Любовники-убийцы - Бело Адольф (читать книги онлайн бесплатно серию книг txt) 📗
— Я не виновна и не желаю сидеть в заключении.
Скоро ее повели в комнату судебного следователя, который хотел получить от нее признание. Грустно, конечно, было видеть это прекрасное создание с тонкими чертами лица, шествующее изящной походкой между двумя жандармами по темным коридорам тюрьмы. Не опуская глаз, Марго гордо смотрела вокруг себя, не как преступница, а как царица, сопровождаемая своей свитой. Невзирая на неопровержимость доказательств, она продолжала отрицать всякое свое личное участие в преступлении. Ей представили три важных обвинения, свидетельствующих против нее: заявление Фурбиса; письма, написанные ею; ее связь с ним, о существовании которой говорили по всей округе.
Марго упрямо отвергала эти доказательства. Фурбис, по ее словам, дал ложные показания, чтобы уменьшить свою вину. Письма, найденные у него, были написаны не ею — это была художественная подделка под ее руку. Наконец, слух об их отношениях также не имеет никакого основания, она просто испытывала дружеские чувства к Фурбису, которого считала преданным своему мужу.
Ничто не могло заставить ее выйти за пределы системы защиты, избранной ею. Она отвечала молчанием на все остальные вопросы, предлагаемые ей следователем и так или иначе касавшиеся преступления. Напрасно он пытался заставить ее сказать что-то противоречивое, что могло послужить ей обвинением. Она как будто не понимала слов, произнесенных судьей, и все отрицала.
Со дня своего ареста она не дала ни одного показания, в котором признавала бы себя виновной хоть в одном из возводимых на нее обвинений.
На что она надеялась? К чему с таким усердием защищала себя? Разве ее жизнь не была теперь разбита навсегда? К чему она стремилась, готовая на все, чтобы сохранить свою свободу? Фурбис, на которого она так надеялась, с которым тесно связывала свое будущее, которого так страстно боготворила, — разве не он так подло предал ее?
Порочная, но решительная, извращенная, но смелая, Марго могла любить негодяя, но не подлеца, не изменника. Напрасно пыталась она убедить себя, что Фурбис попался в сети, так искусно расставленные судьями. Все доказывало, что он выдал ее в первую же минуту, без малейшего сожаления, без угрызений совести, единственно с целью оправдаться самому. Он не пощадил самых сокровенных тайн их любви. Он тщательно хранил их продолжительную переписку, вместо того чтобы сжечь письма, свидетельствующие против нее. В то время как она вся отдавалась ему, как душой, так и телом, он замышлял, как воспользоваться ее слабостями. Он всегда лгал ей и никогда не любил ее!
Но, несмотря на ужасные разоблачения, раздиравшие ее душу, она хотела жить. В ней развилось новое охватившее всю ее чувство. Она собиралась вскоре стать матерью и питала невыразимую привязанность к ребенку, которого носила под сердцем. Материнская любовь имеет ту отличительную и вместе с тем достойную удивления черту, что одинаково свойственна как непорочной, так и извращенной натуре.
Вместе с развитием этого чувства в душе начинают мало-помалу появляться совершенно новые качества. Они смягчают порывы страстных натур, из характеров жестких делают более нежные, придают смелость и решительность натурам слабым. Они дают возможность более высоко ценить добро, и все мысли человека становятся столь ясными, что ошибки и заблуждения прошлого заставляют нас краснеть за себя и даже вызывают слезы за совершенные некогда проступки.
Марго мало-помалу начала смягчаться, гнев, бушевавший в ее душе, сменился страданием, гордость — стыдом, ропот — слезами раскаяния. В душе ее водворилось тихое спокойствие, и вместо того, чтобы жаловаться на свою участь, обвинять кого-либо другого, она стала молиться.
За это время Фурбис окончательно оправился от своей раны и был, в свою очередь, также перемещен из больницы в тюрьму в Апт. Он только и думал, как бы бежать. Его поместили на втором этаже; окно, загороженное крепкой решеткой, выходило на тюремный двор, так что с этой стороны бегство было невозможно. Дубовая дверь также была обита, как снаружи так и изнутри, железными листами. Оставался потолок, который, по предположению Фурбиса, выходил на крышу. Фурбис принялся за него, но скоро его застали ночью во время работы и переместили в другую комнату, усилив надзор.
Тогда он впал в глубокое отчаяние. Мрачный, озлобленный, он сидел целыми днями в углу своей камеры. О чем он думал? О своем прошлом? Нет, о том, как бы спасти свою шкуру. Марго не было более у него в сердце. Он спрашивал себя, как мог он из любви к ней кинуться в бездну, где он теперь находился? Он вспоминал, сколько промахов совершил с той минуты, когда в нем зародилась надежда стать владельцем Нового Бастида, до тех пор, пока, несмотря на советы Вальбро, он решил выстрелить в Паскуаля. Он проклинал совершенное им преступление не за то, что оно было ужасно, нет — его пугало возможное наказание.
Скоро в обществе, и без того сильно настроенном против него, распостранился слух о том, что Фурбис совершил и другое преступление, но чуть раньше. Говорили, что он за два года до убийства Паскуаля отравил свою мать, чтобы скорее завладеть небольшим наследством, оставшимся ему после нее. Этот слух скоро достиг и судей, и в Горд отправили следователей. Труп женщины был вырыт и доставлен для исследования в Апт. Но так как при вскрытии не было обнаружено никаких доказательств, а при допросе Фурбис не признавал себя виновным в этом преступлении, то это дело так и осталось без всяких для него последствий. Что же касается последнего преступления, то Фурбис оставался при своем первоначальном показании и продолжал обвинять Марго в лицо, так же как обвинял ее заочно, пытаясь взвалить на нее всю тяжесть преступления. Был еще только январь, а присяжные должны были собраться в Карпентре не ранее мая, так что заключенным было дозволено видеться со своими родственниками и знакомыми.
Однажды утром в тюрьму явился Мулине. Увидев Марго, он упал на колени и горько заплакал.
— Вы здесь! — вскрикнул он.
Он не мог продолжать — волнение душило его. Марго ласково встретила его, посадила возле себя и стала рассказывать о своем несчастье. Она заговорила с ним вполголоса, но тут подошел часовой, присутствующий при свидании:
— Я не имею права позволить вам разговаривать так тихо, я должен слышать все, что вы говорите между собой.
— Позвольте нам обменяться лишь несколькими словами без свидетеля, — попросила Марго, посмотрев на часового умоляющим взглядом.
— Говорите скорее, — ответил он, — я отойду к дверям.
Марго поклонилась ему в знак благодарности за сочувствие. Благодаря ему она могла пересказать Мулине всю низость поступка Фурбиса по отношению к ней.
— Тебе известно, как я любила его! — говорила она. — И он выдал меня.
— Негодяй! — ответил Мулине. — Так это благодаря ему вас считают участницей в преступлении?
— Да. Мало того, что он передал судьям все подробности наших отношений, так еще сказал, что это я заставила его убить Паскуаля и достала оружие и порох.
— Но где же доказательства? — спросил Мулине, встревоженный серьезностью обвинений.
— А письма! Однако я отпираюсь от всего.
— Да-да, отпирайтесь, это правильно, но почему вы не говорили мне, что были с ним в переписке? Я заставил бы Фурбиса вернуть вам ваши письма.
— К сожалению, я думала, что он сам уничтожит их, а он хранил их и предоставил судьям в качестве доказательства, что я была его любовницей. Мало того, он составил еще несколько писем и приложил их к моим, будто они также были написаны мной, чтобы доказать мою причастность к убийству.
Марго лгала, но она могла позволить себе это, поскольку все, что было между нею и Фурбисом, кроме их любви, было неизвестно Мулине. Марго пыталась склонить его на свою сторону, надеясь, что, если его допросят снова, его показания будут носить чистосердечный и правдивый характер.
— Дорогая моя госпожа, — сказал Мулине, — я спасу вас.
Она позволила взять себя за руку, которую он покрыл горячими поцелуями. В эту минуту к ним подошел часовой, и они уже громче продолжили свой разговор, тщательно воздерживаясь от любых неосторожных выражений.
