, как Доссен, его зять Доссен–владелец завода сельскохозяйственных машин, который трется среди политических деятелей и метит на должность генерального советника; как его жена Марта, вечно больная, вечно скорбящая, вечно одетая в какие–то разлетающиеся хламиды, — и хотя доводится она родной сестрой Лурса, они не видятся годами; вся улица, все солидные люди, по–настоящему состоятельные или прикидывающиеся таковыми, коммерсанты и рестораторы, члены различных комитетов, равно как и члены фешенебельного клуба, все сливки общества и все его подонки.
Хочешь не хочешь — придется начать расследование!
Потому что незнакомца убили на постели в его доме.
А он, Лурса, в сущности, их родич, родич тех, с которыми считаются, которые достигли известного положения, родич по узам крови или по узам брака, внук бывшего мэра, чьим именем названа одна из улиц города и чей бюст водружен в одном из городских скверов!
Он осушил стакан и сразу налил еще вина, но выпить не успел, так как к дому шумно подкатили машины, две или даже больше; Фина по–прежнему не желает вылезать из постели, Николь ни за что не спустится, и придется самому идти вниз, возиться с непривычными засовами, пока там на улице хлопают дверцы автомобилей.
Когда Лурса открыл глаза, было уже одиннадцать, но он еще не знал этого: ему лень было протянуть руку и вынуть из жилетного кармана часы. В комнате из–за закрытых ставен стоял полумрак, как в подвале, и только в ставнях ярко светились две маленькие круглые дырочки.
На эти два блестящих глазка Лурса обычно глядел с сосредоточенным вниманием, как, пожалуй, ни на что больше во всем свете, — с таким сосредоточенным вниманием часами могут рассматривать какой–нибудь пустяк дети — ведь по этим глазкам он должен был угадать, какая сегодня погода. Отнюдь не будучи суеверным, Лурса создал свою собственную систему примет: так, в те дни, когда он правильно угадывал, какая на дворе погода, все шло благополучно.
«Солнце!» — решил он. Потом грузно повернулся набок и нажал кнопку звонка, который заверещал под сводами похожей на склеп кухни, где царила Фина. Как раз сейчас она наливала стакан вина полицейскому, без церемоний усевшемуся за стол.
— Что это? — осведомился полицейский. И Фина равнодушно ответила:
— Да так, ничего.
Лежа с открытыми глазами, Лурса ждал, прислушиваясь к тому, что творится в доме, но звуки доходили сюда расплывчатые, приглушенные расстоянием и поэтому непонятные. Он позвонил еще раз. Полицейский взглянул на Фину, а та в ответ пожала плечами:
— Чтоб он сдох!
Она сняла кофеварку, стоявшую на краю плиты, сердито тряхнула ее, наполнила кофейник, схватила со стола засиженную мухами сахарницу. Поднявшись наверх, она не дала себе труда ни постучать в дверь кабинета, ни пожелать хозяину доброго утра. Просто грохнула поднос на стул, служивший ночным столиком, затем подошла к окну и открыла ставни.
Лурса понял, что проиграл. Небо было серо–зеленое, цвета ртути. Правда, через мгновение оно вроде просветлело, но тут же снова нахмурилось, его заволокли дождевые тучи, дышавшие холодом.
— Кто там внизу?
Каждое утро, просыпаясь, Лурса переживал малоприятный час, но он уже свыкся и разработал целую серию приемов, чтобы хоть отчасти смягчить утренние муки. Главное–не торопиться вставать и двигаться, потому что голова после сна какая–то пустая и в желудке начинаются спазмы. Надо подождать, пока Карла разожжет огонь, что она и проделывала, грубо хватая уголь и спички, словно срывала на них злость.
— Людей полно и внизу, и наверху! — ответила она, бросая на кровать хозяйскую рубашку.
— А где мадмуазель?
— Заперлась с одним из этих господ и сидит целый час в большой гостиной.
Злобный нрав Карлы уже не казался ему таким забавным, как в былые времена, он уже успел к нему привыкнуть. Николь было всего два года, когда Фину взяли в дом смотреть за девочкой, и внезапно в один прекрасный день она возненавидела всех на свете, а в особенности самого Лурса.
Впрочем, адвоката это мало заботило. Он вообще не замечал, что делается в доме, и все же ему случалось, открыв по ошибке дверь, застать их Карлу, которая, стоя на коленях, старалась отогреть в руках или у тощей своей груди босые ноги Николь, что не мешало ей злиться на свою молодую хозяйку иногда по нескольку недель кряду по каким–то своим таинственным причинам!
После чашки кофе наступила очередь минеральной воды, он прополаскивал ею горло, потом выпивал целую бутылку. Только после всех этих процедур можно было вставать. Но окончательно он начинал чувствовать себя человеком часом позднее, выпив два–три стакана вина.
— Прокурор тоже приехал?
— Я его не знаю.
Лурса редко пользовался ванной комнатой, находившейся в противоположном конце дома, напротив его бывшей спальни. Ему вполне хватало тазика в стенном шкафу, стакана с зубной щеткой и гребенки. Он одевался в присутствии Фины, присевшей на корточки возле печурки, печурка у нее капризничала и никогда не загоралась сразу.
— А как себя чувствует мадмуазель? И Фина, скорчившись у печурки, ответила ему, словно укусила своими острыми, как у грызуна, зубами:
— А как она, по–вашему, должна себя чувствовать?
Вчера все получилось довольно забавно. Рожиссар, очень высокий и очень тощий субъект, так же как и его жена, — недаром в городе их прозвали Жердями! — с озабоченным видом пожал кузену руку и, недовольно нахмурившись, спросил:
